– Запомни, Чезаре, – проговорил Лоренцо после нового молчания, и в голосе его не было ни ярости, ни злости. – Запомни: я не позволю моей невесте видеться с этим чудовищем, которое развратило ее и искалечило мою жизнь. Она не будет унижаться перед ним ради меня! Я же готов придти к нему сам. Да, пусть так. Я открою ему, что хотел бы жениться на Лючии, но не могу дать ей еще одно выдуманное имя. А пока письма отца не будут в моих руках, я не могу вернуть себе права зваться Лоренцо Байярдо. Я поклянусь даровать ему жизнь… в обмен на письма. Я дам ему денег – уехать, скрыться. Мне нужны эти письма! Любой ценой! Я готов на все. Я перенесу все, только не позор моей любви. А теперь иди, Чезаре. Завтра мы с тобою вместе отправимся к Фессалоне.
Александра, спохватившись, едва успела отпрянуть в спасительную тьму коридора, когда из-за портьеры появился Чезаре. Постоял, высоко подняв свечу и вглядываясь, чудилось, в самые ее глаза… Александра знала, что он не может ее видеть, но все же заслонилась рукавом, чтобы бледное пятно ее лица не было различимо. Чезаре быстро прошел мимо, почти касаясь ее юбок, скрылся за поворотом. Воцарилась тьма, но Александра долго еще стояла не двигаясь, ожидая, чтобы Чезаре удалился достаточно далеко, ожидая, чтобы улеглось смятение в ее душе.
***
Как не похожа была ее новая жизнь на все, испытанное прежде!
Не впервые приходила к Александре эта мысль, не впервые ужасало ее осознание, какую поразительную и роковую роль играет в судьбах людей случай. И впрямь – все свершается случайно, внезапно, неожиданно, и человек всю свою жизнь – лишь пассивная Фигура Изумления перед лицом обрушивающихся на него напастей или радостей. Нет, конечно, он совершает некие телодвижения, чтобы выразить свой ужас или восторг, но не больше, чем их совершает, к примеру, листок, оторвавшийся вдруг от ветки родимой и несомый прихотливой волей вихря то вправо, то влево, то вверх, то вниз.
Не противостоять случайности, довериться ее воле – вот какую мудрость успела вынести Александра из превратностей своей судьбы, а потому она почти не удивилась, обнаружив однажды – точнее, через день после того, как подслушала разговор Лоренцо и Чезаре, – на своей подушке замусоленный листок. Почерк был коряв, но слог выдавал человека не вовсе уж безграмотного. Надписано письмо было: «Синьорине Фессалоне» – и Александра терпеливо взялась разбирать диковинные каракули. Еще одно наследство Лючии!
«Милая синьорина! – начиналось письмо. – Осмеливаюсь надеяться, что вы, как и в прежние времена, раньше всего глядите на подпись человека, вам письмо пославшего, а потому уже знаете, кто напомнил вам о себе. Ваш старый Маттео!»
«Не знаю я никакого Маттео!» – вздохнула было по привычке Александра, но тут же, похолодев, уставилась невидящими глазами в стену.
Ох, знает! Хоть понаслышке, а знает! Маттео – слуга Фессалоне, понятно, что он так запросто с Лючией: он вырастил ее с детства. А главное, один Маттео, кроме Фессалоне, знает тайник, в котором хранятся бумаги семьи Байярдо.
О… о, какая удача! Какая необыкновенная удача! Надо скорее дочитать письмо.
«Доходили до меня кое-какие слухи, будто вы, синьорина, уже вновь в Венеции и принадлежите теперь человеку, который прикончил вашего батюшку, князя Фессалоне. («Князя?!» – изумилась Александра, но не надолго, ибо уже успела узнать, что подобный титул в Италии – частенько не более чем дешевое украшение.) Бог вам и святая Мадонна судьи, что вы не перерезали ему горло ради мести; говорят, будто вы с ним счастливы. Ну что ж, ладно, коли так. Тем легче будет мне помереть. Да, синьорина моя, я уже на смертном одре, и одно еще держит меня в немилостивой жизни: желание проститься с вами. Нынешний покровитель ваш опасен, как змея в траве, и не лишне, совсем не лишне будет вам получить оружие, с помощью коего вы еще долго сможете держать его в руках. Тогда мы оба со страху головы потеряли, позабыв в тайнике письма, имеющие такую ценность, но сейчас вам бы их забрать, синьорина Лючия! Сделать это очень просто: навестите меня в той убогой каморке, которую я занимаю близ Эрберии. Я сторожу старый склад восточных товаров, при нем и живу. Как-то раз я видел вас там, но пока поверил своим старым глазам, вы уже исчезли.
Только вот еще какое дело, моя синьорина. Где лежат бумаги, я знаю, а ключей-то от нашего бывшего палаццо у меня нет! Их забрал этот (слово зачеркнуто) синьор Анджольери. А без ключей мы в подвал не попадем. Вот ежели бы вы сии ключи поискали у него или у этого (слово зачеркнуто) Чезаре. Только молю вас всеми святыми апостолами, не открывайте своему покровителю моего местонахождения. Хоть дни мои сочтены, а все же я бы мечтал помереть своей смертью, а не от ножа, сунутого меж ребер, или не в канале захлебнуться. Уж вы расстарайтесь, раздобудьте ключ, да и приходите ко мне завтра ввечеру. Я вас буду ждать после заката солнечного у северного входа в склад. Оттуда же поедем в палаццо Фессалоне – и вы получите бумаги Байярдо. И вам будет легче, и моя совесть чиста! Ну, жду вас, синьорина. Еще вы не забыли, какой ключ был в вашем доме? Большой, золоченый, со львиной головой, а вместо одного глаза у сего льва – капелькой изумруд вставлен. Вспомнили? Ну, до завтра, синьорина. Ваш преданный Маттео».
Прочитав все это, Александра долго сидела недвижимо. Окажись она сейчас дома, бухнулась бы на колени под образа, благодаря господа за неожиданную поддержку, но здесь не было образов, а молиться католическим святым Александра никак не могла себя заставить. Просто сидела – и тихим шепотом возносила хвалы Провидению, что не оставляло ее в тяжелые минуты жизни – не оставило и теперь, когда снова решается ее судьба.
Бумаги Байярдо! Они сами идут в руки Александре! Это… это же просто чудо! И какое счастье, что именно она раздобудет их, именно она вручит их Лоренцо и первой увидит, как невероятная, ослепительная радость зажжет его глаза: радость освобождения от прошлого, обретения будущего, которое для них с Александрою неразделимо. Теперь он сможет носить свое настоящее имя и женится, конечно, женится на ней, как и обещал. И здорово, все-таки здорово, что эти письма передаст ему именно Александра, а не Чезаре! Пора поставить на место этого не в меру преданного слугу. Вечно глядит на Александру так, будто ждет от нее какого-то несусветного подвоха. Ничего, утрется, грубо подумала Александра, еще не уверенная, не попросит ли она у Лоренцо в качестве награды удаления Чезаре из их дома! Нет, конечно, нет. Чезаре этого не перенесет, да и Лоренцо будет тяжело расставаться с молочным братом и верным другом. Лучшей наградою Александре будет свадьба, да, свадьба…
Фейерверки, музыка, толпы людей! Гондолы, изукрашенные золотыми полотнищами, нарядный баркайоло Пьетро, ведущий золотую лодку с новобрачными, песни, летящие над каналами, будто златокрылые птицы!.. Одно только омрачало радужные мечты. В соборе Святого Марка, где их обвенчают с Лоренцо, будут звучать слова: «Я, Лоренцо, беру тебя, Лючию…» Не Александру. Лючию! Нет, она не отважится сказать ему правду. Выдержит ли самолюбие Лоренцо такое испытание? Ведь он карал безвинную, он оскорблял ту, которую любил! Единственное, что может его утешить и примирить неприязнь Чезаре, это что предметом страсти синьора Байярдо стала не венецианская блудница, а русская высокородная княжна. Но пусть лучше он узнает об этом после свадьбы, когда… когда уже нельзя будет передумать и отринуть ее, даже и рассердившись, что его так долго водили за нос. Ну как ей было признаться прежде?! Ладно, что толку о прошлом. Надо обвенчаться с Лоренцо как есть, а потом… а потом найти какого-нито сговорчивого падре и окреститься по католическому обряду под именем Лючии – задним числом.
Она схватилась за голову, вообразив, с каким ужасом и негодованием будут глядеть на нее с небес ее православные предки. Да они же проклянут ее…
Александра всплеснула руками. Что же делать, что же делать-то?!
Ну ладно, сейчас пока надо перестать бояться того, что еще не свершилось. Будет день – будет и пища. Может быть, она еще признается Лоренцо до свадьбы, когда отдаст ему письма. Но сначала нужно их раздобыть!
Весь следующий день Александра, будто кошка – мышь, стерегла Чезаре.
Лоренцо с утра уехал по каким-то делам, связанным со вступлением в наследство, а Чезаре, будто нарочно, оставался дома. Александра уже отчаялась, что намеченное свидание не состоится, как вдруг Чезаре вышел из своей комнаты так внезапно, что Александра, караулившая в боковом коридорчике, едва успела шмыгнуть за портьеру. Когда Чезаре проходил мимо, проверяя стилет в ножнах и грозно звякнув им, Александра затряслась от страха, вообразив, что он сейчас приколет ее, как некогда Гамлет – Полония, приняв за крысу, однако обошлось. Шаги Чезаре затихли вдали коридорной, а Александра, схватив факел из светца, вошла в его кабинет, и первое, что бросилось ей в глаза, была массивная чугунная шкатулка, стоявшая на столе на четырех тяжелых лапах…
