В нескольких кварталах от этого места Горбачев тоже выглядел мрачным, разговаривая с сотнями корреспондентов, но описывал встречу как потенциальный поворотный момент. «Моим первым и главным намерением было вдребезги разбить неуступчивую американскую позицию, проведя план, разработанными нами в Москве, – вспоминал Горбачев. – Я еще не собрался с мыслями, как вдруг оказался в огромном конференц-зале. Около тысячи журналистов ожидали нас. Когда я вошел в помещение, безжалостные, зачастую циничные и бесцеремонные журналисты молча встали. Я ощущал тревогу в воздухе и чувствовал себя взволнованным, даже потрясенным. Люди, стоящие передо мной, казалось, представляли человечество, ждавшее решения своей судьбы».[433]
Вспоминая, Том Саймонс считает краткий обмен мнениями по вопросу об уничтожении ядерного оружия второстепенным событием. «Этот обмен, – сказал он, – спустя 20 лет выглядит как главный, когда уже наступил режим ядерного уничтожения. Но в то время не это было главной темой для Рейкьявика. Главной темой Рейкьявика были те крупные сокращения наступательных видов вооружения и разрыв из-за СОИ».[434]
Замешательство по поводу переговоров царило на протяжении нескольких часов и дней после Рейкьявика, и Рейган, и Шульц подверглись резкой критике со всех сторон. При отсутствии записи переговоров, которую не представляли в то время для открытой печати, неполные и разрозненные отчеты циркулировали по мировым столицам. Ближайшие европейские союзники Америки опасались, что Рейган был на грани подрыва безопасности НАТО, выводя ракеты среднего радиуса действия из Западной Европы, не обращая внимания на преимущества Советского Союза и Варшавского договора в обычных вооружениях и войсках в этом регионе.
В связи с распространением информации о том, что Рейган и Горбачев фактически обсуждали вопрос о ликвидации ядерного оружия, Рейгана и Шульца жестко критиковали в Вашингтоне за саму мысль об этом. Сторонники установления контроля над вооружениями, со своей стороны, были в шоке от того, что Рейган отказался от сделки ликвидировать баллистические ракеты в пользу непродуманного плана создания противоракетного щита. Когда американская команда вернулась в Вашингтон, вскоре проявилась Маргарет Тэтчер и организовала визит Шульца в британское посольство. «Она буквально побила меня дамской сумочкой», – вспоминал он, описывая, как Тэтчер фигурально отхлестала его своей дамской сумочкой за то, что он не смог удержать Рейгана.[435]
Сэм Нанн раскритиковал эту встречу в верхах на слушаниях в Сенате через пять дней после встречи: «Возможно, я ошибаюсь – и действительно, я надеюсь, что я ошибаюсь, – но по полученной во время бесед на этой неделе с президентом Рейганом, госсекретарем Шульцем и другими высокопоставленными представителями администрации информации возникает естественный вопрос: действительно ли 12 октября 1986 года Президент Соединенных Штатов Америки достиг устного соглашения с Генеральным секретарем Коммунистической партии Союза Советских Социалистических Республик об уничтожении всех, я повторяю, всех стратегических наступательных ядерных вооружений к 1996 году?»
После перечисления списка жалоб Нанн сказал: «Меня совсем не радует тот факт, что мне приходится затрагивать эти вопросы. Я считаю очевидным, что эти предложения не были тщательно продуманы, что они в действительности не были надлежащим образом изучены в плане того, куда они могут нас привести».
Он продолжил: «Я думаю, им следует вернуться на рабочие места и определиться в плане того, каковы наши подлинные цели в деле ограничения вооружений. Я считаю, что полное уничтожение ядерного оружия является желаемой целью. Я тоже могу лишь мечтать о том дне, когда мир станет свободным от ядерной угрозы. Тем не менее для наступления такого дня должны быть созданы соответствующие условия. Должно быть проделано очень многое, заложен прочный фундамент, возможно, дорогостоящий, перед тем как мы станем рассмативать вопрос о переходе к нулю в стратегических ядерных вооружениях».
Озабоченность Нанна разделяли многие. В то время подавляющим было впечатление, что Рейкьявик стал катастрофой. Как выразился Шульц, «реальность подлинных достижений в Рейкьявике, по иронии судьбы, не смогла преодолеть то ощущение, которое возникало от сцены прощания Рейгана и Горбачева у особняка Хофди Хаус и от моего собственного появления в шоковом состоянии на моей пресс-конференции».[436]
Он сказал: «Порой меня спрашивают, почему я выглядел таким усталым и разочарованным, и я отвечал: «Ну, потому, что действительно устал и был разочарован». Но мне следовало глубоко вздохнуть и тщательнее все обдумать, представ в ином образе. Я полагаю, что сплоховал на этой пресс-конференции, потому что говорил о том, как я себя чувствовал, и сказал, что произошло».[437]
Через несколько дней после встречи Шульц был настроен более оптимистически. Он сравнил разочарование общественности с ощущениями в XV веке по поводу того, что Христофора Колумба постигла неудача в его первом путешествии, потому что «он только высадился на парочке островов и не привез никакого золота в Испанию».[438] Напомнив, что люди в конечном счете осознали, что Колумб открыл Новый Свет, он сказал Рейгану: «В каком-то смысле вы открыли Новый Свет в прошедшие выходные».
Через несколько недель после Рейкьявика Шульц собрался с мыслями по поводу ядерного оружия в речи, которую он произнес в Университете Чикаго, всего в нескольких шагах от площадки для игры в сквош под трибунами стадиона «Стэгг Филд», где 44 года назад Энрико Ферми вызвал первую самоподдерживающуюся и контролируемую ядерную цепную реакцию.
Это было поразительное обращение как в том, что Шульц сказал о будущем контроле над ядерными вооружениями, так и в том, чего он не упомянул вообще.
Говоря о переговорах в Рейкьявике, он сказал: «В будущем мы, может быть, назовем состоявшиеся там дискуссии поворотным моментом в нашей стратегии предотвращения войны и сохранения мира. Рейкьявик открыл новые возможности в том, как мы рассматриваем ядерные вооружения и их роль в обеспечении безопасности».
Однако с учетом шумихи вокруг переговоров между Рейганом и Горбачевым об уничтожении атомного оружия Шульц специально не стал подтверждать наличие такой цели. Вместо этого он сказал аудитории: «Ядерный век нельзя отменить или ликвидировать; это наша постоянная реальность. Но сейчас мы можем впервые увидеть мир, свободный от постоянного и всепроникающего страха ядерного разрушения. От угрозы ядерного конфликта никогда полностью не избавиться, но ее можно намного уменьшить – постепенными, но существенными сокращениями наступательных ядерных арсеналов, которыми обладает каждая из сторон».[439]
Когда его спросили об этой речи в 2011 году, Шульц признался, что отошел от использования слова «уничтожение», которое звучало в Рейкьявике. «Я бился над тем выступлением, – сказал он. – По существу, Пол и я работали именно над этим, прилагая усилия для того, чтобы поставить ядерное оружие в рамки, которые были бы более приемлемы для людей».[440]
Для изучения этого «Нового Света», который Рейган открыл в Рейкьявике, советник по национальной безопасности Джон Пойндекстер рекомендовал Рейгану просить Объединенный комитет начальников штабов проанализировать состояние видов вооруженных сил на протяжении 10 лет без наличия наступательных баллистических ракет. Рейган одобрил предложение Пойндекстера, которое было зафиксировано в подписанной Рейганом 3 ноября 1986 года Директиве о решении по национальной безопасности № 250. В ней не упоминалось о том, что Рейган и Горбачев обсуждали уничтожение всего ядерного оружия.
«Я хочу обеспечить нашу готовность к разработке нашего предложения в случае желания Советского Союза присоединиться к нам в достижении этой цели, – говорится в директиве касательно достижения через 10 лет цели уничтожения наступательных баллистических ракет. – Для достижения этого сейчас должен быть заложен необходимый, детально разработанный и прочный фундамент. Таким образом, я прошу Объединенный комитет начальников штабов под руководством министра обороны и с привлечением в случае необходимости других министерств и ведомств представить план, который позволил бы США совершить благополучный переход к предложенному мной иному будущему состоянию».[441]
Находившийся в то время в Вашингтоне высокопоставленный представитель генералитета вспоминал, что реакция военных была «равнозначна панике». Официальный ответ Объединенного комитета начальников штабов на поставленную Пойндекстером задачу был весьма прямолинейным: ликвидация ракет приведет к росту бюджета Пентагона, который будет трудно обеспечить, поскольку вооруженные силы потребуют дополнительного числа личного состава и вооружений для восполнения создавшегося пробела. Ответственный секретарь Совета национальной безопасности Элтон Дж. Кил-младший обобщил первую реакцию Объединенного комитета начальников штабов в памятной записке на имя Рейгана от 19 декабря 1986 года. «Они, по всей видимости, выскажутся за то, что сухопутным войскам понадобится больше дивизий, ВМС – больше возможностей противолодочной обороны, а ВВС – большего количества бомбардировщиков/КРВП (крылатых ракет воздушного пуска) и укрепления возможностей противовоздушной обороны. При самых простых подсчетах они отметят, что эти дополнительные возможности обойдутся в гораздо большие суммы, нежели может быть сейчас запланировано на будущее».[442] По оценкам Кила, дополнительные расходы обойдутся приблизительно в 40–50 миллиардов долларов в год.
