— Старый Лавендер начинал как фермер, а в двадцатые годы сколотил капитал, став бутлегером, — неохотно начал Хейзен. — Его семейка контролировала всё производство самогона в нашем округе. Они покупали самогон у местных производителей и выгодно продавали его всем желающим, коих было немало, как понимаете. А мой дед был в те годы шерифом в Медсин-Крике. И вот однажды ночью мой дед вместе с парой других полицейских застал Кинга Лавендера возле дома старика Крауса. Они грузили самогон, который производил Краус из своей чистой воды. В ту пору старик Краус приспособил свою пещеру для производства самогона. Началась потасовка, в результате которой моему деду прострелили ногу. Кинг Лавендер предстал перед судом, но подкупил присяжных и вышел сухим из воды.
— Вы действительно считаете, что Лавендер причастен к этим убийствам?
— Мистер Раскович, в полицейской работе самое главное — найти мотивы преступления и реальные возможности для его совершения. У Лавендера такие мотивы есть, и этот сукин сын готов на всё ради денег. Теперь остаётся выяснить, какими реальными возможностями он располагает для осуществления своих планов.
— Откровенно говоря, я не могу представить его в роли жестокого убийцы.
Хейзен пристально посмотрел на спутника. Этот Раскович тупица, каких мир не видел.
— Всё, что я сказал в его кабинете, — Хейзен тщательно взвешивал каждое слово, — было сказано вполне серьёзно. Разумеется, я не думаю, что он сам совершил эти преступления, это не его стиль. Лавендер нанял киллера, хорошо заплатил ему, вот и всё. — Хейзен задумался. — Мне очень хотелось бы поговорить с Льюисом Макфелти, но я не знаю, где он находится. А вся эта история с больной матерью — чушь собачья.
— Куда мы едем?
— Попытаемся выяснить, насколько силён сейчас Норис Лавендер. Сначала мы отправимся в городской муниципалитет и проверим его налоговые декларации. Затем поговорим с некоторыми его арендаторами и недругами. Надо во что бы то ни стало разузнать, как далеко он зашёл в своём желании заполучить этот экспериментальный бизнес. Это его последний шанс, и я нисколько не удивлюсь, если он заложил свои земли под будущие результаты эксперимента.
Хейзен замолчал, подумав, что небольшая реклама никогда не повредит делу.
— А вы что думаете, Честер? Я всегда ценю ваше мнение.
— Эта теория представляется мне вполне надёжной.
Хейзен улыбнулся и повернул машину в сторону городского муниципалитета. Ещё бы его теория была не надёжной.
Глава 43
В тот день, примерно в половине третьего, Кори лежала на диване и слушала плейер. В комнате стояла невероятная жара, но после трагических событий прошлой ночи девушка не решалась открыть окно. Просто невероятно, что этого человека из Канзаса убили совсем рядом с её домом. Однако вся прошлая неделя была для Кори просто сказочной. Она посмотрела в окно. На небосклоне собирались тёмные тучи, а на улице стало темно как ночью. И от приближающегося урагана на душе было ещё муторнее.
Услышав сквозь тонкие стены трейлера истеричный голос матери, Кори ещё громче врубила музыку. В ту же минуту до неё донеслись глухие удары в стенку — мать пыталась привлечь её внимание. Господи, как всё это ужасно! Мать целыми днями лежит в пьяном угаре, а Пендергаст освободил Кори от работы, к которой она уже привыкла. И вот теперь приходится целый день лежать в этом душном трейлере, слушать вопли матери. Ведь нет никакой возможности уехать на машине в её излюбленное место на окраине города. Она тосковала от безделья и даже мечтала, чтобы поскорее наступил День труда и начались занятия в школе.
Дверь её комнаты внезапно распахнулась, и на пороге появилась мать в ночной рубашке, с растрёпанными волосами. Она стояла с сигаретой во рту, сложив руки на толстом животе.
Кори сняла наушники.
— Кори, я кричу тебе уже битый час. Когда-нибудь я выброшу, ко всем чертям, твои наушники!
— Ты мне сама сказала купить их.
— Да, но только надо их снимать, когда я разговариваю с тобой.
Кори посмотрела на мать, на её распухшее от пьянства лицо и на остатки вчерашней губной помады, размазанной по губам. Мать уже, конечно, выпила, но не так много, чтобы лежать в постели. Господи, неужели это неряшливое существо её мать?
— Почему ты не на работе? Этот человек уже избавился от тебя?
Кори предпочла не отвечать на её вопросы. Впрочем, это бесполезно, мать всё равно достанет.
— Насколько я понимаю, он должен был расплатиться с тобой за две недели. А это полторы тысячи долларов, не так ли?
Кори молча смотрела на неё.
— Поскольку ты живёшь здесь, то должна давать хоть немного денег. Мы же говорили с тобой на эту тему. У меня сейчас огромные расходы: налоги, еда, бензин для машины и ещё бог знает что. А теперь я постоянно теряю чаевые из-за этой ужасной погоды. Люди не ходят в ресторан.
«Не ужасной погоды, — подумала Кори, — а ужасного похмелья». Она ждала, что будет дальше.
— Надеюсь, ты дашь мне половину зарплаты.
— Это мои деньги.
— А на какие, по-твоему, деньги я содержала тебя последние десять лет? Уж конечно, не на деньги твоего паршивого отца, а на свои. Это я работала до изнеможения, чтобы свести концы с концами и прокормить тебя. Так что, моя дорогая, хочешь ты этого или нет, но тебе придётся вернуть мне хотя бы часть потраченных на тебя денег.
Кори приклеила конверт с деньгами к дну выдвижного ящика в шкафу и сейчас опасалась, как бы мать не узнала о её тайнике. Господи, зачем она сказала, сколько ей платит Пендергаст? Зачем совершила такую непростительную глупость? А ей самой они нужны прежде всего на хорошего адвоката для подготовки к суду. Общественные адвокаты, как правило, такие бездарные, что, воспользовавшись их услугами, она, пожалуй, окажется за решёткой. А из тюрьмы ей не удастся написать заявление для поступления в колледж. Замкнутый круг.
— Я оставлю немного денег на кухонном столе.
— Ты оставишь на кухонном столе ровно семьсот пятьдесят долларов, и ни центом меньше.
— Это слишком много.
— Этого слишком мало, если учесть, сколько я потратила на тебя за эти годы.
— Если ты не хотела меня содержать, незачем было рожать.
— Такое случается, к сожалению.
Кори почувствовала терпкий запах сигаретного дыма с примесью обгорелого фильтра. Мать придирчиво оглядела комнату.
— Если не дашь мне денег, подыскивай себе другое место для жилья.
Кори отвернулась к стенке и врубила плейер так громко, что даже в ушах зазвенело. Она тупо смотрела в стенку и не слышала диких криков матери. Кори вдруг подумала, что, если мать посмеет тронуть её, она начнёт орать на всю улицу. Но Кори знала, что мать не сделает этого. Однажды она попыталась ударить дочь, но Кори так закричала, что приехал шериф. Конечно, этот бульдог ничего не сделал матери, но с тех пор та и пальцем её не трогала. Надо просто подождать, когда она уберётся отсюда ко всем чертям.
После того как мать ушла, Кори ещё долго лежала на диване, уставившись в стенку. Она думала о своей жалкой и никчёмной жизни, об этом проклятом трейлере и о туманных перспективах на будущее. Однако через некоторое время её мысли вернулись к Пендергасту. Интересно, женат ли он, есть ли у него дети. Конечно, он поступил с ней несправедливо, отказавшись от её услуг. Теперь он разъезжает на своём шикарном автомобиле и в ус не дует, а она вынуждена коротать время в этой зловонной дыре. Может, он просто разочаровался в ней, как и все в этом вонючем городке? Может, Кори не очень старалась помочь ему в расследовании убийств? Она кипела от негодования, вспоминая о том, как нагло шериф вручил ему эту проклятую бумагу и как насмехался над ним и над ней. Нет, не может такого быть. Пендергаст не из тех, кто сдаётся на милость победителя и бросает начатое дело. К тому же он сам намекнул Кори, что не намерен оставлять расследование. Конечно, ему пришлось отказаться от её услуг, но сам он всё равно продолжит начатое. А Кори он освободил, чтобы не подвергать смертельному риску.
Постепенно мысли Кори переключились на расследование убийств. Странно думать, что убийца — кто-то из жителей Медсин-Крика. Но если это так, она должна знать этого человека. Кори знала всех местных, но даже представить себе не могла, кто из них способен совершить такие чудовищные преступления. Кори вздрогнула, вспомнив всё, что видела на кукурузном поле за последнее время: убитая собака, отрезанный хвост, труп Чонси, нафаршированный, как индейка на День благодарения.
Самая странная — смерть Стотта. Почему убийца сварил его? И как вообще можно сварить взрослого человека? В чём? В какой посуде? Где взять такой большой котёл или чан? В ресторане Мэйзи? Исключено. Свою самую большую кастрюлю Мэйзи использует для приготовления блюд по праздникам, но в ней можно сварить только руку или ногу, а не всего человека. В клубе «Касл»? Едва ли. Там такое вообще не могло бы произойти.
