В городках Рашкове, Чечельнике. Могилеве, Брацлаве, Стене, Кар-
сановке, Тымановке расставлены были польские хоругви. Козаки
Ханенка занимали Бершад и Лодыжин. В Илинцах1 Серко и Ха-
ненко собрали поспольство с Подоли и Козаков на раду; прислали
туда своих делегатов и польские гетманы - уверить малороссиян
под присягою, что вперед будут их содержать сообразно старинным
правам. Конечно, в этом не было ничего искреннего и прочного и
никакие старинные права не могли удовольствовать народа, искавшего новой жизни, а не старых прав. Сам Собеский понимал это и
писал: <мы стараемся их увещаниями удержать в повиновении и
они обещают, а как явится здесь турецкий паша или крымские
орды, так уж не наша воля здесь будет.
1 Мест. Линов. уезда, Киев, губ., при р. Соби.
196
_ По прибытии белгородских татар Дорошенко одну часть их
разместил в Украине, а другую взял с собою и двинулся к Подоли.
Лодыжинцы тайно прислали известить его, что сдадутся, как
только он явится, и по их подущению Дорошенко 24-го ноября напал
на Лодыжин, но Ханенко заперся в замке. Городки и селения
стали приставать к Дорошеику. Отстали от поляков Ямполь, Туль-
чин, Черниховцы, Винница, Камяница и другие; польские
жолнеры, составлявшие в них залоги, ушли в более крепкие — Раш-
ков, Могилев, Шаргород, и запрятались в них, уклоняясь от
вступления в бой с неприятелем: они знали, что ни козаки, ни
татары не решаются охотно тратить продолжительное время на
добывание укрепленных местностей. На первый день Рождества
Дорошенко сделал нападение на городок Тростянец; посад (или
<мисто>) был взят, жители частью захвачены в яссыр татарами, но замка, где засели поляки, Дорошенко не взял и отступил от
него 30-го декабря. Белгородские татары, бывшие на войне с До-
рошенком, не только составляли его главную силу, но расходились
по сторонам загонами, хватали жителей-и угоняли в свои степи.
Дорошенко не только этому не препятствовал, но сам осуждал на
яссыр татарам тех из местных жителей, которые окажут
сопротивление или же изменят Дорошенку и перейдут к Ханенку-r Набравши яссыру, белгородские татары спешили уходить домой, и
сам Дорошенко после нового года уехал в Чигирин. Есть польское
известие, что паволоцкий полковник замышлял овладеть булавою
Войска Запорожского, и это побудило Дорошенка преждевременно
прервать войну.
Тем белгородским татарам, которых, выступая на Подоль, Дорошенко разместил в Украине, дано было от гетмана строгое
приказание - не предпринимать набегов на левый берег Днепра; но
одно появление их на правой стороне, и притом недалеко от
Киева, произвело чрезвычайную тревогу в поспольстве.
Правобережные прочане, которых от прихода татар стало более, разнесли
переполох между обывателями левобережной Малороссии.
Посещавшие в ту зиму московские гонцы писали: <в городах и
местечках всполохи бьют, из вестовых пушек стреляют беспрестанно, чтоб люди с своими пожитками убегали в осаду в города; твердят, что не сегодня-завтра появятся татары и станут забирать в полон
жителей>. Страх этот оказался напрасен. Все белгородские татары, расставленные по Украине, пошли за своими товарищами домой.
Осталось их только полтораста с мурзой, да Нураддин-салтан с
своей ордою, расположившийся в Корсуне.
По соседству с Киевом поляки наводили страх не хуже татар.
30-го декабря польский полковник Пиво-Запольский взял
Васильков и расположил там своих полчан; малороссийские жители хо-‘
тели было не пускать к себе поляков и многие за то лишились
197
жизни. В январе 1672 года Пиво-Запольский занял Макаров, Брусилов и Межигорский монастырь и очутился под Киевом.
Служилые царские люди, ездившие из города за дровами в лес, за
Лыбедью наткнулись на поляков, и те отняли у них лошадей, оружие, поснимали с них платье и самих покололи оружием.
Киевский воевода кн. Козловский доносил, что в Киеве мало
царских ратных людей, - всего 2.489 человек, - и опасно, чтобы
поляки, проведавши про это, не попытались внезапно захватить
Киев в свои руки. Побывшие на правой стороне Днепра
малороссияне, возвратясь домой, рассказывали, что поляки говорили
им: <мы вот когда-нибудь нежданно-негаданно перейдем Днепр и
наделаем разорений, а вы не будете в силах ничего: - пока-то
вы от вашего царя указ получите!>. Еще в октябре 1671 года один
киевский мещанин рассказывал, что видел двенадцать торговых
малороссиян, ехавших из Волощины и порубленных поляками, а
в селах, принадлежавших Печерскому монастырю, жолнеры
полковника Пиво-Запольского нагло забирали у жителей скот, хлеб, даже выбирали их пожитки из скрынь; гетман Многогрешный, донося об этом в Приказ, прибавлял, что коли поляки начинают
с малороссиянами задор, то и малороссияне станут им
отплачивать тем же, потому что народ малороссийский этого терпеть не
обык. Тогда’Демьян Игнатович разрешил всем свободно
переходить на правую сторону Днепра и под знаменами гетмана Доро-
шенка воевать ляхов.
И в Москве стало было не ладиться с поляками. Когда приехал
в царскую столицу польский посол Гнинский вести с боярами
переговоры о мире, ‘на основании Андрусовского договора, московские бояре домогались допустить к совещаниям посланцев ко-
зацких, приехавших от гетмана Демьяна Многогрешного. Поляки
ни за что не хотели этого. Когда польские послы стали просить
содействия со стороны царя к усмирению Дорошенка, бояре, не
оправдывая Дорошенка, и Гнинскому, как Комару, заметили, что
обращение его к оттоманской державе вызвано гонениями со
стороны поляков на православную веру. Бояре сообщали, что
Дорошенко не раз по этому поводу просил московского великого
государя принять его под свою высокую руку; великий государь
отказывал, не желая ссориться с королевским величеством; теперь
же, когда Дорошенко, отдавшись Турции, перестал быть польским
подданным, царь мог бы так поступить, но не хочет без
королевского согласия. На это поляки заметили: принявши Дорошенка
под свою высокую руку, царь через то никакого права на Украину
не получит. Угодно было польскому королю поставить гетманом
в Украине Дорошенка, может король и переменить его, и вместо
Дорошенка дать гетманское достоинство иному лицу, а Украина
всетаки останется, как была, достоянием Речи Посполитой. И в
198
этом вопросе, как в вопросе о превращении Андрусовского
перемирия в вечный мир, не договорились тогда ни до чего важного
польские и русские дипломаты. Между тем бояре и на этот раз
повторяли перед польскими послами жалобы на пропуски в
написании царского титула и на разные укоризны против
московского царя и его державы, допускаемые в книгах, выходивших в
Польше. Поляки могли быть уверены, что бояре держат у себя
кое-что про запас на будущее время, чтобы, пользуясь случаем, завести старую песню, которая, как хорошо поляки помнили, во
времена Богдана Хмельницкого довела до войны между Москвою
и Польшею. К разрыву, однако, на этот раз не дошло; обе стороны
уверяли друг друга во взаимном союзе и доброжелательстве и
отложили толки об окончательном мире на будущее время.
IX
Свидание Многогрешного с подьячим Михаилом
Савиным, - Резкие отзывы гетмана. - Прием
Танеева. - Вопрос о Гомеле. - Первый разговор
Танеева с Нееловым. - Многогрешный опасается
соперничества киевского полковника Солонины. -
Разговор Многогрешного с нежинским протопопом. -
Известия о буйном поведении гетмана. - Царская
грамота гетману Многогрешному. - Вторичный
приезд Танеева. - Недоверие гетмана к Москве. -
Смелая и резкая речь гетхмана Многогрешного, произнесенная Танееву. - Второй разговор Танеева с
Нееловым. - Ночное совещание у обозного Петра
Забелы. - Последнее свидание Танеева с
гетманом. - Отъезд Танеева.
Над гетманом Демьяном Игнатовичем Многогрешным
собиралась грозная туча, а он не замечал ее и не чувствовал ни в чем
ее приближения. Дни его гетманства были сочтены, а он того не
предвидел.
В описываемый нами век в Малороссии всякое
начальствующее лицо, и старейшее, и меньшее, было выбранное, поступление
его в должность зависело от воли подчиненных. Сообразно
древним народным правам и обычаям, начальствующая особа должна
