— Да.
— Вы работаете в табачном киоске на первом этаже этого здания?
— Да.
— Вы видели четырнадцатого июня администратора здания, стоящего внизу у лифтов в обществе молодой женщины?
— Да.
— А обвиняемого вы тогда заметили?
— Да. Обвиняемый и мистер Ирвинг, его коллега, как раз возвращались с обеда. Они…
— Минутку, — перебил ее Мейсон. — Вы не можете знать наверняка, что они возвращались с обеда.
— Не могу.
— Вы должны ограничиться только вашими собственными наблюдениями.
— Ну, они вошли в здание. Администратор стоял внизу. Один из них, кажется мистер Джефферсон, сделал несколько шагов в сторону администратора. Увидев, что тот занят, он повернул назад. Обвиняемый и мистер Ирвинг сели в лифт.
— Этот инцидент имел место уже после того, как в здании поднялась тревога?
— Да.
— Свидетель в распоряжении господина обвинителя, — поклонился Мейсон.
Гамильтон Бергер оскалил зубы и насмешливо заявил:
— Вопросов нет.
— Вызываю на место для свидетелей обвиняемого, Дэвида Джефферсона! — промолвил защитник.
Дэвид Джефферсон, сдержанный и чопорный, встал с кресла и неторопливо направился к месту для свидетелей. В первый момент он даже не соизволил взглянуть на присяжных, а когда наконец милостиво удостоил их вниманием, на лице его было написано надменное превосходство, если не пренебрежение.
— Чертов болван, — сквозь зубы процедил Перри Мейсон.
Гамильтон Бергер развалился в кресле, закинул руки за голову и подмигнул своему заместителю. Казалось, окружной прокурор прямо-таки любуется поведением обвиняемого. Широкая улыбка засияла на его физиономии.
— Вы убили Манро Бакстера? — спросил Мейсон.
— Нет.
— Вы знали, что у вас в конторе находятся брильянты из «коллекции» Бакстера?
— Нет.
— Где вы были шестого июня рано утром? Точнее, с двух часов ночи до двух часов дня шестого июня? — продолжал Мейсон.
— В это время я находился у себя дома. Спал. Проснулся в начале седьмого. Затем я позавтракал в обществе моего коллеги, Уолтера Ирвинга. После завтрака мы отправились в контору.
— Можете допросить обвиняемого, — сказал Мейсон окружному прокурору.
— Я буду краток, — с деланным добродушием заявил Гамильтон Бергер. — У меня к вам всего лишь несколько вопросов, мистер Джефферсон. Вы когда-нибудь отбывали наказание по суду?
— Я… — казалось, обвиняемый вот-вот грохнется в обморок.
— Вы когда-нибудь отбывали наказание по суду?! — громким голосом повторил Гамильтон Бергер.
— Я… я допустил в моей жизни одну ошибку, — чуть слышно признался Джефферсон. — Я пытался исправить ее. Я думал, мне это удалось.
— Вы так думали? — брезгливым тоном подхватил прокурор. — А где вас судили?
— В Нью-Йорке.
— Вы отбывали наказание в тюрьме Синг-Синг?
— Да.
— Под фамилией Джефферсон?
— Нет.
— Под каким именем?
— Джеймс Кинкейд.
— Правильно. Вас осудили за кражу и мошенничество?
— Да.
— Вы выдавали себя за богатого наследника-англи-чанина, верно? Вы утверждали…
— Протестую. Обвинитель не имет права вдаваться в эти подробности! — вмешался Перри Мейсон.
— Протест принимается.
— В свое время вы были известны в преступном мире под кличкой «Джим-джентльмен». Верно?
— Протестую.
— Протест принимается.
Гамильтон Бергер презрительно пожал плечами.
— Больше вопросов у меня нет.
Обвиняемый покинул место для свидетелей, спотыкаясь, точно слепой.
Мейсон плотно сжал губы. Несколько секунд в зале царила тишина.
— Вызываю свидетеля Уолтера Ирвинга! — произнес наконец защитник сухим, решительным тоном.
— Уолтер Ирвинг! — громко повторил судебный пристав.
Никто не отозвался.
К адвокату поспешно протиснулся Пол Дрейк:
— Он сбежал, Перри! Сидел рядом с дверью и смылся, как только Бергер начал расспрашивать Джефферсона о его прошлом. Господи! Вот так история! Что за гнусное дело!
— По всей видимости, мистер Ирвинг отсутствует, — оценил ситуацию судья Хартли. — Господин адвокат, свидетелю была вручена официальная повестка?
— Да, ваша честь.
— Вы желаете, чтобы был выписан ордер на арест?
— Нет, ваша честь. Возможно, у мистера Ирвинга были веские причины покинуть заседание.
— Еще бы! — хохотнул прокурор.
— Уолтер Ирвинг — свидетель защиты. Мы обойдемся без него, — невозмутимо ответил Мейсон.
В голосе Гамильтона Бергера звучало плохо скрываемое торжество:
— Чтобы опровергнуть доводы защиты, мне будет достаточно трех свидетелей. Вызываю миссис Агнес Элмер!
Миссис Агнес Элмер сообщила свое имя и адрес, добавив, что является администратором дома, где поселился обвиняемый по приезде в город.
— Прошу вас припомнить утро шестого июня этого года, — с наигранным равнодушием начал прокурор. — Обвиняемый Дэвид Джефферсон находился в своей квартире?
— Нет, его не было дома.
— Постель была разобрана?
— Нет, застлана.
— Можете допросить свидетеля, — насмешливо сказал прокурор.
Мейсон сообразил, что его тянут в западню, и решил быть крайне осмотрительным.
— Как вам удалось установить столь точную дату? — поинтересовался он с нарочитой небрежностью.
— Пятого июня, незадолго до полуночи, зазвонил телефон, — объяснила миссис Элмер. — Голос был женский. Эта особа срочно хотела переговорить с мистером Джефферсоном. Она сказала, что влипла из-за него в…
— Минутку, — перебил Мейсон. — Ваша честь, я возражаю против пересказа бесед, при которых не присутствовал обвиняемый.
— Ваша честь, — обозлился Гамильтон Бергер, — все протекает согласно нормам судебной процедуры! Защитник сам задал вопрос…
Судья Хартли слегка прищурился.
— Господин прокурор, мы находимся в суде, где надлежит помнить о соблюдении законности, а не о сведении личных счетов… Ваше поведение свидетельствует о том, что вы заранее подготовили противнику ловушку. Я принимаю протест защиты. А теперь — вопрос к свидетельнице. Вы в состоянии установить точную дату каким-либо иным способом?
— Всю ночь у меня ужасно болел зуб. Наутро я отправилась к дантисту. Это было шестого июня.
— Откуда вы знаете, что пошли к дантисту именно шестого? — с живостью подхватил Мейсон.
— Так написано в журнале регистрации больных.
— Стало быть, вы ссылаетесь не на собственную память, а на журнал регистрации?
— Да.
— Но ведь дату в журнал заносили не вы? Иными словами, чтобы освежить память, вы переговорили с вашим дантистом?
— Ну, я спросила, когда мы виделись в последний раз. Он заглянул в журнал регистрации и назвал точную дату.
— Вот именно, — кивнул Мейсон. — Однако вряд ли свидетель может поручиться, что этот журнал находится в идеальном порядке.
— Я полагаю, что этот журнал…
Мейсон холодно прервал ее:
— Вернемся к установлению точной даты. Кроме зубной боли, вы не в состоянии припомнить ничего конкретного?
— Если бы у вас так болел зуб…
— Повторяю: при установлении даты вы ссылаетесь исключительно на зубную боль?
— Да!
— Вы старались уточнить дату по просьбе окружного прокурора?
— Да.
— Когда он обратился к вам с этой просьбой?
— Не помню. Кажется, в конце июня.
— Вы сами пошли к дантисту или же позвонили ему?
— Позвонила.
— И установили дату вашего последнего визита?
— Да.
— А иначе вы не сумели бы ответить, было ли это шестого, седьмого или восьмого?
— Пожалуй, так.
— Иными словами, ваши показания относительно даты основаны исключительно на том, что вы услышали от третьего лица?
— Ваша честь, — вознегодовал Гамильтон Бергер, — мне кажется, свидетель имеет право освежить свою память…
Судья Хартли отрицательно покачал головой:
— Господин прокурор, вне всякого сомнения, следует признать, что свидетельница дает показания с чужих слов.
Гамильтон Бергер слегка поклонился судье:
— Слушаюсь, ваша честь.
