И, наконец, двойной N-back. Тут мои достижения оказались вполне сопоставимыми с тем, что Джегги и Бушкюль обнаружили у категории старше 50: сначала, в октябре, мне, как и всем остальным, было ужасно трудно освоить даже уровень «2 назад», а к январю я регулярно доходил до «5 назад». Это оказалось намного сложнее, чем решить любую задачу с сайта Lumosity, и требовало гораздо большей целеустремленности и мотивации – качеств, просто необходимых любому профессиональному писателю. Обычно мои успехи четко зависели от моего настроения и от того, насколько хорошо я в тот день выспался, но иногда, когда я чувствовал себя плохо, уставал или раздражался, мой балл становился лучше, а в другие дни, когда я был всем доволен и полон сил, напротив, ухудшался. А в последние несколько недель я вообще забуксовал на месте и до уровня «6 назад» так и не добрался. Это напомнило мне о том, что в детстве я много играл в баскетбол и боулинг, но сколько-нибудь заметных успехов ни на том, ни на другом поприще так и не снискал. В играх у меня мало что получалось, как, впрочем, и в большинстве состязательных занятий; вот почему подростком я почти не занимался спортом. Лишь в 20 лет начал бегать трусцой, и то потому, что это не требовало абсолютно никаких навыков.
Но разве не так и учит нас жизнь? Еще детьми и подростками мы понимаем, что у нас хорошо получается, и стараемся заниматься именно этим. Окончив среднюю школу, большинство из нас стараются как можно быстрее отделаться от всего, в чем мы явно не преуспеваем. Те, кто ненавидел в школе литературу, абсолютно прекращают читать, а те, для кого пыткой были уроки физкультуры, всю остальную жизнь упорно избегают спорта. До тех пор пока я не решил пройти все описанные выше тренинги, я оставался всего лишь журналистом; я много писал и много читал, потому что тут я действительно хорош, это мое. И одной из главных истин, которую я узнал благодаря своей тренинговой программе, было то, что меня заставили заниматься тем, что у меня никогда не получалось. Я обнаружил, что это освобождает и вдохновляет, и если я действительно в результате развил свои когнитивные способности, то наверняка – по крайней мере отчасти – потому, что мне пришлось учиться чему-то новому. Причем независимо от того, были ли эти занятия и упражнения разработаны психологами специально для развития интеллекта.
И вот я подъехал к Мэрилендскому университету, расположенному неподалеку от Вашингтона, где Мартин Бушкюль подверг меня очередным полутора дням пыток. А потом мне пришлось ждать. И через две недели исследователь прислал мне по электронной почте мои результаты.
Плохая новость заключалась в том, что тест на «развертки», в котором мне следовало определить, как плоское изображение фигуры будет выглядеть в собранном, трехмерном виде, я безнадежно провалил; если в первый раз я решил эту задачу верно в 23 процентах, то во второй всего в 13 процентах случаев. И сравните мой результат со средним показателем студентов по данным предыдущих исследований Бушкюля и Джегги – 65 процентов правильных ответов.
Так что до тренинговой программы я был глупее, чем эти ребята, а после нее стал вообще тупым.
При решении задач на пространственные связи и прохождении теста BOMAT мой балл до и после тренинга остался неизменным: 37 и 67 процентов соответственно. Первый тест я прошел лишь чуть-чуть хуже среднестатистического студента, а BOMAT – даже немного успешнее.
С прочими тремя тестами дела обстояли значительно лучше. В выполнении заданий типа «цифра-символ» я поднялся с 36 до 40 процентов, а в тесте на осязательное восприятие – с 40 до 55 процентов, сравнявшись со средним баллом студентов. И при тестировании с использованием «золотого стандарта» оценки подвижного интеллекта, прогрессивных матриц Равена, мой результат вырос с 67 до 78 процентов, оказавшись всего на один балл меньше, чем у студентов.
Итак, подведем итоги. Даже учитывая необъяснимый постыдный провал в тесте на «развертки», в целом мой балл в абсолютных показателях вырос на 3 процента. Однако правильнее было бы оценивать эти изменения пропорционально, ибо если вы начали с трех баллов, а закончили шестью, то трехпроцентное увеличение в абсолютных показателях будет экстраординарным, а если в начале вы набрали 97 баллов, а в конце 100 – ничтожным. Так вот, при таком пропорциональном подходе с применением тщательно разработанных мер подвижного интеллекта мой общий балл вырос на 6 процентов. А по результатам теста Равена, самой лучшей меры подвижного интеллекта, на целых 16,4 процента.
Означает ли это, что я стал умнее на 3 процента, на 6 или на 16? Выбирайте сами, но в любом случае мой подвижный интеллект улучшился.
Впрочем, что с того? Это всего лишь какие-то баллы по результатам тестирования. В конце концов, для всех нас лучшим тестом наших когнитивных способностей является тот, для которого вообще не существует тестового ключа. Он называется жизнью.
С 1986 по 1989 год Мэрилин Вос Савант значилась в Книге рекордов Гиннеса как обладательница самого высокого официально зарегистрированного IQ среди всех женщин мира. Он составлял у нее 190 баллов. И знаете, чем она занималась с тех пор? Писала статьи для колонки советов «Спросите Мэрилин» в журнале Parade. Правда-правда.
Если рассчитывать интеллект по нашим реальным делам и успехам, то сейчас вы держите в руках наивысшую меру моего собственного. Мои дни тренинга были заполнены целеустремленными, сложными заданиями и упражнениями самых разных видов. «Учебный лагерь». Лютня. N-back. Lumosity. (Кстати, мой редактор утверждает, что в этот период мои послания по электронной почте воспринимались на удивление энергичными!) Задачи оказались непростые, но решать их было весело и интересно. Я научился лучше ладить с женой и дочкой. Я больше не обнаруживал, садясь в машину, что забыл дома портфель. За минувшее время я совершил с десяток поездок на научные конференции в разные уголки страны – только вообразите все эти бронирования билетов, прокатных автомобилей и отелей! – но ни разу не испытал ни стресса, ни состояния психологической перегрузки, которых боялся, ввязываясь в авантюру. И потом, я написал книгу. Возможно, это прозвучит как банальное хвастовство, но знаете, что я вам скажу?
Я чувствую, что действительно стал умнее.
Благодарности
Первым делом я хочу поблагодарить Альберто Косту; именно он в декабре 2009 года убедил меня, что исследования (его собственные и других ученых) в области развития когнитивных способностей людей с синдромом Дауна напрасно игнорируются СМИ и заслуживают большего внимания широкой аудитории. Я также хочу поблагодарить прекрасных жену и дочь Альберто – Дейзи и Тихе, а также все семьи, принимающие участие в его исследованиях, за то, что они впустили меня в свою жизнь. Спасибо также Фэй Эллис, редактору Neurology Today, за то, что она когда-то предложила мне написать мою первую статью на эту тему, и за многие другие задания, готовя которые, я получил возможность изучить чудесный мир современных неврологических исследований. Три с лишним года спустя Фэй редактировала рукопись этой книги; тем же занимались научный репортер-фрилансер Мюррей Карпентер и моя подруга Лидия Голуб.
Айлина Сильверман из New York Times Magazine поручила мне написать о работе Косты и отредактировала мой очерк, равно как и следующий материал, посвященный исследованиям Джегги и Бушкюля. Именно после знакомства с моим рассказом о Косте Дженнифер Рудольф Уолш, глава литературного отдела William Morris Endeavor, решила обратиться ко мне с предложением, от которого я никак не мог отказаться. А тамошний агент Джей Мандель, взяв меня под крыло, отнесся ко мне с большим вниманием и подписал со мной контракт, о котором мечтает каждый писатель. Да и вообще в WME все просто потрясающие, в том числе Трейси Фишер, Лиззи Томпсон, Джулианна Вурм и неподражаемый Ари Эмануэль.
Кэролайн Саттон, главный редактор Hudson Street Press, призналась мне, что давно знала: кто-то должен написать книгу на эту тему. Ее энтузиазм, внимание и мудрость стали для меня истинным источником вдохновения.
Спасибо Памеле Вайнтрауб из журнала Discover, которая поручила мне подготовить статью о никотине; на данном материале частично базируется мой отчет об использовании этого препарата в качестве усилителя когнитивной деятельности, представленный в главе 5. Памела – один из лучших научных редакторов из всех, кого я знаю.
Мне удалось привлечь к написанию этой книги многих исследователей, и все они, безусловно, заслуживают огромной благодарности, но особенно хочется выделить Сюзан Джегги и Мартина Бушкюля, которые не только согласились протестировать мой подвижный интеллект до и после программы когнитивного тренинга, но и вытерпели огромное множество моих приездов и интервью – по телефону, лично и по электронной почте. Также я хочу поблагодарить Рэнди Энгла, которого я люблю и безмерно уважаю, хоть и не разделяю его глубоко негативного отношения к когнитивным тренингам. Огромное спасибо Майку Коулу и Тодду Брэйверу из Вашингтонского университета за то, что они нашли время и средства на МРТ-сканирование моего мозга до и после тренинговой программы. Фелипе Фрегни из Гарварда согласился провести мне трехдневный курс транскраниальной электростимуляции головного мозга. Линда Готтфредсон пригласила меня принять участие в ежегодной встрече Международного общества исследователей в области интеллекта. Кейт Салливан, директор Центра мозгового фитнеса, и Луи Френч, глава отделения черепно-мозговой травматологии Национального военно-медицинского центра имени Уолтера Рида в городе Бетесда, разрешили мне встретиться и поговорить с их пациентами. А Гарольд Хокинс из Управления военно-морских исследований позволил мне присутствовать на внеочередном собрании его грантополучателей, о котором я подробно рассказал в главе 10. Я также хотел бы поблагодарить всех тех исследователей, чьи имена не упоминаются в этой книге, но которые со мной беседовали, присылали описания своих экспериментов и иным образом помогали освоить чрезвычайно трудную тему когнитивных тренингов.
