— Я не сержусь. Иди сюда.
Обнял, прижал к себе. Ему не хотелось, чтобы Карен сейчас видела его лицо — она могла испугаться и снова начать оправдываться. За что, господи, ну за что, ей — еще оправдываться?!
Эта фраза из ее письма — такая неожиданно жесткая: «я сделала то, что должна была сделать — и знала, на что иду». В пятнадцать лет? Какой же груз она несла на себе.
Всего двадцать один... Он вернулся из Вьетнама — а ее еще и на свете не было. Он уехал в Мексику — а она еще не научилась ходить. Наверное, если бы он знал, что Карен на пять лет младше его дочери, то не решился бы в ту, первую ночь позвать ее к себе. А может, все равно позвал бы. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения. Важно было только одно — чтобы она было счастлива, чтобы они были счастливы вместе.
Карен между тем устроилась, свернувшись в маленький клубочек и пристроив голову у него на груди — так уютно, что не хотелось двигаться с места.
— Ты вообще... как себя чувствуешь? Тебя не тошнит — ну, из-за беременности? — нерешительно спросил Дел.
— Нет, не тошнит, — откликнулась она. — Спать иногда очень хочется — внезапно, как проваливаюсь куда-то — на полчаса, на час. Но врач говорит, что это нормально.
— Сейчас тоже хочешь спать?
— Нет, сейчас нет.
— Я хочу тебя спросить... Про то, что ты написала... — он почувствовал, как Карен напряглась. — Опасность для тебя очень велика? Тебя до сих пор ищут?
Она покачала головой.
— Нет. Я умерла... то есть официально признана умершей. Но все равно могут случайно вспомнить — мои фотографии были когда-то в газетах. Первые пару лет, в Чикаго, я волосы в рыжий цвет красила и завивала — боялась, чтобы не узнали, — неожиданно улыбнулась. — Знаешь, даже неплохо смотрелось, ну, и выглядела я так старше.
Фотографии — в газетах? Больше спрашивать Дел ни о чем не хотел — на сегодня ему было уже достаточно. Но Карен, очевидно, истолковала его молчание по-своему. Голос ее внезапно стал хриплым, словно она с трудом сдерживала слезы:
— Дел, я понимаю, что должна рассказать тебе все до того, как мы поженимся — я расскажу, только, пожалуйста, не сейчас. Мне очень противно об этом вспоминать. Вся эта история — грязь и мерзость, — жалобно попросила: — Не надо об этом сейчас, пожалуйста, ну не надо, а?
Он приподнял ее лицо — зажмуренное, несчастное, побледневшее — и прижался губами к виску.
— Когда сможешь — тогда и расскажешь, не мучай себя. До свадьбы, после свадьбы, через год — неважно.Только можно, я спрошу еще одну вещь?
Карен замерла и тихо сказала:
— Спрашивай.
— Как тебя зовут — на самом деле?
— Кэролайн Тери. В детстве звали Кэрри.
— Кэрри... — повторил Дел, прислушиваясь к непривычному имени. Нет, «Карен» все-таки лучше.
— Ты лучше называй меня Карен — я уже привыкла. И мне нравится, как ты это произносишь.
— Да, тебе идет это имя. — Внезапно вспомнил: — Карен...ты извини. Томми...в общем, он видел твое письмо.
— Ничего. Я бы и сама ему, наверное, сказала, в конце концов, — она неожиданно улыбнулась. — Это он тебе помог меня найти?
— Он и Мак. Кстати, Мак мне и посоветовал Манци по пансионам поискать — исходя из своего опыта.
Она хихикнула.
— Ты и ее нашел?
— Да, позавчера. До того мы страшно боялись, что ты куда-нибудь уехала из города, а тут ясно стало, что ты где-то близко.
— Я действительно думала уехать в какой-нибудь маленький городок и найти там работу — поваром или что-то вроде того. Послала уже свои данные в несколько контор по трудоустройству — у меня теперь диплом есть, с ним легче устроиться, — и вдруг она вздрогнула, зажмурилась, прижавшись лбом к его груди, и пожаловалась совсем по-детски: — Мне очень плохо без тебя было. Все время хотелось домой, хотелось к тебе, чтобы ты меня обнял...
Он обнял. Не открывая глаз, Карен нащупала его руку, подтянула к себе, поцеловала ладонь, потерлась об нее лицом и обхватила обеими руками, прижав к щеке, как ребенок — куклу.
— Вот так хорошо...Ты когда нашел меня — я думала, это сон. У тебя такие добрые руки...
Его руки... Грязь, кровь, смерть — и нежная щека этой девочки.
Зарывшись в теплые шелковистые волосы, запах которых с первой их встречи сводил его с ума, Дел заговорил — тихо-тихо:
— Карен, девочка моя — все плохое кончилось и больше никогда не вернется. Поверь мне и не бойся больше ничего. Теперь мы вместе, я никому тебя не отдам, никому не позволю тебя обидеть. Моя любимая, моя радость, солнышко мое белобрысенькое — живи и радуйся, и помни только одно — я люблю тебя и теперь все будет хорошо.
Он сам удивился, что оказался способен сказать такое, даже ей — и замолчал, поглаживая ее по щеке кончиками пальцев. Задумался, вспоминая, что же нужно, чтобы пожениться — кажется, сделать анализ крови? И где лучше жениться — здесь или в Мэриленде?
Взглянул на Карен и увидел, что она спит — и во сне улыбается.
Через несколько минут Дел осторожно высвободился и встал. Аккуратно, стараясь не разбудить, поднял ее и перенес на кровать — он делал так каждый раз, когда она засыпала на ковре или на диване.
Карен настолько привыкла к этому, что обычно даже не просыпалась, только иногда бормотала что-то в полусне — но на этот раз поморщилась и заерзала. Укрыв ее одеялом, он сел на край кровати и поглаживал по голове до тех пор, пока не услышал, что дыхание стало ровным.
Чувствуя рядом его тепло, она всегда засыпала быстрее. Иногда Делу становилось смешно — он казался самому себе чем-то вроде плюшевого мишки, которого маленькая девочка прижимает к себе, чтобы заснуть и не бояться буки под кроватью.
Убедившись, что она спит, Дел перебрался на диван и сел за телефон — нужно было сделать два звонка.
Сэму — что подпишет контракт в пятницу, после обеда — пусть он договорится о точном времени. Заодно выяснил, что нужно, чтобы пожениться в Мэриленде. Чувствовалось, что Сэм лопается от желания расспросить его более подробно, но Дел постарался свернуть разговор побыстрее.
И еще один звонок — по номеру, который он выучил наизусть за эти дни.
— Томми?
И услышал в ответ знакомый скрипучий голос:
— А, это ты... Мне Мак сказал. Ну, не придушил ее, часом?
—Мы завтра приедем, хорошо? В трубке раздался ехидный смешок.
— Что — из постели никак не вылезти? Ну, завтра — так завтра, — внезапно голос стал серьезным — насколько он вообще мог быть серьезным: — Ты... вот что — вечерком ее ко мне привези, часиков в семь — поговорить без помех.
— Привезу. И — спасибо тебе. Голос снова стал ехидным:
— Спасибом не отделаешься — ты все мои запасы виски выжрал, так что привези-ка пару бутылок. До завтра.
