Ваша центральная исполнительная сеть в лобной коре («переднее» зеркало) создаёт мысленный образ новой квартиры, питаясь информацией, которая спрятана в ваших теменных долях («заднее» зеркало).
В конце концов, это не первая ваша квартира, и знания о расстановке и использовании мебели у вас имеются.
Итак, лобные доли, воспользовавшись пазлами информации, хранящимися в вашей теменной доле, нарисовали картинку — то, как будет выглядеть ваша новая квартира, когда вы её обустроите, — и рекурсируют этот образ назад, в теменную долю.
Теменная кора видит то, что она прежде никогда не видела (ингредиенты ей, конечно, известны, но в такой комбинации она с ними ещё не сталкивалась).
Недоумевая, она реагирует на это отражение, исходящее от «переднего» зеркала, своим, актуализированным на данный момент содержанием — то есть работает как «заднее» зеркало.
Часть пазлов, пробуждённых в теменных долях изначальным запросом со стороны лобных долей, оказываются не учтены в отражении «переднего» зеркала, созданного префронтальной корой.
Соответственно, теменная кора не может согласиться со сборкой (отражением) «переднего» зеркала и, указывая на это, рекурсирует поправленный вариант, возможно сначала и слегка нелепый, обратно в лобные доли.
Тут, уже на сознательном уровне, вам вдруг «вспоминается» что-то, что вы не учли прежде.
На самом деле, конечно, это не вы вдруг что-то вспомнили, а отражение («заднее» зеркало), сформированное в теменных долях, вошло в конфликт с отражением «переднего» зеркала и подвергло таким образом сомнению фронтальную сборку.
Теперь лобным долям предстоит понять, как им с учётом этих — новых (не учтённых прежде) — вводных изменить свою первоначальную сборку.
Они пытаются интегрировать очередной пакет пазлов, полученных от теменных долей, в создаваемый ими образ.
Возникает новое отражение «переднего» зеркала: что-то префронтальная кора перекомпонует — всё-таки «подвижный интеллект», — изменит, докрутит и отошлёт обратно, назад — в теменную кору.
Другими словами, исправленное отражение «переднего» зеркала снова проецируется в «заднее» зеркало, где тем временем продолжает кипеть работа, ведь задача ещё не решена.
Поэтому неудивительно, что реакция теменных долей будет: «Опять двадцать пять!» — они снова получили из фронтальных отделов что-то, прежде ими не виданное и непонятно для чего сделанное.
Отражение «переднего зеркала» снова наталкивается на отражение «заднего», а значит, происходит очередной переход хода.
Новые (созданные только что в теменных долях, в возникшем временном зазоре петли) или всё ещё не учтённые префронталкой с прошлого раза пазлы отправляются теменной корой обратно, вперёд — в лобные доли.
Лобная кора снова вступает в игру. Она получает из теменной эти пазлы, а вы, как вам кажется, снова что-то «припоминаете» — мол, ах да, надо ещё и то учесть, и это!
Вашей лобной коре снова приходится перестраивать казавшуюся только что идеальной схему, которую…
Лобная кора снова рекурсирует информацию обратно — в теменные доли, словно бы это движение маятника.
Потом снова вперёд, потом снова обратно, пока наконец между лобными долями, с одной стороны, и теменными — с другой не будет достигнуто своего рода равновесие, некий паритет (рис. 12).
Рис. 12. Схема движения информации в мозге по направлению сзади наперёд и спереди назад.
Залог возникающего паритета в том, что оба отражения — «переднего» и «заднего» зеркала — начинают в достаточной степени соответствовать друг другу.
Колебания маятника обмена информации — спереди назад и сзади наперёд — постепенно идут на убыль.
В момент, когда этот маятник останавливается, и префронтальная кора, и теменная кора — каждая со своей стороны (спереди и сзади) — удовлетворяются полученным результатом — сборкой, сделанной лобной корой из пазлов, хранящихся в теменной коре.
Кстати, вы ещё помните, что мы говорим сейчас не просто о маятникообразном движении информации, но о том, как работает ваш мозг, размышляя о новой квартире?..
Впрочем, это и не имеет значения, поскольку, решая любой вопрос, наш мозг с необходимостью будет работать по этой схеме:
• собирать и интегрировать в лобных долях информацию, хранящуюся по актуальному вопросу в теменных долях,
• затем сверяться с ними — с теменными долями,
• снова пересобирать своё представление с учётом новых вводных и снова сверяться.
И так будет продолжаться до тех пор, пока представление (решение), созданное в лобных долях, не будет в полной мере соответствовать паттерну возбуждённых деталек Neuro-LEGO.
Делаем ли мы это «сами»? Является ли это нашей «сознательной и целенаправленной мыслью»?
Или же это просто игра отражений, которая происходит по причине изначального несоответствия, своего рода «внутреннего когнитивного диссонанса», вызванного тем, что два зеркала мозга — «переднее» и «заднее» — формируют свои, различные модели одной и той же реальности?
Мне кажется, что это вполне очевидно: совершенствование модели мира в нашем мозге обусловлено не тем, что мы сверхинтеллектуальны, а тем, что наш мозг — эта машина мышления — сам с собой играет в эту игру.
«ПОТЕРЯННЫЙ И ВОЗВРАЩЁННЫЙ МИР»
Это поражает — что человек, лишённый значительной части своих лобных долей — этой, так скажем, вершины эволюции, — способен, пусть и с некоторыми оговорками, продолжать более-менее полноценную жизнь.
Хороший пример тому — ставший классическим случай рабочего Финеаса Гейджа, который получил черепно-мозговую травму при строительстве железной дороги.
От взрыва металлический лом, который Гейдж держал в руках, пробил ему голову насквозь — вошёл под левой глазницей, а вылетел в области лобно-теменного сочленения черепа.
Отброшенный невероятной силой этого удара на несколько метров, Гейдж сам встал на ноги и даже порывался продолжить работу.
Но, конечно, его увезли домой, где он надолго потерял сознание из-за развившегося воспаления в ране, уничтожившего в последующем значительную часть его лобных долей.
Однако Гейдж, как известно, выжил и, более того, прожил ещё двенадцать лет после своей знаменитой травмы.
Он работал кучером, выступал со своим ломом в цирках, занимался фермерством и умер, по сути, случайно — во время одного из своих эпилептических припадков, вызванных последствиями травмы.
Характер у него, конечно, испортился. Он стал раздражительным, импульсивным. Но с кем, как говорится, не бывает… А вот память у Гейджа, например, осталась практически не затронутой.
На его забывчивость указывали только близкие родственники.
То есть при всех прочих равных можно сказать, что Гейдж, получив тяжелейшую травму лобных долей, ещё неплохо отделался. Но что случится с человеком, если подобная по объёмам травма затронет не лобные, а теменные доли?
Об этом мы тоже хорошо знаем, во многом благодаря исследованиям Александра Романовича Лурии, который, кроме соответствующих научных работ, написал также совершенно удивительное художественное произведение.
В основе его повести «Потерянный и возвращённый мир» история пациента с поражением как раз теменных долей.,
Во время Великой Отечественной войны молодой Лев Засецкий получил тяжелейшее ранение — пуля прошла через левую теменно-затылочную область и остановилась в правой теменной доле.
Как и в случае Гейджа, последовало тяжёлое воспаление, которое привело к закономерной дополнительной атрофии повреждённых тканей теменной доли.
Но Засецкий тоже выжил.
Пулю ему так и не удалили, чтобы не увеличивать объём повреждений. Впрочем, это была меньшая из бед. На протяжении последующих почти пятидесяти лет своей жизни Засецкий безуспешно пытался найти свой «потерянный мир».
