свалить оттуда и к поздней ночи выпрыгнул чуть дальше Кургана. Предстояла тягостная ночь под открытым небом наедине с собой.
Рано утром, когда безжалостное солнце ещё не взошло, я выполз из палатки, сел в ароматную траву и схватился за голову, как тот безумный шотландец на унитазе: двойное дно хвалёной палатки вымокло от одной лишь росы, дорогущий коврик за ночь сдулся почти полностью. Одной-единственной вещью, которая не выводила из себя в лесной глуши под Курганом был спальный мешок: он частично напоминал домашнее одеялко, легко скатывался и утрамбовывался в компактный комочек.
Молочно-белый туман устилал федеральную магистраль. Я никогда не сидел просто так, если никто не останавливался. Лучше шествовать и держать левую руку поднятой, если сзади доносился шум колёс. Меня очень часто спрашивали почему я не страшился смерти в дороге. Я обычно отвечал, что тот, кто боится умереть, тот уже мёртв. Я просто знал, что если я умру, то мало того не вспомню об этом, а даже не замечу.
Умереть сегодня — страшно, а когда-нибудь — ничего.
Я очень быстро сбрасывал атомный вес своего тела. Почти все водилы то ли видя мою худобу, то ли из почтения не позволяли мне покупать еду. В любой дорожной забегаловке я всегда вытаскивал из кармана деньги, чтобы наглядно показать, что я сам куплю себе похавать. В большинстве случаев мне приходилось убирать наличку обратно. Почему эти люди так относились ко мне оставалось загадкой, я не мог заглянуть к ним внутрь. Но после таких вещей, что они мне чистосердечно выкладывали по пути становилось немного яснее. От некоторых дичайших истории даже у прожжённого священника наверно бы произошёл приступ фатальной эпилепсии. Исповедь в храме обычно длилась недолго, а с некоторыми я раскатывал в одной герметичной кабине больше суток плечо к плечу.
Я поймал тойоту рав с перегонщиком. Он купил её в Беларуси и ехал через всю страну на Дальний Восток, чтобы вручить заказчику. С учётом всех расходов он всё равно был в большом плюсе. Чтобы срезать, нам пришлось ехать через Казахстан. О, этот незабываемый вкус густого и забористого лагмана навек в памяти моего нежного языка, который так любили сосать девушки не только ртами, но и глазами: как они это и делали сейчас.
Это был самый длинный маршрут — я добрался аж до Новосибирска. Там мне понравилось только метро высоко над землёй и смешная станция с марсианским названием. Там имелась вписка у девушки, я сбросил скарб и отправился разглядывать центр. Совершенно нелепое место, такой огромный город и ничего нет. Я взял гитару и сидел на лавочке в людном скверике, как лох, не мог решиться расчехлить и немного поиграть на людях.
Мне пришлось вернуться вечером, чтобы успеть проявить уважение и побеседовать с владелицей жилья. Её не было, и вместо неё я столкнулся с другой девушкой, что снимала комнату. У неё была очень диковинная внешность: смесь русской и якутки. Глаза бирюзовые, но эти довольно массивные скулы на мощном черепе. Она поначалу боялась меня, но как только я распахнул рот, так всё и уладилось и дело заладилось.
В Кемерово меня вписала молодая семейная пара. Девушка была выходкой из российского города Яя. Эти были весьма дружелюбные и приятные люди. Я играл им бабочку Люмен. В Кемерово мне очень понравилась уютная набережная с многочисленными скульптурами. Я подолгу пристально разглядывал фигуры и восхищался их творцом: всё располагалось гармонично и к месту. Часто попадались граффити на стенах: это самая вышка уличного декоративно-прикладного искусства, когда пишешь без какой-либо прибыли. Аэрозольные баллоны очень дорогие и быстро заканчиваются и самое отвратительное и мерзкое, что есть только в России — полное закрашивание и уничтожение картин умственно отсталыми коммунальщиками. За несколько минут в ничто превращалось то, над чем корпели всю ночь, тайно и рискованно. Даша была художницей.
Они катали меня по всему Кемерово, чтобы я мог увидеть все мегалитические памятники и монументы. Они предлагали поесть шашлык, но я категорически отказался, ибо они и так прожгли со мной столько бензина, а ещё и эти изысканные яства. Эти люди были очень добры ко мне, как и все, с кем я неизбежно сталкивался в этом безумнейшем путешествии.
Красноярск встретил меня, как надо. Я вписался к настоящему стритрейсеру, как в нид фор спид два, эрон дон дон вживую. К нему завалилась компашка его приятелей, таких же гонщиков. Они нюхали увядшие цветы. Они мне показывали видосы со своими дрифтами по кольцу в гололёд. Я удивлялся, как они умудрялись стойко держать постоянный управляемый занос при движении и не задевать обычных гражданских. Окосевший от дурманных ароматов хозяин квартиры предложил мне прокатиться с ним до магазина. Мы сели в прокачанный праворульный чейзер. Он специально поехал в самый дальний супермаркет, чтобы можно было разогнаться под двести. А я вцепился в подлокотники и уже видел себя грузом двести. Я тоже перед вылазкой насладился тёмно-зелёными цветами и ожидал, что мы врежемся в толстяков, как называли в игре ботов на белых газельках. Они вечно выскакивали на трудных поворотах и просто жаждали, чтобы в них впендюрились с чрезмерно жёсткими матами и страшными ударами кулаком по клаве. Особенно если это последний круг. Спасительная истина непередаваема. Мы как-то выжили и купили буханку хлеба.
В большом Красноярске было очень много пригожих девушек. И часы на площади и потрясающая советская фреска на одном из домиков. Там играл музыкант на гитаре. Я тяжело смотрел на него и размышлял, почему он мог, а я нет. На автостоп хватило ума, а на спонтанный уличный концерт нет. Тем не менее я всё же исполнял тем, кто меня тепло принимал, как гостя. И меня хорошо подбирали водители, потому что видели, что я бременский горемузыкант. Но всё же было бы лучше, если б я её не брал. Кто в теме, тот поймёт, что значит лишний вес на спине в таких экстремально долгих походах на край света. И я вообще не нуждался в деньгах. Я мог спокойно в любое время и из любого места сесть на любой транспорт и вернуться назад. Фото на фоне моста с исчезнувшей зелёной десятирублёвой купюры.
Путь из Красноярска в Иркутск был просто волшебным. Я подсел к парню на раздолбанной семёрке без заднего сиденья. Вместо привычного кресла всё свободное пространство было забито бутылочками с синим энергетиком. Мы ехали через жуткие сибирские леса по лесным тропам. Этот чувак каждые полчаса осушал пластиковые пузыри. Я вежливо отказывался
