Джон Кейн огляделся. До вершины подъема оставалось всего ничего, стоит подняться и осмотреть местность внимательнее. Мало ли что? Собравшись взять высотку, Джон оглянулся и еще раз посмотрел на поверженное тело врага. "Враг лежал в позе трупа", где-то Джон вычитал эту фразу, тогда он посмеялся над нелепым оборотом речи незадачливого автора, но теперь увидел сам, что это выражение наиболее точное. Тело действительно лежало в позе трупа. Живой так лежать не мог. Джон бывал на местах многих преступлений; у него даже был знакомый полицейский, который иногда звонил писателю, что бы тот приехал и посмотрел, авось пригодится для будущих романов. За это Джон ему слегка приплачивал. Вот и сейчас Бен лежал как сломанный лист, как скомканная бумага, как нечто плоское и хрупкое, хотя еще недавно был довольно объемным и сильным.
Джон Кейн полез на вершину. Ступив, наконец, на плоскогорье, он, дыша полной грудью, оглядел мир вокруг себя. Остров утопал в тропических лесах, там и сям виднелись кокосовые и королевские пальмы, на севере виднелся конус вулкана. Наветренная сторона горы у подножья поросла южно-хвойным лесом. Выше рос эльфин лес (карликовый лес - изогнутый, кривой, характерный для альпийской зоны), у самого конуса, скалы оголялись, выставляя на обозрение красно-черную вулканическую породу, покрытую зелеными пятнами мхов. Все остальное пространство занимала безбрежность океана. Отсюда, с высоты около пятисот футов было видны волны прибоя, как длинные белые полосы, равномерно набегавшие на берег.
"Жемчужину" он увидел сразу. Белое пятно яхты виднелось среди волн там, где он её оставил - в двух кабельтовых от берега. Кейн вспомнил, что индейцы для усиления остроты зрения используют своеобразный прием. Они сворачивают пальцы рук наподобие бинокля, и подносят этот свой "инструмент" к глазам. Угол зрения сужается, и острота его значительно возрастает.
Джон Кейн так и поступил. Действительно, далекое белое пятно будто приблизилось, и стали видны детали. То, что Джон Кейн разглядел, заставило все его существо содрогнуться. У него похолодело в животе от страха. По палубе его любимого дома ходили какие-то люди. Их было гораздо больше двух человек, а значит, это были чужаки. Господи Боже мой! - взмолился Джон, где же теперь Аниту и доктор? Что с ними сделали? Наверняка их связали и бросили в каюту.
На заднем плане сознания Джона промелькнули такие важные вопросы, как: почему сообщники Бена - а это наверняка его сообщники - почему сообщники не вышли навстречу своему приятелю, а прятались? А может, и не прятались, а просто случайно разминулись. Ответы на эти загадки Джон надеялся получить позже, а теперь его внимание занимали более важные вещи.
Джон видел, как захватчики пытаются поднять якорь и паруса, но у них ничего не получалось. Кажется, Джон поднялся на гору вовремя. Еще немного и эти идиоты сломали бы всю его автоматику. А так блокировка еще пока держится. Надо её поскорее снять, чтобы сохранить механизмы в целости. Яхту все равно сейчас не спасти, зато потом, в удобное время...
Джон Кейн достал из кармана УПДУ (Универсальный Пульт Дистанционного Управления), с которым никогда не расставался. Слава Богу, что он недавно поставил свежие батарейки. С такой высоты он запросто достанет сигналом до исполнительных механизмов. УПДУ работал не по принципу телевизионных пультов - на инфракрасных лучах, в этом случае дистанция воздействия невелика, - а посредством радиосигнала.
Джон нажал соответствующую кнопку, послал сигнал, отключающий автоматику. Теперь специальный приемник на его судне будет находиться в ждущем режиме, как часовой на вахте. При приеме определенного сигнала, он вновь включит исполнительные механизмы. Так, кроме всего прочего, экономилась энергия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Между тем угонщики явно обрадовались, что упорные механизмы яхты вдруг легко заработали. Преступники, крутя барабан вручную, подняли якорь. Толкаясь и суетесь, кое-как подняли грот. Парус поймал ветер, яхта пришла в движение. Порыв ветра тут же понес её на торчащие из воды скалы. Джон Кейн видел, как идиот, стоявший у штурвала, пытается вывернуть руль, чтобы изменить курс судна, отвести его подальше от каменных зубов острова. Был огромный соблазн перехватить управление яхтой, включив пульт. Вот бы угонщики удивились, когда на яхте сами по себе заработают руль и паруса, и яхта, подобно "Летучему Голландцу" понесется в открытый океан. Возможно, преступники в ужасе покинут яхту, выбросившись за борт. Но нет никаких гарантий, что перед этим они не убьют Аниту и доктора.
Джон Кейн поймал себя на мысли, что сам того не желая, давно и прочно утвердил приоритеты. Как в своей задачке на моральный выбор. У него Аниту стоит на первом месте, а доктор на втором. И хотя они одинаково дороги ему, Аниту все же ближе его сердцу. Потеряв доктора, он, конечно, будет скорбеть, но скоро потеря эта забудется.
А вот потеряв Аниту, он уже не оправится никогда. Или слово "никогда" здесь слишком патетично? Время лечит. Да, время лечит, время калечит, время убивает людей.
Все это Джон Кейн думал уже сидя на камне в расслабленном состоянии. Команде угонщиков удалось спасти яхту, буквально в последнее мгновение увернуться от грозных скал, пройти в нескольких футах от острых каменных зубов.
"Барокка", отойдя на глубокое место, совершила разворот и пошла вдоль берега. Вскоре яхта скрылась за мысом. Джон Кейн понял, что похитители перегоняют его судно на свою тайную стоянку. Где находится эта стоянка, Джон, конечно, не знал, но решил, что пересечет остров и выйдет на противоположный берег. И уже там станет искать пристанище бандитов. Это хорошо, что все сойдутся в одном месте. Джон Кейн вновь почувствовал прилив гнева и понял, что готов вступить в смертельную схватку. И еще он понял, что готов убивать без содрогания.
Глава 25
В руках его была крепкая палка. Он пробивался через нехоженые места, через великанскую поросль папоротников, в том числе и древовидных, растущих здесь с доисторических времен. Время от времени попадались поляны, утопавшие в цветах. Орхидеи всех видов и расцветок распространяли головокружительный аромат. Птицы-медуницы, колибри всех расцветок кружились в воздухе, садились на цветы, или, порхая на месте рядом, погружали длинные клювы в самое средоточие, высасывали сладкий нектар. Пестрые попугаи перелетали с ветки на ветку, оглашая округу гортанными выкриками.
Тропический лес переполнялся звуками жизни: малоприятным скрежетом, посвистом, придушенными криками, хлопаньем крыльев диких голубей. С деревьев, обвитых лианами, смотрели на Джона какие-то маленькие дружелюбные существа непонятного семейства. Из-под ног иногда выпрыгивали огромные, как футбольные мячи, жабы. И тогда сердце Джона обрывалось и билось сильнее от неожиданности. Хорошо хоть на островах Океании не водятся ядовитые змеи. Только ужи, иногда удавы. Это Джон знал. И это радовало, ибо нет ничего противнее и опаснее, чем наступить на змею. Впрочем, расслабляться не стоило. Да, змей нет, нет и скорпионов, кажется, но зато водятся крупные пауки, и некоторые из них ядовиты.
