характеризовалась событиями еще более вялотекущего характера. Сохранившиеся в архиве Исторической службы Министерства обороны Франции документы говорят о решении в тот день французским командованием частных вопросов продвижения и размещения воинских частей, депо, отдельных солдат и офицеров Великой армии. Так, письмо начальника кавалерийского ремонта генерала Бурсье, подготовленное в ответ на послание Бертье от 8 января, говорило об определенных успехах в восстановлении конского состава армии. Бурсье сообщал, что в процессе выполнения поставленной императором задачи обеспечить поставки 15 тыс. лошадей из Франции к 14 января, поставлены 28 444 лошади, из которых 3556 лошадей уже были ранее отправлены в Вильно, Кёнигсберг и Эльбинг. 6 тыс. лошадей на тот момент находились на марше в войска[1137].
Отчет губернатора Магдебурга дивизионного генерала К. И. Ф. Мишо (Michaud) за тот день дает общее представление о характере передвижений в тылах Великой армии. Накануне, 13 января, в город прибыли: 1. 80 вестфальских конскриптов, идущих в Кассель. 2. 7 офицеров и 37 солдат из числа русских военнопленных, двигавшихся на Майнц. 3. Кадры 24-го и 93-го линейных полков в составе 13 офицеров и 30 унтер-офицеров и солдат, идущих во Францию. 4.188 унтер-офицеров и солдат различных корпусов, движущихся во Францию. 5. 2 офицера и 16 унтер-офицеров отдельных частей, движущихся для присоединения к армии. 6. 12-й батальон артиллерийского обоза из Маастрихта, идущий на Берлин в составе 1 офицера и 175 унтер-офицеров и солдат с 272 лошадьми. Кроме того, 4 человека, идущих в госпиталь, повесились, и 6 человек дезертиров были повешены.
Прибыли утром 14 января: 1. Подразделение улан, возвращающееся после восстановления (ремонта) и присоединяющееся к армии. 2. 18 отдельных унтер-офицеров и солдат, также присоединяющихся к армии. 3. Раненые один офицер и 13 унтер-офицеров и солдат разных корпусов, движущиеся во Францию.
Артиллерия, прибывшая из Майнца на гужевом транспорте на лошадях 12-го обозного батальона: две 24-фунтовые гаубицы, шесть 6-фунтовых орудий, один запасной лафет, 38 зарядных ящиков, 3 повозки с боеприпасами, одна полевая кузница, 576 голландских ружей[1138].
Как бы за кулисами происходивших военных событий продолжались переговоры Шварценберга с русским эмиссаром Анштеттом. Переговоры, судя по всему, шли непросто[1139]. Шварценберг, без сомнения, ожидал получения из Вены более определенных инструкций на предмет своих действий. Кроме того, он боялся еще более скомпрометировать себя в глазах французского командования. Наконец, просто не торопился брать на себя чрезмерно больших обязательств, выторговывая у русских прежде всего благоприятные условия для своего отхода от Варшавы и отступления в конечном итоге в Галицию.
Наконец 14 января Шварценберг получил письмо от императора Франца, помеченное 6 января. Император повторил свои инструкции от 20 декабря, согласно которым, если Шварценберг будет вынужден эвакуировать Варшаву, то должен взять линию отступления на Краков[1140].
Шварценберг ответил в тот же день, уведомив, что выполнит этот приказ[1141]. И с тем же курьером отправил Меттерниху письмо Анштетта, в котором говорилось об отложении пруссаков. Фельдмаршал отметил, что в сложившихся обстоятельствах все труднее поддерживать связь с Главной квартирой Великой армии, благодаря чему имеется возможность не подвергать компрометации как свои действия, так и действия венского двора[1142].
15 января казаки уже подходили к предместьям Данцига[1143]. Вечером того дня две роты вольтижеров[1144], которые формировали аванпосты генерала И. Ф. Буссона, командовавшего 1-й бригадой дивизии Эделе, были атакованы по дороге из Вотцлаффа[1145] (Wotzlaff) примерно сотней русских кавалеристов и 150 пехотинцами. Согласно французским документам, вольтижеры держались стойко, убив при этом двух казаков и множество их ранив[1146].
Отряд М. С. Воронцова в тот день перешел в Мариенвердере Вислу и двинулся вверх по течению к Шветцу[1147].
Однако для французской армии главные события в тот день происходили в Позене, куда утром прибыли король Неаполитанский и, «сильно страдая и сильно устав по дороге», маршал Бертье[1148]. Здесь, в Позене, Мюрат уведомил всех о своем окончательном намерении оставить командование Великой армией. В письме к императору он напомнил, что уже не раз писал ему о невозможности сохранять за собой командование, что он совершенно не в состоянии «заниматься делами», но «полагает, что несколько месяцев пребывания в благотворном климате Неаполя позволят ему надеяться на возвращение предстоящей весной» к командованию. В постскриптуме король Неаполитанский пожаловался на температуру и проявления у него желтухи[1149].
Тогда же король Неаполитанский пишет еще два письма – Эжену Богарне и Бертье. Он уведомляет вице-короля, что сохранял командование Великой армией «до тех пор, пока мог», но сегодня здоровье заставляет его этот пост оставить и передать вице-королю. Начальник Главного штаба даст знать армии об этом приказом на день. Наконец, отметил, что Богарне следует прибыть в Позен, где расположена Большая Главная квартира[1150].
В письме к Бертье король Неаполитанский также написал, что здоровье не позволяет ему «более заниматься делами» и он думает, что «в намерении Его величества» было бы в этом случае передать командование вице-королю Италии. В конце написал, что отправляется в Неаполь, чей климат, как он надеется, позволит ему предстоящей весной возвратиться к армии[1151].
В этой ситуации Бертье, будучи, пожалуй, не менее больным, чем Мюрат, сохранял присутствие духа и продолжал, как мог, контролировать ситуацию[1152]. Он брал на себя смелость (не заботясь при этом ссылаться на мнение короля Неаполитанского) представлять императору реальное положение дел. В письме к Наполеону Бертье давал понять, что позиции на Висле, за исключением Данцига (с гарнизоном в 25 тыс. человек)[1153], удержать будет невозможно. Оставшиеся кадры армейских корпусов должны, по его мнению, занять территории за Одером. Кавалерийские депо Бертье предполагал разместить не только за Одером, но и за Эльбой. Главная квартира, писал он, находится в Позене, где сконцентрируется императорская гвардия и где собираются вислинские и литовские полки.
Письмо к императору Бертье закончил констатацией, что Великая армия находится в состоянии реорганизации, поскольку «всё дезорганизовано», во всех частях наблюдается «усталость от кампании» и «все просто больны»[1154].
Во втором кратком послании Наполеону Бертье, ссылаясь на короля Неаполитанского, отметил, что в реальности гарнизон Данцига – это дивизия Гранжана, в то время как корпус Йорка – это неприятель, а «X корпуса вовсе не существует»[1155].
Даву в тот день, 15 января, получил приказ, подписанный Мюратом, о том, что I корпус должен передвинуться в Кюстрин, а вместо него в Торн прибудут 3 тыс. баварцев из корпуса Гувьон-Сен-Сира. При этом, согласно приказу, Даву надлежало как можно быстрее эвакуировать все, что необходимо для защиты
