– Никогда не думала, что в нас так много страсти.
– У тебя в голове куда больше тараканов, чем у меня!
Едва Шугар Бет вернулась в магазин, Джуэл передала ей конверт:
– Это пришло для мадам в ее отсутствие.
Внутри оказались авиабилеты в Хьюстон и обратно. Она взглянула на дату. Билет был на завтра, ее выходной день, с вылетом утром и возвращением вечером. Отдельно лежала квитанция на аренду машины.
Шугар Бет задумчиво посмотрела в окно. Вполне возможно, что это подарок Уинни… но она сейчас слишком занята своим романом, чтобы думать о сестре.
Шугар Бет прижала конверт к груди. Колин.
Менее чем через двадцать четыре часа Шугар Бет стояла в дверях холла второго этажа Брукдейла и рассматривала Дилайлу, трудившуюся над пазлом. Седеющие, аккуратно подстриженные волосы прикрывали уши. Лента с узором из божьих коровок придерживала самые непослушные пряди надо лбом. Пухлое лицо сосредоточенно хмурилось. Сегодня на ней были розовый джемпер, подаренный Шугар Бет несколько месяцев назад, и лиловая майка. Шугар Бет долго смотрела на падчерицу, прежде чем тихо сказать:
– Привет, солнышко.
Дилайла замерла. Медленно подняла голову. В глазах проступала надежда.
– Моя Шугар Бет?
Они бросились друг другу в объятия, и Дилайла, непрерывно повторяя ее имя, принялась целовать.
Следующие полчаса она без устали болтала.
– Не думала, что ты приедешь… ты сказала, что не сердишься, но… я дала Гарри лишнюю пышку… доктор Брент поставил мне пломбу… а Ширли знает, что тебе позволено курить только во дворе…
Все это время она держала Шугар Бет за руку и отказывалась разжать пальцы. Зато согласилась пообедать в «Тако Белл», а после они пошли по магазинам, где и расправились с остатками жалованья Шугар Бет. Последняя не позволяла себе думать о том, что до следующей выплаты еще целых шесть недель.
Тревоги Дилайлы постепенно улеглись, и она захотела обратно, в Брукдейл.
– Миси расстраивается, если меня долго нет.
Миси Бейкер была ее любимой сиделкой.
– Думаю, вам труднее расставаться с Дилайлой, чем ей с вами, – заметила Миси, когда Шугар Бет застала ее одну. – Она скучает по вас, но, в общем, ей совсем неплохо живется.
На прощание Шугар Бет погладила падчерицу по голове.
– Позвоню в воскресенье. И буду думать о тебе каждый день.
– Знаю, моя Шугар Бет. Потому что ты очень меня любишь.
– Верно, ас, – согласилась Шугар Бет, и Дилайла хихикнула.
На обратном пути Шугар Бет смотрела в окно и пыталась сглотнуть ком в горле. Многим ли людям посчастливилось стать объектом столь беззаветной любви?
Сидя в машине по дороге домой, она пыталась придумать, как отблагодарить Колина, и в конце концов избрала самый трусливый способ: написала записку. Первые три варианта получились слишком откровенными и поэтому закончили свое существование в корзинке для бумаг, зато четвертый, который она опустила в почтовый ящик утром в пятницу, был почти идеален – короток и без всяких сантиментов:
«Дорогой Колин!
Вчера я повидалась с Дилайлой. Спасибо. Встречи с ней означают для меня очень много, и я беру назад все гадости, которые говорила о тебе.
С благодарностью,
Шугар Бет.
Пожалуйста, не ставь оценок за орфографию и пунктуацию».
Колин смял письмо в кулаке и швырнул на землю рядом с тачкой. Черт возьми, не нужна ему ее благодарность! Он хотел ее общества! Ее улыбок! И тела тоже – этого он отрицать не мог, – но он тосковал и по ее возмутительным высказываниям, нешаблонному мышлению, непочтительному юмору, взглядам исподлобья, которые она бросала на него, когда думала, что он не видит.
Колин отбросил лопату. С самого воскресенья он был напряжен и раздражителен. Не мог писать, не мог спать. И не стоит гадать, почему именно. Угрызения совести – не слишком удобный компаньон, и давно пора что-то с этим делать.
Телефонный звонок раздался в три часа дня, в субботу, за час до закрытия магазина.
– «Джемайма букс», – сказала в трубку Шугар Бет.
– Если хочешь увидеть своего пса живым, будь в Роуэн-Оук в пять. Приезжай одна.
– В Роуэн-Оук?
– Позвонишь в полицию… и твоему псу каюк. Будешь торговать собачьим мясом.
– Я бросила тебя!
Но он уже повесил трубку.
Она с места не тронется! Не позволит манипулировать собой!
Но вскоре после закрытия магазина она, сама не зная как, оказалась на шоссе, ведущем к легендарному дому Уильяма Фолкнера в Оксфорде. Колин дал ей возможность увидеться с Дилайлой, и теперь она у него в долгу. Все же жаль, что он все так усложняет.
Дом и усадьба закрывались для посещений в четыре, но кое у кого, вероятно, были влиятельные связи, потому что на пустой автостоянке стоял темно-красный «лексус», а деревянные ворота оставались открытыми. Выросшая в северо-восточном Миссисипи, Шугар Бет часто бывала здесь: с отрядом герлскаутов, с церковными экскурсиями, с «Сивиллами» и в выпускном классе в большом желтом автобусе под присмотром учителя английского мистера Берна. Уильям Фолкнер в начале тридцатых купил полуразрушенную плантацию с домом в новогреческом стиле. В то время в доме не было ни канализации, ни электричества, и, по слухам, жена Фолкнера целыми днями, рыдая, просиживала на крыльце, пока муж пытался сделать дом обитаемым. До самой своей смерти в шестьдесят втором Фолкнер жил здесь. Здесь напивался, здесь пугал детей сочиненными им же сказками с привидениями, здесь писал романы, которые в конце концов принесли ему Нобелевскую премию по литературе. В начале семидесятых его дочь продала дом и усадьбу Университету штата Миссисипи, и с тех пор посетители со всего мира приезжали сюда, чтобы увидеть самую знаменитую литературную достопримечательность штата.
Она шла к двухэтажному белому каркасному дому по впечатляющей кедровой аллее, посаженной в девятнадцатом веке, и задолго до того, как добралась до конца, увидела Колина, прислонившегося к одной из квадратных колонн дома. У его ног лежал Гордон.
– Пат Конрой назвал Оксфорд Ватиканом южной литературы, – заметил он, спускаясь с крыльца.
– Этого я не знала, но его книги мне нравятся, – кивнула она, почесав Гордона за ухом. – Вижу, моя собака все еще жива.
– Я человек милосердный.
Белый свитер красиво оттенял загорелую кожу, и ее снова поразил контраст между его мужественностью и неизменно элегантным видом. Он вообще был сплошным противоречием, высокомерным и циничным, но одновременно нежным и куда более сентиментальным, чем хотел показать. Как же надломило его самоубийство жены!
– И в чем, собственно, дело? – осведомилась она.
– Я хочу кое-что тебе подарить.
– Ты и без того сделал мне подарок. Билет в Хьюстон…
– Фолкнер всегда был моим любимым американским писателем, – перебил он.
– Неудивительно. Вас обоих неумолимо влечет к одному и тому же литературному ландшафту.
– Да, но до его языковых приемов мне далеко. Этот человек был гением.
– Полагаю.
– И чтобы я слова неуважительного не слышал о Фолкнере!
– Пока меня не заставят читать его шедевры, обещаю быть крайне почтительной.
– Как ты можешь?! Фолкнер – это…
– Он мужчина, а у меня не хватает терпения на мертвых белых мужчин-писателей. Впрочем, и на живых, если на то пошло. Ты и мистер Конрой – почетные исключения. А вот Джейн Остен, Харпер Ли, Элис Уокер – дело другое. В их книгах говорится о вещах, действительно интересующих женщин.
Она говорила все быстрее и быстрее.
– Маргарет Митчелл теперь уже не так известна, но все же написала потрясающую книгу. А есть еще и Мэри Стюарт, Дафна Дюморье, Лавирл Спенсер, Джорджетт Хейер, Хелен Филдинг – но только первая часть «Бриджет Джонс». Нет, Фолкнер – не мой идеал писателя.
– На мой вкус, этот список сильно отдает романтикой.
– Попробуй сам полгода просидеть у постели умирающего и затем скажешь, что любовная история со счастливым концом – не дар самого Господа!
Колин чмокнул ее в лоб, и неожиданная нежность затопила ее.
– Давай войдем в дом.
Оказавшись в холле, она огляделась и показала на лестницу, ведущую наверх.
– Не мог бы ты заодно показать мне дом Джорджа Клуни?
– Как-нибудь в другой раз.
Они прогулялись по коридорам, заглядывая в каждую дверь, но не входя внутрь. Шугар Бет не устояла перед искушением ткнуть пальцем в стопки бульварных романов в бумажных обложках на полках у кровати Фолкнера, но Колина больше интересовал кабинет. Разглядывая старый «Ундервуд», он вслух размышлял, как бы современный компьютер мог повлиять на творчество Фолкнера. Шугар Бет воздержалась от замечания, что «Майкрософт» никоим образом не помог Колину в работе и что вот уже неделю как он, вместо того чтобы написать хоть строчку, упорно кладет камни.
Выйдя из дома, они погуляли по саду. Солнце уже садилось, но еще можно было разглядеть форзицию и дикую сливу, цветущие в Бейлиз-Вудс позади дома. Скоро расцветет и кизил.
