зубами и сверлит меня взглядом.
– То есть все так и сводится к этому, да? Ты жаждешь мести. Поэтому тебе нравится идея сослать меня в горное имение, украденное у меня же? Хочешь, чтобы я точно так же оказалась в изгнании? Но тебе и этого будет мало. Ты хочешь большего, всегда хотела большего. Хотела заполучить моего брата, не так ли?
– Я была бы королевой, – шипит она. – Буду и теперь. А ты стала прислугой по своей вине.
– А слуги мрут как мухи, да? Ты не успокоишься, пока я не умру.
Она глубоко вдыхает:
– Горевать по тебе я бы не стала. И все же предлагаю тебе лучшую жизнь, чем ты заслужила.
– Это твоя жизнь лучше, чем ты заслужила.
– Я бы вышла за твоего брата, если бы не ты! Если ты так хотела, могла бы освободить девчонку потом – но тебе-то надо было унизить меня перед всеми. Перед прислугой!
– Я сожалею об этом, как сожалею и о твоем решении обвинить ее. Если бы ты не устроила ей показательное обличение, я бы не стала отвечать тебе тем же.
– Будь она проклята! Это всего лишь служанка. Ничто.
– Как и я.
Валка кусает губу, грудь ее тяжело вздымается.
– Каков твой ответ?
– Я не стану писать письмо за названную цену.
– Вот как? А за какую станешь?
За какую? Если бы только Кестрин отменил свадьбу. Или сама Валка. Одна лишь мысль – о последствиях – заставляет меня собраться. Если она отступится, расторгнет помолвку и уедет восвояси, у каждого появится возможность двигаться дальше: у Валки будет горное имение, я останусь с конюхами, а Кестрин…
– Ты даже этого не в силах сообразить? – вопрошает Валка. – Какова твоя цена, девчонка?
Я бесстрастно смотрю на нее. Я осознаю риски, но все можно будет тщательнее продумать, если она согласится.
– Тебе не справиться больше с этой игрой, Валка. Матушка узнает, что ты самозванка, если не сразу, то во время свадьбы. Разве не понятно?
– Понятно, что ты в отчаянии. – Валка насмешливо улыбается. – Все здесь уже принадлежит мне. Тебе ничего не вернуть. Назови свою цену.
– Цена такова: живи, как предложила мне. Уезжай безвестной леди в горное имение, и я ручаюсь, что тебя не схватят и не казнят за измену.
Слова повисают в комнате.
Валка сидит молча, подрагивая от силы своего гнева, потом один раз кивает, принимая сказанное, но нисколько с ним не соглашаясь.
– Да будет так. Ты сделала свой выбор. Надеюсь, что готова к последствиям.
– Я определенно смогу с ними жить. – Слова горчат на языке, как бы правдивы ни были.
– Ты понимаешь, что решила предать меня.
– Едва ли.
– Я теперь принцесса, и ты…
Грудь мою переполняет ярость, бурлит внутри, словно жидкий огонь.
– Ты никогда не будешь принцессой, Валка. Ты навсегда останешься просто подделкой. И не надейся, что никто не узнает. Сейчас у тебя есть единственная возможность уйти невредимой.
– Паршивка! – визжит она, вскакивая. – Ты посмела мне угрожать? Думаешь, я тебя боюсь? Забыла, как я обошлась с тобой?
– Умру ли я служанкой или королевой, я вовеки дочь своего отца, а значит, и принцесса, – глухо говорю я. – А касаемо того, кто со мной так обошелся, – это была Дама. Ты лишь орудие в ее руках, и она легко выбросит и заменит его, когда пожелает. Не жди, что она станет тебя беречь.
Валка задирает голову:
– Я знаю, как с ней сладить, лучше твоего, принцесса. Надеюсь, воспоминания о былом величии утешат тебя, когда я с тобой разделаюсь.
– А что утешит тебя, когда все вскроется, Валка? Виселица? Ухмылка палача? Тебе не справиться.
Она ядовито улыбается:
– Я уже справилась.
Долгое мгновение мы взираем друг на друга в оглушительной тишине. Потом я склоняю голову:
– Не представляю, о чем еще нам с тобой говорить.
– Да, – подтверждает она.
Я ухожу, не проронив больше ни слова. Только на лестнице понимаю, что вся дрожу, не знаю даже, от страха или от злости. Я сжимаю руки на посохе, закрываю глаза и глубоко дышу. Потом выпрямляю спину и шагаю вниз по ступеням.
Глава 29
Еще несколько дней я хожу взвинченная, ожидая нового шага Валки. Но вечер за вечером ничего не меняется. Валка или решила искать другой способ уговорить меня, или еще не выбрала подходящее наказание. Или, возможно, ее затеи пресек Кестрин, но это означает лишь, что она будет подбираться ко мне чуть дольше.
На четвертое утро после нашей встречи я сижу на пастбище и приглядываю за пернатыми подопечными. Они вдруг поднимают головы и затихают, прекратив даже дружеское бормотание и воркование, которыми общаются. Я озираюсь вокруг, но не вижу ничего необычного. Корби сидит в глубине луга, ничего больше не движется. Гуси, хоть и настороже, напуганными не кажутся. Я встаю и обвожу взглядом наше пастбище и соседние, лежащие за низкими оградами.
И наконец чувствую это: легкое прикосновение к щеке, колыхнувшуюся рядом траву, внезапный одинокий шорох молодых листочков на ветвях надо мной, хотя соседние деревья молчат.
– Ветер? – шепчу я, едва решаясь верить.
Он обегает меня кругом, хлопает юбками по ногам и спугивает воробьев над головой.
– Ветер! Ты меня нашел!
Он затихает и мягко выдыхает: Алирра.
Я закрываю глаза, слушая нотки родного голоса.
– Как ты меня узнал?
Ветер не отвечает, принимаясь вместо этого ворошить траву. Я снова сажусь спиной к дубу.
– Добрый друг, – говорю тихо, – я думала, что потеряла тебя. Ходила попрощаться с тобой до отъезда, а ты в тот день не пришел в нашу лощину. Я и представить не могла, что ты отыщешь дорогу сюда. Такой долгий путь, и я… я уже другая.
Не такая, соглашается Ветер.
По щекам льются слезы, и я со смехом их утираю.
– Не знаю даже, отчего и плачу. Я так рада, что ты здесь.
Здесь, эхом повторяет Ветер, и я запрокидываю голову и улыбаюсь так широко, что больно щекам.
Весь день я ношу в себе возвращение Ветра. Пусть он пробыл недолго, одно только его появление и то, что он узнал меня, подарили мне разом и отчаянную тоску по дому, и лихорадочное волнение. Впервые за долгие месяцы я ясно вижу лощину, где мы встречались, вижу все лесные тропинки. Я думаю о смехе Джилны, о теплой кухне, о заповедной прохладе маленькой домашней часовни. И снова и снова вспоминаю о главном: Ветер нашел меня и разглядел даже под чарами. Подарок неожиданный и чудесный.
– Ты сегодня счастливая, – говорит Сальвия, когда я захожу к ним в общую с Рябиной комнату перед ужином.
– Точно, – соглашаюсь я. Нельзя рассказывать им о Ветре, так что объясняю иначе: – Джоа поставил меня работать с двумя молодыми кобылами по утрам перед пастбищами.
Хозяин милой старенькой гнедой на днях вернулся и принялся сам на ней выезжать.
– Вот как? – Рябина смотрит на меня с улыбкой, бросив вытирать стол. – Похоже, у него на тебя виды.
– Он все говорит, что
