— Мы поможем ей, Макс. Она нужна нам обоим.
Следующие несколько часов Дэниел просидел в гостиной, стараясь не обращать внимания на звуки, доносившиеся из кухни, где на столе лежала Сьюзан. Они с Максом сидели молча, когда вошел Донован.
— Операция закончена. Помоги перенести ее.
Сжав плечо Макса, Дэниел прошел на кухню. Избегая смотреть на кровь на столе и на полу, он приблизился к своей жене. Хотевшего было помочь Донована Дэниел отстранил движением руки Подняв невесомое тело, отнес в спальню, заботливо укрыл одеялами.
Перед отъездом врач еще раз вглянул на Сьюзан.
— Надо бы дать ей болеутоляющего, но заведение Джибби сгорело до тла, и у меня нет ничего подходящего.
— У меня есть немного морфия.
— Дайте ей немного.
— Спасибо, док.
Дэниел похлопал врача по спине и проводил его до двери спальни, потом достал флакон с белым порошком и насыпал немного в кружку с водой, которую Эсси оставила на комоде.
В комнату вошел Донован.
— Док дал что-то болеутоляющее?
— Нет. Он сказал, чтобы я дал ей немного морфия, приготовленного для меня Джибби.
Донован кивнул.
— А, я знаю. Я давал такой порошок моим ребятам во время войны, и они…
Он замолчал, нахмурился.
— Нет. Дэниел, стой!
Донован бросился через комнату и выбил кружку из рук Дэниела.
— Какого черта?
Донован схватил с комода флакон, понюхал содержимое и ругнулся.
— Отрава. Вот что пытался сказать Джибби. — Глаза его сверкнули. — Я не специалист по лекарствам, но клянусь всем, что у меня есть, это не морфий.
Дэниел выругался. Сколько еще Биб будет вредить его семье? Остается только надеяться, что Сьюзан останется жива.
Сумерки сменились полной темнотой. Дэниел сидел у жены. Минуты складывались в часы. Дни в вечность. Каждую ночь Дэниел зажигал лампу и разговаривал со Сьюзан, надеясь вызволить ее из неестественного сна. Отказывал голос, но Дэниел не умолкал. Когда Сьюзан замерзала, он ложился рядом и согревал ее Когда ее начинала трясти лихорадка, обтирал ей тело влажной тканью. И снова и снова шептал ей слова любви и надежды, ища в лице Сьюзан признаки выздоровления.
Доктор приезжал каждый день. И каждый раз выходил из комнаты, удрученно качая головой. Эстер и Донован неотлучно были рядом. Но они ничего не могли сделать Как и Дэниел. Только ждать. И молиться.
Прошел день, другой, третий. Дэниелу все больше и больше делалось страшно Усталость сковывала тело, подступала бездоходность.
Встав у кровати на колени, он положил голову на грудь Сьюзан, обнял ее за талию. У него уж почти не оставалось сил надеяться.
Дэниел всхлипнул, потом долго сдерживаемые рыдания вырвались наружу. Все его тело сотрясалось, он сжал Сьюзан в ужасе от того, что после всех его усилий она все же умрет.
— Дэниел?
Он замер, казалось, кровь застыла в жилах.
Дэниел медленно поднял голову. Сьюзан растерянно смотрела на него. — Почему… ты… плачешь?
Он уставился на жену, заставляя себя поверить, что это не сон.
Дрожа от слабости, Сьюзан выпростала из-под одеяла руку и ухватилась за пальцы Дэниела.
— Д-Дэниел?
Прежде чем его губы раздвинулись в улыбке, из груди вырвался последний всхлип.
— Что… с-случилось?
Он покачал головой, утирая продолжавшие литься слезы.
— Ничего. Ничего.
Сьюзан попыталась улыбнуться, но выражение ее лица оставалось чуточку смущенным.
Дэниел хотел встать, позвать Эсси, Донована, известить Каттера, Макса, врача.
— Остаться?
Под взглядом Сьюзан весь мир перестал существовать для Дэниела.
— Я люблю тебя, Сьюзан, — неловко прошептал он.
Она улыбнулась:
— Я знала… что однажды ты скажешь это… скоро.
Понимая, что она слаба и утомлена, Дэниел лег рядом с ней, обнял так, чтобы ее голова покоилась на его плече. Ладонь Сьюзан нашла свое место на груди Дэниела, а он запустил пальцы в золотисто-каштановые пряди.
— Сьюзан? — При звуке ее имени и ласковом прикосновении ее руки мир воцарился в его душе. — Я не говорил тебе, что на горе есть источник? А летом…
Эпилог
Эштон, территория Вайоминг, 6 апреля 1889 года
По долине прокатилось ворчание грома, принеся с собой насыщенный запах дождя.
Сьюзан повернулась, зевнула и протянула руку туда, где лежал Дэниел. Вместо теплого тела мужа, она наткнулась на остывшие простыни и смятую подушку. Тогда она открыла глаза.
Комната была окутана полуночной тенью, как бархатным плащом. Пульсирующие вспышки молний озаряли постель. Сьюзан лежала, прислушиваясь к стуку дождя, и ждала возвращения Дэниела.
Еще раз добродушно проворчал гром, и Сьюзан улыбнулась. Дождь смоет остатки снега со склонов гор. И тогда зацветут ярко-желтая форсития и сирень.
Отдавшись мыслям о весне и вспоминая запахи травы и цветов, Сьюзан лежала, наблюдая за возникающими на потолке тенями. Прошло еще несколько минут, но Дэниел не появился. Сьюзан выскользнула из-под одеяла и взяла халат. Она прошла босыми ногами по гладким доскам пола, открыла дверь и, услышав тихое бормотание Дэниела, сразу поняла, где его искать.
Сьюзан снисходительно улыбнулась и, завернувшись в халат и потуже завязав пояс, тихо пошла к двери в маленькую спальню. Там она остановилась.
Находившаяся в комнате пара не заметила присутствия Сьюзан. Фигура Дэниела казалась несоразмерно большой рядом с детской кроваткой. Но никакой несоразмерности не было в том, как он нежно держал на руках маленькую девочку или в выражении любви, написанной на его лице.
Сьюзан прислонилась к двери, глядя, как большая, натруженная рука ее мужа гладит растрепанные медные локоны их дочки Дэниел тихо успокаивал девочку.
При очередном раскате грома Аннабелл съежилась, до этого свет молнии высветил дорожки уже высохших слез на ее щеках.
— Еще боишься?
Сьюзан едва расслышала вопрос Дэниела. Грудь Аннабелл поднялась в судорожном вздохе.
— Я не люблю… гром.
— Ш-ш-ш. — Дэниел крепче прижал девочку к груди, вытер ей слезы. — Все чего-нибудь боятся.
— Даже ты, папа?
Сьюзан поплотнее зажала в руке края воротника. Легкое движение привлекло внимание Дэниела, он поднял глаза на Сьюзан.
— Даже я. — Голос Дэниела странно охрип. — Но я узнал, что, когда тебя любят, бояться нечего.
Он снова крепко обнял маленькое тельце Аннабелл. Поверх головы ребенка он пристально смотрел на Сьюзан. И взгляд его горел любовью и обожанием, которые лишь росли с годами.
— Всегда помни, как сильно мы с мамой любим тебя, Аннабелл, и ты всегда будешь в безопасности. — От переполняющих Дэниела чувств, голос у него сел. — Любовь никогда не умирает.
