Незнакомец кое-как взял себя в руки и медленно поднялся. Был он невысокого роста, худой и сутулый, а на его лице даже в темноте с легкостью можно было разглядеть выражение неизбывного ужаса. Хаген невольно представил себя на месте этого человека: подвластный ему неуязвимый корабль, плавучую крепость, перед которой оказались бессильны король Окраины и один из самых опасных пиратов всего Океана — этот корабль в мгновение ока захватила горстка оборванцев! Презрение, которое поначалу испытал пересмешник, сменила жалость.
— Кто вы такие? — спросил он, опередив Гарона. Навигатор взглянул на магуса с внезапной надеждой и сбивчиво затараторил:
— Я тут ни причем! Меня заставили, это всё они, мы должны были встретить тут Задиру, а я вовсе не… нас всех сюда пригнали насильно…
«Не больно-то похоже», — фыркнул Гарон, но Хаген жестом заставил его замолчать. «Задира» — это было прозвище Вейлана-Ястреба, так его называли в столице. Значит, Крейн и Арлини не ошиблись: черные фрегаты и в самом деле ждут подкрепления, причем существенного. «Этой ночью всё решится, — понял Хаген. — Медлить больше нельзя!»
Но горе-капитан продолжал говорить, и от его слов у магуса волосы встали дыбом.
— Я никакой не навигатор вовсе… — В это верилось легко, чего нельзя было сказать об остальном. — Меня нашли слуги Вейлана в таверне, в Аламеде… предложили корабль, но не простой. А я ведь был когда-то первым помощником, но капитану с чего-то взбрело в голову, что я хочу переманить фрегат и команду! Он высадил меня на необитаемом острове, и спастись мне удалось лишь по чистой случайности… Они всю эту команду собирали по тавернам, среди тех, кому некуда было идти! Они говорили, что у Императора три сотни таких фрегатов, и скоро Окраина падет!..
— Да сколько можно! — вдруг зарычал Гарон и огромной лапищей схватил «навигатора» за шиворот. — Искусай меня медуза, с тобой рядом дышать нечем! Будь я твоим капитаном, самолично скормил бы такого помощника кракену, да ещё пожелал бы ему приятного аппетита! «Эта» команда? Твоя команда, трусливая дрянь! Или ты и впрямь не чувствуешь никакой связи с матросами и с фрегатом?!
— Нет… — пролепетал несчастный. — Фрегат же мертвый, с ним не может быть…
…тьма со всех сторон, ни звука, ни проблеска — воплощенный ужас, куда более страшный ад, чем глубинное царство Великого шторма. Верните, верните мне солнце и море — или убейте насовсем…
— Хаген!
Пересмешник очнулся: он лежал на палубе и видел над собой обеспокоенную физиономию Гарона. Навигатора рядом не оказалось, и магус понял, что пробыл без сознания несколько дольше, чем решил поначалу.
— Что ты с ним сделал?
— Убил и съел… — Моряк хохотнул при виде его растерянности и протянул огромную руку, помогая встать. — Отправил в каюту и велел запереть дверь покрепче. Твои друзья, верно, захотят с ним побеседовать. А вот скажи, ты часто падаешь в обморок, словно юная девица?
— Я что-то почувствовал, — признался магус. — Как будто услышал чей-то голос… и оказался в странном месте, где очень темно… — Он вдруг заметил, как по лицу Гарона пробежала тень. — Эй, да ты ведь тоже это видел!
— Да, — с неохотой признался тот. — Фрегат пытается с нами говорить.
— Фрегат?! — переспросил Хаген, и тут же понял, что еле ощутимое чужое присутствие сразу показалось ему знакомым. Но оно было таким слабым по сравнению с «Невестой»… — Так ведь ты, наверное, должен её лучше слышать?
— Это не мой фрегат, — мрачно проговорил Гарон, и у пересмешника тотчас пропала охота спрашивать о чем-то ещё. — Я не знаю, что с ней сделали, и знать не хочу, понял? Мы здесь, чтобы помочь Лайре спасти город — и поможем. А во всем остальном пусть Его Величество Арлини разбирается сам или в компании с твоим капитаном. Всё ясно?
Хаген молча кивнул. Свое дело он сделал, когда помог захватить черный корабль без лишнего шума, а теперь вновь наступал черед Гарона, который один умел обращаться с пушками и сосудами, наполненными звездным огнем. «Она точно не пустит меня на борт после такого, — подумал пересмешник с внезапной нежностью и тоской. — Впрочем, до этого надо ещё дожить…»
Вернулись друзья Гарона, и все вместе они принялись готовиться к атаке. Оказалось, что в этом не было ничего сложного: всего и делов-то, затолкать круглый снаряд в нижнюю часть трубы да поджечь торчащий из него фитиль. Перед этим, правда, Гарон проверил, точно ли нацелены орудия, и заставил передвинуть две пушки из пяти.
— Всё готово? — спросил он с довольным видом, отряхивая руки. — Тогда — огонь!
Пушки рявкнули в унисон. Пятикратно усиленный грохот ненадолго оглушил захватчиков, а от дыма они почти ослепли, но едва проморгавшись, Хаген тотчас же рванулся к бойнице — и увиденное потрясло его так сильно, что все треволнения этой странной ночи показались сущими пустяками.
Соседний фрегат горел. Клубы серого дыма валили из трюмных люков, сквозь проломы в корпусе рвалось жадное пламя; потом раздался оглушительный треск и корабль разлетелся на части, а всё вокруг потонуло в ослепительной вспышке. «Мы их убили, — понял Хаген… и ничего не почувствовал. Пока они глазели на дело своих рук, люди на борту обреченного корабля сгорали заживо, но осознать связь между летящим огнем и пылающим адом было непросто. — Не сталь, не яд… Значит, вот как убивает Феникс?» В этот самый миг пересмешник отчетливо почувствовал, как в сущности черного фрегата, давшего временное пристанище их маленькой и весьма разношерстной компании, что-то изменилось. Словно у того, кто заснул так крепко, что все сочли его мертвым, вдруг дрогнули ресницы…
— Да, — громко сказал Гарон, хотя его никто ни о чем не спрашивал. — Я тебя слышу.
Хаген обернулся: бывший навигатор стоял у иллюминатора, на его лицо падали отблески пожара. Моряк смотрел прямо перед собой невидящим взором и кивал, как будто внимательно слушая невидимого собеседника и соглашаясь с ним. Когда этот странный разговор закончился, Гарон перевел взгляд на Хагена — и внезапно показался пересмешнику совсем другим человеком, необъяснимо похожим… на Крейна.
— На палубу, быстро! — хрипло произнес он. — Все наверх!
…и новообретенным вторым зрением Хаген разглядел еле видимые серебристо-серые нити, не толще настоящей паутины, оплетавшие его самого, Гарона и остальных моряков. Теперь уже не оставалось сомнений, что в недрах фрегата ожило огромное сердце, подобное тому, чье биение он слышал каждый день и почти перестал замечать. Билось оно неровно и слабо, но разве можно было ожидать большего от живого трупа? Она ожила, понял пересмешник. Ожила на одну ночь, чтобы отомстить своим убийцам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
