Нарушители международных конвенций вошли в квартиру дипломата в семнадцать тридцать пять. Солнце только начало свой путь за горизонт, и его косые лучи свободно проникали в жилище сквозь широкие окна, задрапированные белоснежным тюлем. Хозяин квартиры был истинным коллекционером: все стены огромной квартиры были увешаны старинными иконами. Лики святых изумленно взирали на таинственных пришельцев, явившихся в отсутствие хозяев и не обращающих на них, главную ценность и гордость этого дома, ни малейшего внимания. Оперативникам не было дела до икон: они быстро, аккуратно и бесшумно двигались к своей цели.
Переступив порог квартиры, они перешли на режим максимального соблюдения тишины: хозяин, уходя, мог оставить включенный на запись спрятанный магнитофон. Опергруппа миновала прихожую, где им под ноги испуганно метнулся черный кот, перебежал им дорогу и побежал вперед по коридору. Люди последовали за ним. В конце широкого и длинного коридора находилась дверь в кабинет хозяина. В кабинете — сейф. В сейфе — «игла Кощея Бессмертного».
Дверь в кабинет была распахнута. Светло-коричневый, с длинным ворсом персидский ковер гасил все звуки, и движения оперативников были столь же бесшумны, как шаги черного кота. Вот, наконец, и долгожданная цель. Корпус сейфа был покрыт черной матовой краской, а ручки и замки холодно мерцали, как будто посылали немой вызов оперативникам.
К сейфу подошел невысокий человек, которому по виду уже перевалило за шестьдесят. Это был Иван Степанович Кругляков, «мастер — золотые руки», одна из живых легенд управления. За два дня до операции он в рот не брал ни грамма спиртного, чтобы быть в форме. Но за десять минут до начала работы с сейфовыми замками делал два-три глотка спирта из плоской фляжки «для просветления мозгов и повышения чувствительности пальцев». Эта «практика» была апробирована годами работы и подтверждена успешными результатами. Но имелся и запасной вариант: если Круглякову не удастся вскрыть сейф, Гали добудет ключи у Йоргенсена и передаст их дежурящим у мастерской ребятам из наружного наблюдения.
Казалось, Иван Степанович никуда не торопился. Достав из сумки большую белую фланелевую салфетку, он положил ее на пол около сейфа и аккуратно разложил необходимый инструмент. Надел очки с толстыми стеклами в роговой оправе, перехваченными для надежности обыкновенной бельевой резинкой. Спокойные серые глаза под густыми седыми бровями внимательно рассматривали произведения немецких мастеров. Наконец, он подошел к сейфу и осторожно, скорее нежно, прикоснулся руками к прохладной стали. О чем он думал в это время, какие чувства его обуревали, никто не знал. Остальные были заняты каждый своим делом — один фотографировал бумаги и письма, небрежно оставленные хозяином в ящиках стола, второй, Константин, молодой и впервые участвовавший в операции, искал записные, телефонные книжки и визитницы. Все могло пригодиться контрразведчикам. Казалось, прежде чем взять инструмент в руки, Степаныч подушечками пальцев через толстую стальную плиту изучал устройство замка и его секреты. Так прошло минут десять. Кот, видимо, преодолев страх, появился в проеме двери, немного помедлил и, освоившись, уселся у ног Степаныча. На него никто не обращал внимания. Наконец, «профессор», перекрестившись три раза на образа, взял в руки отмычки и начал колдовать над замками. Все замерли в ожидании. Несколько минут показались вечностью.
Неожиданно раздался щелчок, и тяжелая дверца медленно открылась. Мастер выпрямился, отошел в сторону. Все вздохнули с облегчением. Этот еле уловимый звук был услышан Кругляковым, для которого он был дороже самых громких аплодисментов и криков «Браво!».
Тяжелая дверь сейфа, хитроумный замок с цифровым кодом больше не преграждали путь в его стальное чрево. Там, внутри, были аккуратно разложены бумаги. Работали молча, каждый хорошо знал, что он должен делать. Один из чекистов сфотографировал материалы по системе «Посейдон». Было очень тихо, лишь шелестели страницы под мягкие щелчки фотоаппарата, да было слышно, как гудит и бьется в стекло шмель. Черный кот, спрятавшись под дубовый стол, не спускал с гостей внимательных, немигающих желтых глаз, как будто старался их всех запомнить.
Через два часа после захода в квартиру материалы по системе «Посейдон» были сфотографированы и аккуратно уложены в той же последовательности в атташе-кейс. Кругляков закрыл сейф за несколько минут и аккуратно, по привычке, стер с замка и ручки следы своих пальцев.
Казалось, дело было сделано — можно испаряться. В этот момент неожиданно скрипнула дверь платяного шкафа в спальне, и послышался стук чего-то падающего на пол. Все замерли, боясь пошевелиться. Головы присутствующих, как по команде, повернулись на звук. Константин стоял около шкафа ни жив, ни мертв. Лицо его побледнело, он хватал воздух открытым ртом. «Твою мать!» — ругнулся про себя Куприянов, старший группы. Он мгновенно все понял. Проклятый норвежец оставил на всякий случай ловушку для незваных гостей. Делалась она очень просто, как и все гениальное. В платяном шкафу из детских пластмассовых цветных кубиков, шариков и треугольников строится пирамидка. Любое открытие двери ведет к разрушению пирамиды. Хозяин квартиры, построив ее перед уходом, записывает на бумаге или запоминает последовательность расположения фигур. Вот и все. Если пирамида упала, значит, кто-то открывал дверь. И даже, если домушник попытается ее восстановить, он никогда не угадает правильную последовательность.
«Да, — подумал старший группы, — хорошее начало для начинающего «медвежатника». Сначала надо привести его в чувство, а потом заняться пирамидой. Если Костя сейчас не преодолеет страх, придется его списывать. А сколько уже на его подготовку затрачено сил и средств». Куприянов молча, условным сигналом дал команду: «всем осмотреться, забрать инструменты и на выход». Подошел к Косте, похлопал по плечу и подбадривающе улыбнулся. Аккуратно за плечи развернул в сторону двери и легонько дал коленом под зад. Сработало лучше нашатырного спирта.
Квартиру покидали по одному — два человека. Последним уходил Степаныч, который должен был закрыть входную дверь. Его страховал старший группы.
Цепким, оценивающим взглядом Куприянов окинул кабинет, коридор, прихожую. Ничто не могло укрыться от его внимания: в кабинете он поставил на место тяжелый стул. Тот мешал фотографу и был отодвинут в сторону сантиметров на десять. Теперь все в порядке. Дубовые стулья и плюшевые портьеры, пепельно-белые салфетки, мягкие ковры, выключатели, пепельницы, портреты и зеркала — все встретит хозяина точно в таком же состоянии, в каком было несколько часов назад, до его ухода. Дом Торвальда Иоргенсена, его крепость, его убежище ничем не сможет выдать исчезнувших «призраков».
Только черный Матти попытается поднять тревогу и рассказать хозяину о таинственных пришельцах. Он будет громко мяукать, глядя Иоргенсену в глаза, метаться по комнатам и виться у его ног, даже попытается запрыгнуть на сейф, но сорвется и шлепнется на пол. Не дотронувшись до любимой говяжьей печенки, он будет продолжать мяукать, но ему так и не удастся сообщить хозяину о незваных гостях.
Пробило одиннадцать. Все оперативные группы, принимавшие участие в операции «Уши «Посейдона», получили сигнал «отбой». Это значит, что они могли, распахнув окно в теплую, как парное молоко, летнюю ночь, позволить себе расслабиться, перекурить, разговорами и шутками помочь друг другу избавиться от напряжения. Поздравить друг друга, пожать руки и похлопать друг друга по плечу. Но их работа еще не была закончена. Предстояло проявить фотопленки, проверить их качество и подготовить докладную записку об успешно проведенном мероприятии. Всю ночь, до первых рассветных лучей, в нескольких окнах здания на Лубянке горел свет. Но главное и самое трудное было позади.
Глава 12. Не солоно хлебавши…
На Краснопресненской Самуил Бронштейн боролся со сном. Тоску наводил на него не столько поздний час, сколько скулеж подвыпившего Скоглунда. Гость засиделся. Веки его набрякли, волосы прилипли к потному, покрасневшему лбу. С тех пор, как ушел Лукьянченко, Скоглунд уже несколько раз пожаловался на участь непризнанного гения и пророка, исчерпав при этом все гневные тирады в адрес НАТО, коварных англичан и недоверчивых русских. Сорок минут назад Скоглунд открыл для себя новую тему и сейчас активно ее развивал: рисовал перед Самуилом радужную картину богатой и вольной жизни в Израиле и научные перспективы исследования Мертвого моря… Бутылка опустела, но норвежец все не уходил.
Сбивчивую речь Кнута прервал телефонный звонок. Скоглунд аж подпрыгнул в кресле и замер в настороженной позе.
— Алло? — Бронштейн поднял трубку. — Нет, вы ошиблись.
