Семен спросил:
– Подставы быть не может?
– Исключено! Уж поверь мне, в людях я разбираться научился и подлянку, как хороший пес мосол, за милю чую.
Прапорщик, хорошо зная майора, согласился:
– Это верно.
– Ну, тогда, Семен, подготовься к завтрашней акции и ложись спать.
– А ты?
– Я тоже.
– Каракурту докладываться не будешь?
– О чем?
Кулибин пожал плечами, проговорив:
– Вам, начальству, виднее, о чем.
На следующий день, 11-го числа, Кулибин в 7.50 был уже возле указанного Рудаковым девятиэтажного дома, с которого должен произвести два предупредительных выстрела по назначенной цели.
Семен поставил машину с торца здания. Сам же с отделанным кожей алюминиевым чемоданом, где в разобранном виде лежала снайперская винтовка «ВСС» «винторез» с магазином на двадцать 9-миллиметровых патронов и оптическим прицелом четырехкратного увеличения «ПСО-1», прошел к среднему подъезду. На лифте поднялся на верхний этаж, по лестнице прошел выше, к чердачным дверям. Но на чердаке позицию выбрать было невозможно, и Семен поднялся на крышу, закрыв после этого выход туда из всех подъездов.
Место для стрельбы выбрал у самого парапета, который как раз подходил для ведения огня из положения лежа. Прицелился в указанные окна второго этажа. Они все были у прапорщика-снайпера как на ладони. Приготовился к выполнению задания, закурив и наблюдая за площадкой у входа в административное здание завода. Затем проверил часы, в которых у каждого сотрудника Службы «Виртус» была вмонтирована система подачи тревожного сигнала для сослуживцев, и работала она в радиусе обычного района действия группы на боевом выходе, составляющем 30 километров. В столице она выходила на Центральный пульт оперативного дежурного Службы Х-4 «Виртус».
В 10.40 к площадке перед светофором, где когда-то майор планировал оборудовать наблюдательный пост, подошла серебристая «десятка», на этот раз с питерскими номерами. Ставя машину на временную стоянку, Рудаков прекрасно видел, что и «мерин» Долматова, и «БМВ» его сопровождения стоят в ряд у конторы ЖБК, а жалюзи кабинета директора и владельца завода подняты.
В 10.52 на связь вышел «афганец»:
– Майор?
– Да!
– Кран с «игрушками», приведенными в готовность к применению, в нужном месте! Я вне завода, ухожу домой!
– Давай, Вова. До встречи!
– Удачи, майор!
– Спасибо!
Связь отключилась. Рудаков посмотрел на часы и ровно в 11.00 набрал номер служебного телефона Долматова-старшего, который ждал звонка, но отнюдь не командира особой группы спецназа Секретной службы.
Рудаков спросил:
– Господин Долматов Игорь Владимирович?
Директор ответил:
– Перезвоните позже, я на данный момент занят.
И положил трубку.
Майор вновь набрал его номер.
– Да? – раздался голос Долматова.
– Игорь Владимирович, как вы невежливы! Обрываете разговор, даже не поинтересовавшись, кто вам…
Но Долматов и на этот раз грубо перебил Рудакова:
– Вам же было сказано, я занят, перезвоните через час, не занимайте линию!
Пришлось Борису набирать номер в третий раз.
И вновь напряженное:
– Долматов слушает!
На этот раз майор повел разговор иначе:
– Слушай, ты, педрила в смокинге, если тебе безразлична судьба собственного сынка, я звонить больше не буду, а Антон станет инвалидом.
Непродолжительное молчание, наконец вопрос Долматова:
– Кто вы?
– Вот так-то лучше! Я брат униженного и ограбленного тобой Николая Шевченко. Слышал, наверное, обо мне?
Директор завода, видимо, наконец понял, что вместо себя Шевченко ввел в игру своего солдафона. Шея Долматова побагровела, он прохрипел в трубку:
– Вот, значит, как решил поступить Шевченко? Что ж, для него же хуже!
Рудаков изобразил удивление:
– С чего это ты взял, ублюдок, что брату станет хуже оттого, что с тобой поработаю я? Сейчас, когда твой Антоша у меня, шансы в игре, которую ты, козел, затеял, уравнялись. Так откуда у тебя уверенность, что ты можешь выиграть?
Долматов напомнил:
– Но у меня твой племянник, офицер!
На что Рудаков произнес:
– Ты знаешь, урод, мои люди могли бы прямо сейчас снести твою глупую башку, но, к сожалению, она пока мне нужна целой!
Директор завода чуть не захлебнулся от невиданной наглости. ТАК с ним еще никто не позволял себе разговаривать.
Майор же продолжил:
– Ты оградил себя кучей безмозглых отморозков и возомнил себя недосягаемым для противника? Я постараюсь развеять миф о твоей неуязвимости прямо сейчас!
Рудаков нажал на верхнюю кнопку часов.
Прапорщик Кулибин тотчас почувствовал на своем браслете уколы от слабых щипков тока.
И тут же выстрелил.
Первая пуля разбила вдребезги стоявшую на столе долматовского кабинета хрустальную пепельницу, вторая снесла мраморную подставку под календарь.
После чего обратный сигнал получил майор. Кулибин таким образом доложил о выполнении задания и отходе, поэтому Борис спросил в микрофон телефона:
– Ну как, Долматов? Эффектно? А возьми мой снайпер чуть левее, и твои мозги украсили бы мебельную стенку кабинета. И что в данной ситуации смогла противопоставить мне твоя охрана? Отдай я сейчас приказ, и их всех отстреляют в течение пары минут!
Долматов, никак не ожидавший столь профессионально подготовленной предупредительной акции против себя, в растерянности молчал.
Он понял, что его монополии на насилие пришел конец и против него выступила превосходящая его более мощная сила. Этого он не просчитывал. Отсюда растерянность и даже страх, хотя Долматов-старший в отличие от избалованного сынка трусом не был. Просто майор спецназа тактически грамотно и агрессивно начал диалог с противником, лишив того инициативы. А это было немаловажно!
Рудаков спросил:
– Ну, чего молчишь, засранец? Предупреждаю, никаких лишних движений, параллельных звонков! Сидеть на месте и беседовать только со мной, иначе за жизнь твою и твоего выродка я и гроша ломаного не дам!
Долматов усилием воли заставил взять себя в руки, закурил слегка трясущимися руками, стряхивая пепел прямо на обитый зеленым сукном стол.
– Что ты хочешь, офицер? Своей доли в том деле, что профукал твой лох-братец? Но мы можем обговорить ее и без лишних, но, надо признать, впечатляющих психологических трюков.
Майор ответил:
– Во-первых, начнем с моего племянника, которого похитили твои отморозки. Кстати, уже за это, независимо от того, как сложатся отношения между нами, они будут уничтожены, как уничтожен водитель Антоши и его проститутка вместе с джипом!
После короткого молчания Долматов хмуро проговорил:
– А ты не думаешь, офицер, что и я могу нанести ответный удар, хотя бы здоровью твоего любимого племяша, а оно у мальчика слабовато…
Рудаков перебил директора завода:
– Слушай сюда, ублюдок! Если с головы Сережи упадет по твоей вине хоть волос, всего лишь один маленький такой волосок, то я без всяких разговоров порву тебя на части! И НИЧТО и НИКТО тебе не сможет помочь! Слово офицера! Так что не советую тебе шантажировать меня Сережей, это смертельно опасно для тебя!
– Но ты же шантажируешь меня моим Антоном?
– Отнюдь! С чего ты это взял? Я предупреждаю, а не шантажирую. И если ты рассчитываешь на обмен племянника на твоего сына, то глубоко заблуждаешься. Сергея ты отдашь мне безо всяких условий, прямо сегодня!
И снова молчание со стороны Долматова. Он, как ни старался, все же реально оценить обстановку не мог, а посему проигрывал игру. Он не понимал противника, а тот не давал ему возможности сделать это.
Майор же продолжал:
– В подтверждение своего обещания разгромить всю твою воровскую империю, я сейчас еще кое-что продемонстрирую тебе. Возьми трубку с собой и подойди к окну. Медленно! Не бойся, сейчас убивать или пугать тебя выстрелами я не буду. Чего сидишь? Марш к окну!
Долматову пришлось подчиниться.
Он подошел к окну, стараясь определить через пробитое в двух местах стекло, откуда мог стрелять по его столу снайпер, но Рудаков направил его мысли в другое русло:
– Не туда смотришь, Игорь Владимирович, вычислить снайпера тебе не удастся, ибо он в отличие от тебя и твоих отморозков из охраны профессионал высокого уровня. Ты лучше поверни свой череп в сторону склада готовой продукции.
Долматов перевел взгляд на груды плит, спросив:
– И что дальше?
– А то, что, как мне известно, стоимость плит, складированных на открытой площадке, достаточно высока, и у тебя имеется очень выгодный контракт по их сбыту. Выгодный, потому как продукция изготовлена рабами, в которых ты, сволочь, превратил рабочих завода.
– О чем ты? Какие рабы? Какие плиты? Ничего не понимаю!
– Сейчас поймешь! Ты не видишь ничего особенного на своем открытом складе?
– Нет!
– И даже того, что мостовой кран стоит рядом с плитами?
