— У нас проблемы. Я думаю, этот гребаный фильм станет самой большой бомбой после Нагасаки.
Маломар, самый молодой руководитель студии после Талберга, любил изображать туповатого гения.
— Я не знаю этого фильма, но я думаю, что ты порешь чушь. Я думаю, тебя тревожит Келлино. Я думаю, ты хочешь, чтобы мы потратили целое состояние на рекламу, потому что этот господин решил податься в режиссеры, а тебе хочется подстелить ему соломку.
Холинэн был личным пиарщиком Келлино, получая за это пятьдесят штук в год. Келлино, действительно прекрасного актера, отличало невероятно высокое самомнение. Но этой болезнью страдал не только он, а практически все ведущие актеры и актрисы, режиссеры и даже их помощники, которые мнили себя сценаристами. Завышенное самомнение в стране кино встречалось так же часто, как туберкулез — в шахтерском городке. Болезнь эта носила характер эпидемии, но далеко не всегда приводила к фатальному исходу.
Более того, благодаря своему эго многие люди даже становились интереснее. К примеру, тот же Келлино. Демонстрируемая им на экране энергия привела к тому, что он вошел в список пятидесяти самых знаменитых мужчин мира. Холинэн частенько говорил с восхищением в голосе: «Келлино может оттрахать и змею». Видоизменяя затертое клише для своего клиента.
Годом раньше Келлино настоял на том, что свой следующий фильм он будет ставить сам. Он относился к тем немногим звездам, которые могли добиться желаемого. Но ему определили жесткий бюджет, а вознаграждение завязали на кассовые сборы. «Маломар филмз» выделила два миллиона долларов и ни цента больше. На тот случай, если Келлино сойдет с катушек и будет делать по сотне дублей каждой сцены со своей последней подружкой на нем или своим последним дружком под ним. Все это он, впрочем, и проделывал без видимого ущерба для фильма. Потом он начал менять сценарий. Появились длинные монологи, когда камера фокусировалась на его трагическом лице, а он рассказывал историю своего тяжелого детства. Объяснял, почему он трахает на экране и девочек, и мальчиков, подводя зрителей к мысли, что, будь у него нормальное детство, он бы вообще не пускал в ход свой детородный орган. И, наконец, он оставил за собой право на монтаж фильма, то есть, согласно контракту, студия не могла прикасаться к окончательной версии. Маломар особо не волновался. Участие Келлино в фильме гарантировало возвращение двух миллионов. В этом сомнений быть не могло. А все остальное значения не имело. Кроме того, разрешив Келлино снимать фильм, он получил его согласие на участие в другом фильме, экранизации бестселлера Джона Мерлина, а Маломар нутром чуял, что эта картина принесет студии миллионы.
— Мы должны провести специальную рекламную кампанию. Мы должны потратиться. Фильм того стоит.
— Господи Иисусе! — вырвалось у Маломара. Обычно он сдерживал себя. Но он устал от Келлино, устал от Холинэна, устал от фильмов, которые ничего не значили. Устал от очаровательных женщин и обаятельных мужчин. Устал от калифорнийской погоды. Чтобы отвлечься, он принялся изучать Холинэна. Он давно точил зуб и на него, и на Келлино.
Одевался Холинэн великолепно. Шелковый костюм, шелковый галстук, итальянские туфли, часы от «Piaget». Оправу очков делали по спецзаказу, черную, с золотыми блестками. Лицом он напоминал сладкоголосых ирландских проповедников, которые по воскресеньям не слезали с телеэкрана. Просто не верилось, что у него черное сердце и он этим жутко гордится.
Несколько лет тому назад Келлино и Маломар крепко поссорились в ресторане. С криками, воплями, размахиванием рук. История эта обошла все колонки светской хроники. И Холинэн показал себя прекрасным пиарщиком, выставив Келлино героем, а Маломара — злодеем, стремящимся согнуть в бараний рог свободолюбивую кинозвезду. Холинэн, конечно же, был гением пиара. Но очень уж недальновидным. С тех пор Маломар заставлял его платить по счетам.
За последние пять лет как минимум раз в месяц в прессе появлялась статья о том, как Келлино помогает какому-нибудь несчастному. Девушке, страдающей лейкемией, может помочь только кровь донора, живущего в Сибири? На пятой странице всех газет появляется заметка о том, что Келлино отправил в Сибирь свой реактивный самолет. Черный попал в тюрьму за участие в марше протеста? Келлино платит залог. Коп-итальянец с семью детьми гибнет в схватке с боевиками «Черной пантеры» в Гарлеме? Келлино посылает вдове чек на десять тысяч долларов и назначает школьную стипендию всем семерым детям. Боевика «Черной пантеры» обвиняют в убийстве копа? Келлино посылает чек на десять тысяч долларов в фонд защиты. Когда знаменитый в прошлом киноактер заболел, Келлино оплатил его счет в больнице и дал ему небольшую роль в своем новом фильме, чтобы старичку хватило на жизнь. Другая знаменитость прошлого, с десятью миллионами на банковском счету, пылая ненавистью к своей профессии, в одном из интервью высмеял щедрость Келлино, потоптался на ней грязными сапогами, и даже великий Холинэн не сумел уговорить издателей не давать интервью хода.
Обладал Холинэн и другими талантами. Умел очаровывать юных старлеток, да так, что они выполняли любую его просьбу. Холинэн не скрывал, как ему удавалось этого добиваться. «Скажи любой актрисе, что она блестяще сыграла в том маленьком эпизоде. Повтори ей это трижды за один вечер, и она спустит с тебя штаны и вырвет член с корнем». Частенько он выполнял роль скаута Келлино, много раз пробовал девочку в постели, прежде чем допустить ее к своему клиенту. Очень нервные к Келлино не попадали. Но Холинэн не раз говорил: «Даже тех, кто не подходит Келлино, стоит попробовать».
— О большой рекламной кампании забудь, — с нескрываемой радостью отчеканил Маломар. — Это не тот фильм.
Холинэн задумчиво смотрел на него.
— А как насчет личных связей с наиболее влиятельными критиками? Кое-кто у тебя в долгу.
— Не тот случай, — сухо ответил Маломар. Он не собирался говорить о том, что хотел потребовать возвращения всех долгов годом позже. Но ту рекламную кампанию предстояло вести не Холинэну. В ней Маломар видел звездой себя, а не Келлино.
— Полагаю, мне придется самому заняться раскруткой фильма.
— Только помни, что выходит он под маркой «Маломар филмз», — устало заметил Маломар. — Все согласовывай со мной. Это понятно?
— Разумеется, — слово это Холинэн произнес с особой интонацией, показывая, что по-другому просто быть не могло.
— Джек, есть границы, переходить которые я не позволю. Кем бы ты ни был.
Холинэн ослепительно улыбнулся.
— Я никогда этого не забываю. Или случалось, что забывал? Послушай, у меня есть на примете роскошная телка из Бельгии. Я поселил ее в бунгало отеля «Беверли-Хиллз». Как насчет собеседования за завтраком?
— В другой раз, — ответил Маломар.
Он устал от женщин, которые слетались в Голливуд со всего света для того, чтобы их здесь трахнули. Он устал от идеальных лиц, от стройных фигур, от всех этих красавиц, с которыми его постоянно фотографировали на приемах, в ресторанах, на премьерах. Его, самого талантливого продюсера Голливуда, всегда сопровождали самые красивые женщины. И только близкие друзья знали, что трахаться он предпочитает с толстухами-мексиканками, которые работали в его особняке. Маломар всегда говорил, что расслабиться он мог, только откушав «киски», а у всех этих красоток с журнальных обложек между ног только волосы и кости, в то время как у мексиканок — мясо и соус. Конечно же, он кокетничал. Маломар, при всей своей элегантности, хотел показать, что эта самая элегантность у него не в чести.
В тот период своей жизни Маломар больше всего хотел сделать хороший фильм. А самые счастливые для него часы начинались в тот момент, когда он заходил в монтажную, чтобы чуть ли не до утра поработать над новым фильмом.
Когда Маломар уже собрался провожать Холинэна, секретарь шепнула ему, что автор романа и его агент, Доран Радд, ждут в приемной. Маломар попросил пригласить их в кабинет. Представил их Холинэну.
Холинэн оценивающе оглядел обоих. Радда он знал. Искренний, обаятельный — короче, мошенник. Типичный представитель своей профессии. Типичным показался ему и писатель. Наивный романист, который приезжает, чтобы работать над сценарием. Его завораживает Голливуд, об него вытирают ноги продюсеры, режиссеры и руководители студий, потом он влюбляется в старлетку, разводится с женой, с которой прожил двадцать лет, и женится на телке, которая перетрахалась с половиной Голливуда только для того, чтобы попасть на кинопробы. А потом негодует из-за того, что его говняный роман выглядит на экране еще более ущербным. Этот олух полностью вписывался в типаж. Тихий, застенчивый и одет, как деревенщина. Не модная деревенщина — некоторые продюсеры вроде Маломара и звезды начали появляться в заштопанных и потертых джинсах, пошитых знаменитыми модельерами, — а настоящая деревенщина. Да еще уродлив, как тот гребаный французский актер, по которому сходит с ума вся Европа. Что ж, он, Холинэн, начнет обламывать его прямо сейчас.
