горит. 7 этажей в руках мятежников. Бросок на «Останкино» генерала Макашова через час, они планируют штурм, и что самое страшное – власть молчит. Обращение мэра Москвы могло бы успокоить москвичей. На Шаболовке студия для эфира готова. В ближайшее время президент не выступит. Черномырдин шаг, опережающий президента, не сделает. Появление Лужкова на телевизионном экране (а это было воскресенье, день, и тревожная информация уже накалила обстановку в обществе) можно считать мигом отрезвления.
Мэр слыл мужественным человеком. Как потом рассказал Сергей Филатов, они втроём: Сосковец, Лужков и он поехали на Шаболовку. Там же в студии набросали текст обращения. Хотели все трое выйти в эфир, но потом посоветовались и решили – главой города является Лужков, и успокоить москвичей должен он. Трое в эфире в такой момент – это свидетельство растерянности. Лужков нервничал. Текст выступления написали в спешке, достаточного анализа ситуации не было. Но он понял, что от его уверенности зависит если не всё, то очень многое. Он старался, и у него получилось.
Я помню собственную шутку, которую произнёс среди своих коллег, в кабинете было полно народу: «Первую задачу мы выполнили. Показали согражданам живую власть».
В тот критический момент это было не так мало.
Вся ситуация в Москве с 16 часов 3 октября, когда милиция отступила перед натиском толпы, во главе которой шла линия боевиков, вооружённых железными прутьями и захваченными у той же милиции единичным щитами, стала неуправляемой. И город, имеющий самое большое насыщение милицией на каждый квадратный метр площади, буквально в одночасье лишился людей в милицейской форме, сотрудников ГАИ, омоновцев. В этот момент в Москве могли начаться непредсказуемые беспорядки и хулиганские действия. И как ни странно, нацеленность политизированной толпы на Белый дом – всех буйствующих стягивало в одну воронку.
В 19:30 у Останкино загромыхало – начался штурм. Я позвонил главе Останкино Брагину. Я понимал, что для него оказаться в центре таких событий было сверхиспытанием, впрочем, как и для всех нас. Его просьба усилить охрану телецентра осталась гласом вопиющего в пустыне. Я как мог подбадривал его. В телефонной трубке были слышны хлопки одиночных выстрелов. Пулемётные очереди. Бой шёл уже на подступах к телецентру. До начала этого столкновения Брагин ещё надеялся, что ситуацию удастся разрешить политическими переговорами.
Но прозвучавшие первые выстрелы уже в здании самого Останкино перечеркнули эту надежду. Руцкой продолжал с балкона Белого дома вдохновлять на штурм телецентра, повторяя одну и ту же фразу: «Нам нужен эфир президента страны». Руцкой имел в виду себя, он скажет народу правду.
Где-то в 17:30 в районе Останкинской башни началась стрельба. Я ещё раз собрал технический совет. Время не терпит, сказал я. Я принимаю решение перевести управление телеэфиром на ВГТРК. С минуты на минуту начнётся штурм Останкино.
Ни одного возражения, голоса против не последовало. Я тотчас позвонил министру связи Владимиру Булгакову и сообщил ему о нашем решении. Он понял меня с полуслова, однако попросил это решение подтвердить письменно. Я не стал отрицать. Порядок есть порядок. Быстрота, с какой ребята проделали эту техническую операцию, вызвала восхищение. 14 минут. «Радио России» и «Вести» размещены в «Останкино». Какого-либо недостатка в информации о происходящем у нас не было. Спецотряд «Витязь», брошенный на усиление охраны «Останкино», уже вёл бой.
Позже мы увидели эти страшные кадры. И грузовик, проломивший стену здания, где размещалась эфирная зона, и окровавленных людей, и трупы, лежащие на полу, непонятно чьи, – все в одинаковой пятнистой форме. Часом ранее горела мэрия, теперь горит Останкино. Мы с Анатолием Лысенко быстро просчитали варианты студий, откуда идёт вещание. В 18:30 Александр Нехорошев (руководитель информационной службы) высказал опасение, что «Вести» в 20 часов из «Останкино» не смогут выйти в эфир. Весь видеоматериал там.
Я в очередной раз позвонил Брагину. Голос растерянный, хотя и рапортующий. Он высказывал опасение, что не исключена возможность прекращения вещания. Я его успокаиваю и говорю, что мы готовы к этому варианту. Ещё раз собираю сотрудников, договариваемся о плане действий. Главное – безопасность сотрудников. Договариваемся о запасном варианте. Максимальное использование информационных потоков службы радио. Первые выпуски по телевидению провести в устном варианте, с листа из запасной студии. Первые часы будет ощущаться нехватка материалов. Надо срочно установить контакты с нашими зарубежными коллегами и пригласить к сотрудничеству независимые коммерческие съёмочные группы. Опыт, слава Богу, есть – август 1991 года. Выходим с информационными выпусками каждый час. Сергей Скворцов предложил усилить информационный фронт и вывести в прямой эфир Шаболовку. Я поручаю Анатолию Лысенко более предметно заняться Шаболовкой. Я – резервной студией.
Тут же сформировал рабочую команду: Скворцов во главе, Торчинский в качестве ведущего, Крюков как режиссёр. Машина и охрана вперёд, работаем попеременно. Координация за дирекцией канала «Россия». Спустя час Скворцов и Торчинский сообщили о готовности к выходу в эфир. Я посмотрел на Буневича, почему-то рассмеялся и подмигнул ему: «Порядок, Шаболовка под ружьём».
Буневич – технический директор компании, со всем своим штабом находится тут же. Я спросил: «Сколько времени понадобится на перекоммутацию канала?» Невозмутимый Остапович, первый заместитель Буневича, пожал плечами: «Минут двадцать, а может, и быстрее». Неожиданно открылась дверь моего кабинета. Вернулся запыхавшийся Лысенко. Он узнал о событиях по радио, ещё не доехав до дачи, развернул машину и погнал её назад.
В эти часы мы смогли убедиться – у нас есть команда.
И хотя недостатка в людях не было, мы работали в чрезвычайном режиме. Народ всё равно продолжал прибывать. Людей собрало чувство профессионального долга, об опасности не думали. Чисто житейски в этот момент телевидение становилось едва ли не самым рискованным местом. Мои коллеги съезжались, реагируя на беду – отстоять, защитить. Каждые полчаса я разговаривал с Брагиным по телефону. Немыслимо – милиция не задержала колонну машин с митингующими, хотя знала точно, что она движется на Останкино, и вооружённый отряд мятежников на пяти машинах, возглавляемый Макашовым, двинулся на Останкино. Я позвонил Брагину, и он подтвердил эту информацию. Группа сотрудников ВГТРК отслеживала движение десанта Макашова.
На наших глазах милицейские патрули, заметив приближающуюся колонну, немедленно покидали свои посты, освободив дорогу мятежникам. «Всё», – сказал я. Ждать можно было только худшего. Моя просьба к руководству милиции – увеличить численность охраны компании в связи с критической ситуацией. В ответ получил сочувственный отказ. «Мы разделяем ваше беспокойство, но свободного контингента милиции нет». Ещё раз перезвонил Брагину. Он был в состоянии паники: «Они уже здесь. Мы слышим первые выстрелы». Ах, если бы только это!.. Водомётов даже не было, чтобы остановить их. Не каждый день на глазах любопытствующей толпы разгорается не-придуманный бой. Останкинский парк – место
