но необходимо добавление – бред был осмысленным. И эмоциональный Полторанин усилил интригу своим решением «О якобы переходе Попцова на сторону антиельцинского парламента».
Для Толи Лысенко это решение министра было сверх-неожиданным. Толя рассчитывал совсем на другое: что он породил атмосферу недоверия к Попцову в высших кругах власти, а значит, она уберёт его с поста руководителя компании и этот пост, естественно, окажется в его руках, потому как генеральный директор – ключевая фигура на телевидении. Незачем приглашать нового человека со стороны в столь непростых и напряжённых политических условиях, когда опытный и знающий есть внутри компании. Тем более он участвовал в её создании. Таков в моём предположении был план Анатолия Лысенко.
Но план дал сбой. Единственное, что изменилось, – это то, что с момента этих микропостроений Анатолий Лысенко вместе со мной должен был присутствовать на всех заседаниях правительства, что следовало толковать, как возросшее доверие к его личности. Толя ненавидел эту привилегию обязательного присутствия на заседаниях и очень скоро перестал на них ходить, ссылаясь на якобы болезнь или какие-либо иные обстоятельства, тем более что на всех заседаниях правительства присутствовал Попцов.
Эмоциональный Михаил Полторанин слова Лысенко понял именно так, как хотел Лысенко. Вокруг компании было слишком много столкновений, и очень часто столкновений политических. Любимая тема: порицание Попцова, бесконечные стоны: «Попцов тащит нас в политику» – это было очевидной глупостью. Но перенасыщенная политикой атмосфера начала 90-х погружала компанию в этот процесс. А если учесть, что общественно-политические и информационные передачи Российского телевидения, занимавшего независимую позицию в оценке событий, подвергали конструктивной критике как деятельность Верховного совета, так и порой неадекватные решения президента, то можно понять, сколь велика была его значимость. Российское радио и телевидение слушали и смотрели, и что самое главное – ему верили.
Естественно, что компания, созданная, утверждённая президентом как новая структура Российского радио и телевидения, поддерживала политику президента.
Но курс на конструктивную оппозицию ко всем ветвям власти, предложенный мной, вскоре стал политикой компании, что сделало нашу повседневную жизнь крайне насыщенной, но в той же мере непростой. Достаточно сказать, что в этой интерпретации Попцов не согласен с указом президента, и в столкновении президента с Верховным советом Попцов поддерживает позицию Верховного совета. Именно так проинформировал правительство Полторанин после соответствующего телефонного разговора с Анатолием Лысенко. Он аттестовал случившееся, как недоверие окружения президента и правительства к ВГТРК и её руководству в лице председателя компании Олега Попцова. Но Полторанин пошёл дальше – помимо осуждения Попцова и в целом компании он принял унизительное для компании решение. Телевизионный канал «Россия» был перекоммутирован на управление из компании «Останкино», которая с этого часа могла в любой момент воспротивиться неугодным передачам Российского телевидения и перекрыть эфир.
Лысенко скорее всего не ожидал подобного решения Полторанина. Его замысел или надежда имели иной фундамент. Он полагал, что позиция Попцова с этой минуты будет истолкована как ненадёжная и опорой президента в компании должен стать некто другой, подтвердивший незамедлительно свою верность президенту. Этим человеком, разумеется, был Лысенко. Его вообще раздражала моя политическая активность. Мое депутатство вынуждало меня повседневно погружаться в политику. В этом смысле я был приговорённым человеком. Толя как неглупый и не чуждый интриге человек посчитал возможным извлечь из сложившейся ситуации свою бесспорную выгоду и наработать для себя общественный капитал, всячески инициируя слухи о Попцове, занимающемся политикой, в то время как истерзанный чёрным, неблагодарным трудом генеральный директор один тянет неподъёмный воз управления компанией.
Лукавый слух, как правило, даёт лукавый результат. В тот момент подобное поведение моего коллеги явилось для меня досадным откровением. Непредсказуемое решение Полторанина побудило Толю сделать следующие шаги по насыщению атмосферы слухами.
«Нашей компании выражено недоверие, – скажет Лысенко. – Я всегда старался держаться в стороне от политики. Политикой занимался Попцов, и вот результат. Нас считают прохасбулатовской командой».
Именно в этом момент в компании работала комиссия Верховного совета, нацеленная на поиски компромата на председателя компании Олега Попцова. Создание комиссии инициировал Хасбулатов. Ни для кого не было секретом, что Верховный совет готовит расправу над Российском радио и телевидением. В моих воспоминаниях бесспорно существует определённая авторская приблизительность, но рисунок атак, предпринятых на меня в моё отсутствие в компании и за её пределами, передан достаточно точно.
Дурные предчувствия и как итог нелепые слухи не давали покоя не только нам, но и стране. Уже 21 сентября Лысенко предложил сделать заявление, в котором от имени административного совета компания свидетельствовала безоговорочную верность президенту и его курсу. Меня в этот момент в компании не было. Я срочно возвращался из Вены в Москву. В 15 часов по московскому времени совершил посадку.
Заявление срочно переправили в Кремль. Последовал ответный звонок пресс-секретаря президента Вячеслава Костикова. Он похвалил за оперативность и добавил: «Теперь у вас все о’кей».
Не скрою, что подобные шаги не в моём стиле. Компания, которая столько сделала для защиты демократии и самого президента, должна сохранять самоуважение и профессиональное достоинство. Я отсутствовал всего один день, но по телефонному разговору с вице-премьером Шумейко понял, как далеко продвинулись мои оппоненты как за пределами, так и внутри компании. Непонятно точно, по какому поводу я выразил сомнения, и тогда Шумейко с вызовом ответил мне: «В отличии от вас Лысенко не сомневается».
Потом было моё возвращение в Москву, и 22 сентября я уже утром присутствовал в компании, а в 17 часов собрал руководство для предваряющего, а может быть, итогового разговора. Он получился жёстким, а иначе и быть не могло. Я зачитал текст заявления, принятого на заседании административного совета, в котором «компания свидетельствовала о своей безоговорочной верности президентскому курсу». Идею заявления я одобрил.
Отношения между президентом и парламентом достигли точки высшего напряжения. Президент нуждался в поддержке.
Но текст, слова должны были быть другими – не заискивающими, а волевыми, всё дело в словах. Не что сказано, а как сказано. Запомнился ответный монолог Лысенко, точнее, его первая фраза: «Я не берусь учить президента, как это делают некоторые, но как человек законопослушный, я принял указ президента и поддержал его полностью».
Странное заявление, когда по поводу указа не высказывался никто из присутствующих. Это был камень в мой огород. Тогда я даже подумал, что демонстрация верно-подданничества вряд ли нужна присутствующим. Тогда зачем? Предчувствие не обмануло меня. Наш разговор записывался, его содержание в негативной форме было передано в ведомство Коржакова. Сообщение так и начиналось – «в настоящий момент в кабинете Попцова собрались руководители компании».
Мои собственные высказывания характеризовались как антипрезидентские, что позволяло сделать вывод. Информация составлялась как заведомый подлог, в том виде, в котором было выгодно ведомству Коржакова. Обо всём этом
