— Поедем на Воробьевы горы, там такой вид потрясающий, — разливается он. — Через пять минут будем, у меня быстрая машина.
— Ты сегодня на «Porsche»? — подыгрываю я.
— Ага.
— Подбросьте меня до «Just Another Bar»!
— Легко. Мы же подбросим его, правда…
— Лана, — наконец представляется она. — Конечно, подбросим!
Через пятнадцать минут Лехин «Porsche Cayman» движется по Петровке, нагло расталкивая собратьев по движению и заодно пробки. На пассажирском кресле развалилась Лана, я же сижу, скрючившись в три погибели, на заднем сиденье — месте для собак и ничтожеств. В целом все отвратительно.
Меня бьет легкий озноб — то ли в баре слишком сильный кондиционер, то ли я простыл. В последние три часа все мысли, связанные с болезнями, без передышки несутся по кругу, например: простуда — иммунодефицит — развитие болезни — саркома Капоши (последнее название я подцепил из сети). Хочется сладкого. Я подзываю официанта и заказываю двойной темный «Bacardi» с колой.
Наконец появляется Антон с миниатюрной блондинкой в голубой футболке, обнажающей пирсингованный пупок, коротких, чуть ниже колена, джинсах и голубых сапогах. Прямо-таки добрая фея из диснеевских мультфильмов! Она смотрит по сторонам голубыми линзами, изредка теребит локон и все время улыбается пухлыми губами (или это просто неудачный имплантант?). На ней масса стальной бижутерии с большими камнями, пластиковые часы Swatch, в одной руке она держит усыпанный стразами телефон, в другой — голубую сумку. Выглядит вся эта картина маслом так, словно телка не аксессуары несет, а восходит на престол со скипетром и державой. В целом девушка — одно сплошное несоответствие.
— Привет, — Антон хлопает меня по протянутой руке. — Познакомься, это Вика. Вика, это Андрей. — Очень приятно, — киваю я.
— Аналогично, — еще шире растягивает губы телка.
«Взаимно, а не аналогично, лошня», — улыбаюсь я.
— Как дела?
— Дела? — Она оправляет футболку и садится. — Хорошо. Сегодня вот на новую работу вышла, неделю назад ездила в Киев к родителям, братик в институт готовится поступать, я ему…
«Ты реально думаешь, что в ответ на вопрос "как дела" следует рассказывать биографию, начиная с факта своего рождения в уездном сельпо?» — Я демонстративно утыкаюсь в меню.
— Антон, а вы есть будете?
— Не знаю. Вик, мы есть будем?
— Я не буду точно, я после шести ва-аще не ем. — Она разводит ладони в стороны. — Антон, а закажи мне бокал шампанского?
— Ага. — Он машет официанту. — А ты чего такой смурной? Кстати, чего пьешь?
— «Bacardi». День сегодня какой-то мерзкий. Одни проблемы.
— Ой, и не говори! По Москве ездить стало невозможно, — начинает тараторить Вика. — Я сегодня с Арбата до «Курской» ехала полтора часа!
— На метро можно быстрее, — подкалываю я.
— Да ну, там народищу толпы, все пихаются — ужас! — Она корчит отвратную гримасу.
— Вик, если будешь много гримасничать, появятся преждевременные морщины, — вскользь замечает Антон.
— Я все время забываю. — Она словно бы в сердцах хлопает себя по щекам. — А где здесь туалет?
— Направо до конца, там увидишь табличку, — подсказываю я.
Вика хватает сумку с телефоном, и газелью срывается в сторону туалета. В это время официант приносит шампанское.
— Это кто? — мрачно интересуюсь я.
— Не обращай внимания, колхозница одна. Приехала в кино сниматься. — Антон отпивает из бокала, отодвигает его и морщится. — «Asti» вместо шампанского принесли.
— Естественно, она же все равно не разбирается.
— Не зарубайся, я ее знаю всего неделю. Ну тупая, ну колхозница, но очень красивая, согласись!
Я послушно киваю.
— Главное, чтобы она тут умничать не начала. — Я приканчиваю «Bacardi».
— Она в принципе не напряжная. Через час еще подруга ее приедет.
— Это еще зачем? Называется, собрались узким кругом!
— Да что случилось-то? Чего ты быкуешь? Ну, будут с нами две незнакомые молодые телки, одна из них для тебя, между прочим.
— Да не хочу я никаких телок, надоели! Я с вами хотел посидеть.
— Я тебя не узнаю. То шустришь, как член на ножках, то впадаешь в женоненавистничество.
— Неприятности одни.
— Какие?
— Потом расскажу.
Вика возвращается из туалета не одна. Вместе с ней идет девушка в узких брюках, обтягивающей водолазке и золотистых сапогах. Впечатление такое, что сначала идут губы, а потом пришитая к ним девушка. С другой стороны, от входа, к нашему столу подходит Ваня. И тут «фулл-хауз», — думаю я.
— Знакомьтесь, это Таня, — представляет подругу вика.
— А это Ваня, — хором произносим мы, указывая на него.
— Я Андрей, — тихо говорю я, тыча себя пальцем в грудь.
Приземлившись за стол, все немедленно заказывают выпивку, чокаются и начинают обычный светский треп ни о чем, с закатыванием глаз и кокетством. Ваня быстро ориентируется, что Вика пришла с Антоном, и принимается каждые пять минут отвешивать громоздкие комплименты Тане (пользуется моим бездействием, скотина!). Таня уже не знает, каким плечом передернуть, насколько шире растянуть губы в улыбке и сколько раз дозволительно приличной девушке хлопать накладными ресницами. Судя по внешнему виду и манере поведения, она относится к тем умницам, которые начинают придумывать имена вашим будущим детям, если при встрече ты говоришь ей, что она хорошо выглядит, а на вопрос, «как тебе понравилась выставка картин Рериха?» отвечает что-нибудь вроде «вообще нормально так». Они мило щебечут, а мне хочется молчать еще как минимум сутки. Они стараются, чтобы на них обратил внимание весь ресторан, а я мечтаю спрятаться под стол и сидеть там, пока все не разойдутся.
Переходят к обсуждению музыки, и Таня говорит, что влюбилась в группу «U-2» после клипа «не помню, как называется, короче, там Боно в клевой дубленке ходит по аэропорту и прислоняется к стеклянным дверям». Я считаю большой удачей, когда девушка схватывает такие мелочи, без которых и музыка — не музыка. Одно название. Незаметно переходим на тему работы, и Вика спрашивает, чем я занимаюсь, а я отвечаю, что зарабатываю на литературе.
— Вы — писатель? — Она широко распахивает глаза.
— Нет, я наборщик в типографии, — сухо отвечаю я.
— А для меня вся литература в последнее время — сплошные чеки да ресторанные меню. — Девушки заливаются смехом и дружно теряют ко мне интерес.
— Ой, смотри. Галка идет! — Таня легонько шлепает Вику по запястью. — Гал! Гала! Салют!
К нашему столу подходит девушка лет двадцатитрех вся в розовом — от помады до сапог. Кажется, даже глаза у нее розовые. На локте висит розовый «Louis Vuitton», а в руке — два телефона Vertu, розовый и голубой. Девушки вскакивают и начинают дружно расцеловываться.
— Знаю ее, — шепчет мне Антон. — Она с какими-то влиятельными хачами часто тусует в «GQ».
— Всем при-и-и-вет, — посылает она нам воздушный поцелуй. — Как де-е-ела, девчо-о-онки, давно не виделись! — Едва ли не каждое слово она манерно растягивает, как эстонка, изучающая русский язык.
— А вы, наверное, дистрибьютор Vertu, — обращаюсь я к ней. — У вас два таких телефона красивых!
— Один мне подарил милый, а второй я на благотворительном вечере в лотерею выиграла. — С придыханием вещает она, потом быстро мажет по мне сверху вниз и заканчивает: — У меня их не два, а три. Третий в сумке — золотой. А то еще оторвут с руками!
Девицы начинают дружно смеяться, запрокинув головы и изо всех сил выгибая шеи (глянца дамского начитались, не иначе).
— Ну рассказывай, как дела! — игриво говорит Таня. — Куда пропала?
— Я только что с Эмиратов с Арсеном вернулась.
— Мать знает? — строго говорю я.
— Что? — какую-то секунду ее лицо выражает испуг, видимо, включилась кнопка из детства. — Не поняла!
Девушки умолкают.
— Это шутка такая, — спокойно поясняет Антон. — Например, звонит тебе подруга и говорит, что отплясывала вчера до пяти утра. А ты спокойно, но строго спрашиваешь: МАТЬ ЗНАЕТ? Эффект поразительный!
Девушки долго хохочут, раскрывая рты, как рыбы, выброшенные на берег.
— Ну, ты красавчик! — одобрительно говорит мне Галя.
— Мать знает? Ха-ха-ха! Прикольная шутка, надо запомнить, — вторит ей Вика.
— Класс! — ограничивается коротким восклицанием Таня. Видимо, у них принято говорить по кругу.
— Три Vertu — это не только дурной тон, но еще три-четыре выпитых озера спермы, — говорю я Антону на ухо.
— Какие озера — целая Ниагара! — кивает он. Девушка подсаживается к нам, и волей-неволей все оказываются втянутыми в беседу. Я отворачиваюсь и рассматриваю окружающих, которые представляются мне объектами для статей в медицинской энциклопедии. У блондинки, покачивающей ногой в наполовину снятой туфельке — триппер, у рыжей, заразительно смеющейся над шутками обоих своих спутников — трихомонада, у брюнетки в белом топе с неестественно тонкой носовой перегородкой — сифилис, у снующих официанток — герпес, а у хостесс — и вовсе гепатит. Посмотрите, тут целый инкубатор болезней! И все они сегодня ночью обязательно с кем-то трахнутся, кому-то отсосут, кого-то поцелуют. Да тут целое змеиное гнездо — с ума можно сойти, если смотреть на все трезвыми глазами.
