Оанхиль и Роади шли к Храму. Примерно тридцать человек стреляли в них с храмовой крыши, стреляли упорно и самозабвенно. И все же ни одна стрела даже не приблизилась к ним. Стрелы пятерых телохранителей отклоняли звенящую смерть, и она, безвредная, валилась в траву.
«Седой Герцог приставил к нам пятерых магов!» — подумал Роади и успокоился. В конце концов, были дела и поважнее. Например, требовалось срочно позаботиться о величественности — и не только. Обернувшись, Роади обнаружил, что всего небольшая горстка придворных посмела последовать за ними. Остальные просачивались к Храму, старательно обходя линию стрельбы. Среди тех, кто не побоялся последовать за королевской четой, оказались как их вероятные сторонники, так и несомненные противники.
— Благодарю вас всех, господа! — промолвил он. — Я запомню этот подвиг!
Королевскую пиршественную залу готовили дважды. В первый раз — обычные слуги. Мыли, чистили, украшали… все, как всегда. Свадьба, конечно, не каждый день происходит — но заведенный порядок остается неизменным. Столы, кресла, подсвечники, скатерти, блюда с яствами, кувшины с винами, ножи с кубками и прочая утварь. Одним словом, как обычно делали. А уж потом Его величество Король отобрал из числа самых доверенных слуг некое и вовсе небольшое количество оных — самых-пресамых — и лично распорядился кое-что в зале переделать.
Но что же именно там поменялось, про то никому ведомо не было, потому как не то, что слуг — церемониймейстера, и того на погляд не пустили. Вообще никого не пустили. Его Величество зал велел закрыть, опечатать, и стражу выставил. Аж целых четырех гвардейцев! И в окно не подглядеть, потому как изнутри все занавешено. Плотно так занавешено. На совесть.
Сунулись слуг тех расспросить, что по приказу-то королевскому все делали — глядь, а их тоже заперли! Правда, не по-злому заперли, а для секретности. В нижней малой зале заперли. С теми же яствами заперли, что и на свадьбу, значит, а также с вином и веселыми девушками. Чтоб не скучали взаперти. Его Величество так распорядиться изволил. А снаружи, опять же, стражники. И снова четверо. С одним-то еще можно договориться, чтоб пустил на минутку внутрь — а с четверыми как? Кто ж на глазах товарищей королевскую волю нарушить осмелится? Дураков нет. А Его Величество сказал только, что, дескать, сюрприз всем будет. Усмехнулся этак загадочно, как он умеет, и ушел. Об одном только ведомо — что с чердаков какую-то мебель таскали. Но ведь и чердак опечатал Его неугомонное Величество! Закрыл. Опечатал. Гвардейцев поставил. А эти ребята никого не пускают: ни одного, ни второго, ни пол-второго. Вот не пускают, и все тут! Хоть умри от любопытства, а они все равно не пустят. Ни живого, ни мертвого. Никакого. Служба у них такая — понимать надо! А если чего узнать охота — так ищи другие пути. Во дворце, брат, столько дыр — сам дурак, если не найдешь!
Но на сей раз ищи не ищи, а Его Величество похитрей кого прочего оказался. Все дыры заткнул! Все щели законопатил!
Правда, третий помощник второго повара говорил, будто бы видел, как подъехали к дворцу ни много ни мало, а тридцать две закрытых кареты без гербов и прочих знаков. И какие-то неведомые люди в сопровождении телохранителей короля, этих-то бестий в полумасках… так вот, эти неведомые люди — много! — проникли во дворец.
Тут, конечно, было бы над чем при задуматься, когда б не то, что третий помощник второго повара — враль несусветный… да и никто ведь этих людей не видел. Не могли же они раствориться в воздухе! Это господа могут чего-то не знать, не замечать — но чтобы слуги не заметили?! И потом, аж тридцать две кареты — это уж слишком!
Верховный Жрец Аргелла, высокий, красивый старик, долго и тягомотно призывал благодать на головы новобрачных. Роади молчал, с неприязнью глядя на зануду-жреца и призывая на его голову все проклятия, какие только мог измыслить. Впрочем, Боги в равной степени безразлично отнеслись к молитвам как одного, так и другого. На голову Верховного Жреца не упала потолочная каменная балка, а на голову Роади не плюхнулась никакая особая благодать — во всяком разе, если и плюхнулась (простите, снизошла), то Роади ее не ощутил. Храм запомнился ему только тем, что за время венчания никаких покушений не произошло. А еще тем, что теперь он уже с полным правом при всех мог поцеловать свою жену — тоже немаловажно, если вдуматься. Что же до остальных обрядов, то они с Оанхиль их уже выполнили и продолжают выполнять, вовсе не нуждаясь в дурацких советах и благостных улыбочках жреца.
Впрочем, церемонии такого рода хороши тем, что они кончаются. Закончилась и эта.
Покидая Храм, вместе с теперь уже законной супругой, Роади боялся вновь услышать пение стрел — но крыша Храма была пуста. То ли закончились у неведомого садовника его ядовитые цветы, то ли работники подустали.
Так что обратный путь прошел без каких бы то ни было препятствий. Роади милостиво отпустил отряд храмовой стражи, смиренно молившейся за молодых, и удостоился короткого, но злобного взгляда его начальника — впрочем, взгляд прятался под такой порцией славословий и прочей гадости, что его почти и видно-то не было.
Королевская чета, сопровождаемая множеством знатнейших вельмож Аргелла, вступила в пиршественную залу, которую по приказу короля готовили так долго и так тщательно — и недаром ведь готовили! Было же на что посмотреть!
И все вельможи королевства стояли и смотрели.
Потому что было на что посмотреть.
Было.
Имелось у покойного короля Лимеа паскудное обыкновение. Отправив кого-нибудь в темницу или на казнь, он всякий раз приказывал сохранить его гербовое кресло. А гербовое кресло — это, знаете ли, штука для вельможества крайне необходимая. Их светлостям да сиятельствам без такого кресла ну никак нельзя. Вельможи ведь люди гордые, они на абы какой стул не сядут. Им подавай мебель с их личным гербом, девизом и прочими регалиями, дабы никакого осквернения высокородной задницы не произошло. И, разумеется, во дворце короля всегда был полный набор таких кресел. Полный — и для живых, и для мертвых, и для заточенных, и для пропавших безвестно. Пустующие места несчастных служили злобным напоминанием остальным: гляди, мол, и помни, какая судьба тебя может постигнуть, если ты хоть слово поперек вякнешь!
Страшным было правление короля Лимеа — и все же мало что навевало такой ужас, как зияние пустых кресел за пиршественным столом — пустых кресел, которых становилось все больше и больше с каждым пиром. Никто и помыслить не мог, что людям вновь придется увидеть пустые гербовые кресла. И где — на свадебном пиру молодого короля!
Вельможи молчали, тараща глаза. Прошлое — казалось, так надежно похороненное! — взломало гроб, разрыло могильную землю и высунуло наружу нагло ухмыляющийся череп.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
