И, перелистав свой ежедневник, я выписала из него на листок с пометкой «Срочно!» еще несколько телефонов — в том числе контактный телефон телекомпании «Облик», готовившей передачи «Слушается дело», и телефон только-только созданной организации «Дети улиц», связь с которой мне еще предстояло наладить. Но я знала, что люди, способные помочь с этой кошмарной проблемой, есть именно там, и они действительно работают, причем совсем не по принципу «новой метлы». А потому, что так же, как любой порядочный человек, считают, что «чужих» детей на свете не бывает… Лишь после этого я занялась, наконец, остальной своей текучкой, имевшейся, как обычно, в огромном количестве и напоминавшей собой поток столь же длинный, непреодолимый и вечный, как река под названием Лета…
Катя
Давно заметила: если сама нервничаешь и все время дергаешься, никакие дела вокруг тебя не складываются. Отпускать Володю к тете Светлане одного мне страшно не хотелось — мало ли что она ему наговорит, воспользовавшись отсутствием свидетелей?.. Ну я и нервничала, а дела, как водится, не складывались. Причем самым обидным образом: архивная тетка из Тимирязевского ЗАГСа, единственная, кто имел доступ к нужным мне бумагам, благополучно свалила восвояси ровно за десять минут до моего появления. Иными словами, задание, полученное в прокуратуре, мы не выполнили даже наполовину и тормознулись на целых два дня — до понедельника. Ничего не поделаешь, второй раз подряд приходится возвращаться с пустыми сетями, не поймав даже завалящей кильки…
Понятно, что в коридоре прокуратуры я появилась в самом препаршивом настроении и жутко удивилась, увидев возле окна Володю с какой-то прямо-таки глупой улыбкой… Я имею в виду — глупой от радости, оснований для которой просто не могло быть… Или могло?
— Катюх, — он кинулся мне навстречу, едва не подпрыгнув от нетерпения, — Светлана Петровна на нас больше не сердится… Ты не поверишь, но она без всякой иронии заявила, что… Ну, словом, смысл в том, что каждый из нас должен сам хозяйничать в собственной судьбе… Или жизни — не помню! Главное — все о’кей!
Слушая его, я, во-первых, усомнилась в том, что он правильно тетю Светлану понял, во-вторых, в его возрасте. В жизни не думала, что мужчина в 28 лет может на самом деле оказаться таким… таким мальчишкой! Но именно мальчишкой он и выглядел, и я, не выдержав, тоже улыбнулась. Хотя у меня-то для этого точно не было оснований: второй день подряд толку воду в ступе. Похоже, мое везение в этом деле кончилось…
Я не успела Володе ничего сказать, потому что как раз тут Светлана Петровна вышла из кабинета с целой кипой бумаг в руках и кислым выражением лица. Увидев нас, она как ни в чем не бывало кивнула и на минутку приостановилась:
— Успела в ЗАГС?
— Нет, я…
— Ладно, не огорчайся! — Тетя Светлана неожиданно как-то очень по-домашнему улыбнулась. — Я вот тоже не успела кое-что важное сделать, приходится идти к любимому начальнику — каяться…
— Ой! — сказала я сочувственно, потому что знала, какой Грифель требовательный, ворчливый и занудный — особенно если настроение у него плохое. А плохое оно у него почти всегда.
— Вы сейчас куда навострились? — поинтересовалась между тем тетя Светлана, делая еще один шаг в сторону кабинета Карандашова. — Я в том смысле, чтобы узнать, когда ты, Кать, дома будешь…
Вместо меня ответил Володя:
— Мы, Светлана Петровна, сегодня не обедали, а тут неподалеку классная пиццерия есть…
— Все ясно, раньше полуночи не жди…
— Ну уж нет! — вмешалась я. — И так вчера бабуле не звонила, я буду дома не позже девяти!
Теперь сник Володя, но тут же опять воспрял духом:
— Так тут у нас еще и почта рядом, — сообщил он, — с междугородными автоматами… Прямо сейчас и позвоним!
Тетя Светлана посмотрела на нас как-то странно, усмехнулась, махнула рукой и направилась к Грифелеву кабинету. Неужели она и вправду больше не сердится на Володю?..
Пиццерия действительно оказалась классная: приятное освещение, народу, несмотря на пятницу, почти нет, а главное — откуда-то со стороны бара звучала тихая ненавязчивая музычка… Меня больше всего в таких местах всегда выбивает из колеи музыкальный грохот, который так нравится нынешним подросткам. Вообще — то, что почти повсюду, куда ни загляни, царит тинейджерский вкус… Тетя Светлана как-то говорила мне, что будто бы ученые-медики считают, что нынешние пятнадцати-семнадцатилетние ребятки в известном смысле чуть ли не мутанты. Нормальный человек с нормальным мозгом на грохочущий, да еще тяжелый рок, реагирует однозначно — головной болью, а они от него — балдеют… Неужели правда?
Этой мыслью я поделилась с Володей, пока мы ждали свой заказ, который он сделал. Я охотно предоставила ему возможность решать за двоих, потому что с детства терпеть не могу что-нибудь выбирать, особенно когда выбор большой… Из-за этого я даже в игрушечные магазины с мамой и то ходить не любила.
Мысль о мамочке немедленно привела меня к мысли о бабуле, тем более что мы ей только что звонили, и меня очень насторожил ее голос. Что-то он у нее слишком веселый… А вдруг случилась в мое отсутствие какая-нибудь неприятность, которую они с тетей Люсей скрывают?..
— Ты чего погрустнела? — немедленно отреагировал Володя.
— Да так… — попробовала я ускользнуть от ответа. Но не тут-то было, с Вовкой такие номера, как я заметила уже, не проходят. Хорошо это или плохо? Не знаю…
— Вот только мозги мне пудрить точно не надо! — Он слегка нахмурился. — Тем более догадаться, что тебя мучает, совсем несложно.
— И что?
— Твоя бабуля, — ответил он тоном, не допускающим возражений.
— Ну да… — сдалась я.
— Вот что, Белоснежка. — Володя посмотрел мне прямо в глаза. — Давай договоримся сразу: все проблемы решаем совместными усилиями, чтобы впредь не делить их на «твои» — «мои», потому что они — наши. В том числе и с твоей бабушкой… Кстати, в Белозуево, когда твоя командировка кончится, едем тоже вместе, не сомневайся! Я уже договорился с начальником!
— И он тебя так вот сразу, легко, отпустил? — не поверила я.
— А что ему оставалось делать с учетом того, что я скоро два года без отпуска, а отгулов у меня в связи с производственной необходимостью еще на один отпуск набралось?.. Короче, не в этом дело.
— А в чем?
— Будем уговаривать твою бабушку вдвоем на переезд к нам, в Москву!
Я посмотрела на Володю, видимо, с такой безнадежностью во взгляде, что он мгновенно всполошился.
— Ну что ты на меня так глядишь? Ведь любит же она тебя, верно? Так неужели согласится вот так, из чистого упрямства, заесть твою молодую жизнь, засев в этом вашем Белозуеве?! Кроме того, я ей тогда сразу, с первого взгляда, понравился…
