– Брось, никуда ты меня не втягиваешь… Иди, зарабатывай себе на хлеб… Да и про мой бутерброд можешь подумать…
– Тогда смотри: через несколько минут с Малого вырулит белая «пятерка» с Володей за рулем. В машину сядет продавец. Затем к машине подойдет наш боксер и сядет на заднее сиденье. «Жигуль» проедет по набережной за светофор, и там, под первым домом, они все и пересчитают… Как продавец к Мушке сядет, я пойду пешком по набережной и буду их там ждать.
– Так и меня возьми за компанию! – загорелся Тульский.
– Пошли!
В этот момент к магазину вырулила белая «пятерка», и к ней тут же подошел элегантный молодой человек в замшевой куртке и в тонких манерных замшевых перчатках в цвет. Он распахнул дверь машины, махнул длинными рыжими кудрями и хлопнул себя по нагрудному карману, демонстрируя, что, мол, мошна – при нем.
– Все, садится! – прошептал Токарев, хотя и мог бы говорить в полный голос, – у магазина его бы все равно не услышали. – Двинули!
Токарев и Тульский гуляющей походкой направились вдоль по набережной, не оглядываясь на белую «пятерку». А там между тем события разворачивались следующим образом…
Поприветствовав делано усталого Мушку, рыжеволосый весело поинтересовался:
– А где ж охрана-то?
Володя непонимающе скривился, но тут задняя дверь «пятерки» приоткрылась и в салоне появилась физиономия с характерно сломанным носом:
– Володь, поменяешь мне сотку?
Рыжеволосый засмеялся:
– Залезай, сотка! Я не против – пусть вас будет больше!
Боксер смущенно засопел и залез в салон. Мушка тронул машину и, обогнав фланирующих по набережной Тульского и Токарева, проехал еще метров сто пятьдесят и остановился. Посмотрев на рыжего, Володя уточнил:
– По один и семьдесят пять?
Рыжий кивнул:
– Как договаривались, – с этими словами он, не снимая замшевых перчаток, достал пухлый длинный конверт, перетянутый резинкой, и отдал его Мушке: – На, считай ты первый, а то я гляжу – вы волнуетесь…
Затем рыжий беззаботно повернулся назад, оперевшись правым локтем на водительское кресло, и сказал с легким вздохом:
– А я вот в детстве испугался боксом заниматься…
– Чего так? – ухмыльнулся боксер.
– Да… родители наговорили…
– В перчатках тебе не жарко? – подколол продавца спортсмен, но тот не обиделся:
– Экзема у меня… на нервной почве…
В этот момент краем глаза рыжий заметил, что Володя наконец распечатал конверт…
Продавец резко ударил боксера в горло кулаком слева и почти одновременно с этим правой рукой хлопнул Мушку по груди. Потом рыжий всем телом отпрянул назад и быстро достал из-под брючины добротно сделанный финский нож. Но нож был уже не нужен. Володя еще чуть шарил руками по рулю, но уже отходил, так как из середины груди у него торчала рукоятка шила. Боксер на заднем сиденье разглядывал потолок «пятерки» остановившимися глазами. Он тоже был мертв – из горла у него чуть выглядывал обмотанный лейкопластырем кончик длинной производственной швейной игры…
Убийца залез рукой под водительское кресло и нашарил там целлофановый пакет с рублями, которые Мушка собирался отдать ему за чеки. Не открывая пакета, Рыжий убрал его в карман куртки, потом спрятал нож и спокойно вышел из машины. Придерживая рукой дверь, он снова нагнулся к салону и сказал весело двум покойникам:
– Не, не надо меня подвозить. Мне дворами спокойнее…
Затем он со смешком закрыл дверь и пошел к арке дома – зайдя в нее, обернулся и помахал рукой…
…Когда он вышел из машины, Тульский и Токарев подошли уже метров на сорок. Артем кивнул:
– Дело сделано.
– Быстро как-то, – удивился Артур.
Токарев-младший пожал плечами:
– Может, купюры крупные были… Быстро пересчитали.
Они пошли назад к магазину, ожидая, что «пятерка» их обгонит. Через несколько минут Артем удивленно оглянулся – машина, однако, стояла как вкопанная, из выхлопной трубы вился легкий голубоватый дымок…
Токарев нахмурился, ничего не понимая, затем развернулся и, прибавляя шаг, пошел к машине. Артур, отстав на пару шагов, последовал за ним.
Артем почти подбежал к «пятерке» и распахнул водительскую дверь. Чтобы все понять, ему хватило беглого взгляда. Захлопнув дверь, Токарев перескочил через капот, словно нельзя было его обойти, и ринулся в арку проходного двора. За ним без слов понесся Тульский…
Через проходняки они выскочили на 1-ю линию, не встретив по дороге никого, даже прохожих. Только на линии Артур смог, наконец, выдохнуть вопрос:
– Что в машине?
Артем дернул кадыком, с усилием сглотнув:
– Трупы…
– Пиздец, приплыли… – Тульский аж за голову схватился. Но тут же переспросил: – А как же он… Без шухера… Может, усыпил? Ты ж не осматривал?..
Токарев покачал головой:
– Артур, я на мертвечину много раз выезжал – я точно говорю – трупы…
Пытаясь сообразить, что же делать, Тульский и Токарев побрели обратно через проходные дворы на набережную. На половине пути они наткнулись на стремительно выскочившего из парадной солдатика, на ходу застегивавшего шинель.
– Сколько времени? – заполошно заорал расхристанный солдатик.
– Пара нарядов вне очереди! – мрачно ответил ему Артур.
– Очень смешно! – огрызнулся защитник отечества, справившийся, наконец, с шинелью, и нагнулся, чтобы поправить сапог, из которого торчал кончик розовой портянки. Токарев остановился:
– Эй, боец… А ты случайно парня тут не видел, рыжего такого… Чужого… Может – пробегал?
– В нашей парадной?
– Вообще…
– А к нам минут пять назад заскочил какой-то мужик очумелый – не видел, рыжий он или нет… На последнем этаже на подоконнике пакет какой-то драконил…
Тульский и Токарев ломанулись в подъезд, не увидев, как солдатик посмотрел им вслед и усмехнулся…
…На последнем этаже, возле закрытого хода на чердак, они обнаружили замшевую куртку, малиновые ботинки, перчатки, рыжий парик и солдатский вещмешок. Матерясь в голос, Артем с Артуром побежали обратно – но во дворе уже никого не было…
…Они обшарили все проходные дворы, пробежали по 1-й линии, прочесали часть Среднего – все было напрасно…
Подавленные, Токарев и Тульский вернулись на набережную, где все так же одиноко продолжала работать на холостом ходу белая «пятерка».
– Блядь, – сказал Тульский, нервно закуривая. – Счастье еще, что не моя земля… Надо срочно в «тридцатку» – вызвать всех, кого только можно… Быстро – как мы-то тут оказались? Что объясняем?
– А чего выдумывать – хмуро отозвался Токарев. – Чем ближе к правде – тем лучше… Наблюдали за «контингентом», изучали способы их наживы… Показалось странным, что машина долго стоит, – подошли…
– Я же только вчера тут шухер наводил, – скривился Тульский. – Ой-е… Ну пошли, что ли…
Артем задумчиво поднял глаза на опера и сказал словно самому себе:
– Что-то это мне напоминает… Вернее – кого-то… Шустрый паренек… Фантом…
Артур замер:
– Фантом, говоришь? А может, Невидимка? А ты что про него знаешь?
– А ты? – удивился тому, как Тульский точно реагировал на его смутные подозрения, Токарев.
– Та-ак, – протянул Артур. – Похоже, нам есть что обсудить… Только сначала надо до «тридцатки» добежать…
Показания, которые Токарев и Тульский дали в 30-м отделении, немного отличались от того, что они, перебивая друг друга, рассказали выехавшему на двойное убийство Токареву-старшему.
Василий Павлович выслушал ребят молча, потом тяжело вздохнул и спросил:
– Вы его хоть разглядели толком, сыщики?
Парни потупились, потом за обоих ответил Артем:
– Отец, мы… Смеркалось, да и форма военная отвлекала… Потом он нагнулся почти сразу… Купились мы… Солдатик и солдатик – нескладный такой.
Токарев-старший мрачно кивнул:
– Да, психологически все точно… Когда форма – всегда смотрят на нее, а не на лицо, она обезличивает. Лучшая маскировка… Ладно, ухари… Вот что я вам скажу – вы свои предположения про Фантома-Невидимку, держите при себе, ясно? Потому что у нас конкретного ничего – как не было, так, судя по всему, – и нет… А умозаключения на официальные бумаги класть не рекомендуется.
– Но, отец… – попытался было возразить Артем, на что Василий Павлович рявкнул:
– Я ясно выразился?!
– Ясно, – понурились парни.
Потом, после всех официальных мероприятий, Артем и Артур еще долго разговаривали друг с другом – сопоставляли кусочки информационной мозаики, спорили, убеждали друг друга. Они понимали друг друга с полуслова. У них появилась общая цель…
Объявленный по городу план «Перехват», конечно же, ничего не дал. «Солдатик» как в воду канул, как испарился…
Тульский15–16 мая 1990 г.
