— Это я буду решать. Но конечно, крови я не хочу. У вас есть предложения, Николай Валентинович?
— Да, есть. Нужно их отправить подальше от наших посёлков. Весной мы будем разрабатывать серные источники у Святого Носа, вот я и возьму их с собой. Вдали от Ангары, посреди девственной тайги чувство товарищества должно сработать.
— Хорошо, согласен. На этом вопрос по Мартынюку закрыли. А что у вас там за наркоманы появились?
— Трое повадились шаманскую ханку, которой тунгусы себя в состояние транса вводят, тырить и на выносных постах нажираются. С ними всё решили, парни предупреждены о последствиях, вроде проняло. Договор подписали, — объяснил ситуацию Сазонов.
— Надо таких на чистку нужников посылать, — раздражённо заметил Радек.
— Безопасность людей — главное, а они вас подставляли. По-моему, это посерьёзней Мартынюка, он пока что в дозорах не баловался.
— Кхм, разрешите? Насчёт выгребных ям: может быть, стоит подумать об устройстве таких ям под получение селитры? А то до Китая мы долго идти будем, да и неизвестно, сможем ли мы селитру получать от китайцев. А тут, правда после трёх-четырёх лет, но можно что-то получить, — внёс предложение Кабаржицкий.
— Правильно, я как-то полковнику намекал об этом… — кивнул Радек.
— Вот-вот, верно! Туда ваших наркоманов и неподписантов направить нужно, а другие подумают десять раз, прежде чем что-то затевать неуставное. — Смирнов подвёл черту под обсуждением нарушителей воинской дисциплины.
— Теперь по дружине, Андрей Валентинович, — напомнил Соколов задумавшемуся полковнику о регламенте.
— Да, дружина. Костяк есть — семь десятков бойцов, из них двадцать — казаки. Кое-кого подтянул из хозвзвода, два тунгуса у меня на довольствии — лучники от Бога. Сейчас, с прибытием беломорцев и белозёрцев, ситуация улучшилась. Парней у них много, будем работать.
— Да, я тоже буду работать с детьми — в каждом поселении будет своя школа, начнём с осени, после уборки урожая и крестьянских заготовок на зиму. Чтобы не отрывать детей от работ, а то родители будут недовольны, — заулыбался Радек.
— Кстати, никто не знает, куда пропал Алгурчи? Он как в воду канул. Огирэ, бедняга, ходит как в воду опущенный, — вставил вдруг Смирнов.
Люди переглянулись, но, к сожалению, никто ничего не знал о тунгусе.
— Ну ладно, опять, наверное, за роднёй умотал. Давай по посевной, Тамара, — кивнул Вячеслав второй, помимо Дарьи, официальной боярыне.
— Будущий год будет последним, когда девяносто процентов картофеля идёт на посадку, мы уже накопили его изрядное количество, ну а после урожая, я думаю, процентов сорок оставим на будущий год. Так же и со свёклой. Пшеница, овёс, гречиха — ситуация примерно такая же, но теперь, с тремя крестьянскими хозяйствами, у нас появляется отличная возможность для дальнейшего роста площади под посевы. Лук, чеснок и горох — с этим лучше всего. Капуста и морковь — здесь тоже всё хорошо. Весной раздадим практически весь посевной материал по трём деревням.
— Чумиза и просо, Тамара?
— Да, местные кормовые злаки, с ними ситуация неплохая, урожайность высока, но местные не жалуют земледельчество. Сейчас будет улучше. Тем более что для стабильного роста численности птицы необходимо достаточное наличие кормовых культур, так что возделывать будем, главное, чтобы рук хватило.
— Как по орудиям труда, хватает? — Вячеслав после короткого кивка Сотниковой добавил: — Ничего, Тамара, скоро процесс механизируем, и сеялки, и молотилки будут, и косилки соорудим — только работайте, — рассмеялся Вячеслав.
Москва, парадные покои Кремля Зима 7139 (1631)
— Великий государь, самодержец Михаил Фёдорович, ещё вести с Сибирской землицы есть. Вот с Енисейского острожку воевода Жданко Кондырев челом бьёт и тебе, государю, вестишку шлёт, что-де князец Ангарской землицы Вячеслав да Ондрей, боярин его, учинились тебе, великому государю, непослушны быть и ясаку с себя давать не хотят. Да брацкой же землицы князец Баракай велел брацким людем слушаться тех людишек ангарских да твоих государевых служилых людей прогонять, а тех тунгусских людей, которые живут близко брацких улусов, взяли к себе в улусы и ясаку им с себя тебе, государю, давать не велели, а емлют с них ясак брацкие люди на себя и тем ангарским людям стали давать взамен товаров ихних. Вели, государь самодержец, смирить их и под твою государеву цареву высокую руку привести. — Боярин откашлялся и передал бумажный свиток думному дьяку Волошенину, который тут же впился цепким взглядом в бумагу.
— Что скажешь, государь, как с ними поступать, с ослушниками воли твоей?
Михаил Фёдорович, не сомневаясь и минуты, еле слышным голосом проговорил:
— Отписать в Казанский приказ, чтобы послали для усмирения князцов этих казачков добрых с Енисейского острогу. А спрос учинить с воеводы енисейского. Что ещё? — спросил царь, потирая нывшие ноги.
— К Томскому городку татары подступали. Городка не взяли, но пожгли округу да увели людишек в полон.
— Кто там воевода?
— Петрушка Пронский, государь, — раздался услужливый голос.
— Так пускай он пошлёт служилых казаков с атаманом, да на ближних татар, кои в нападении участие имели. А ежели у кого полонян найдут, то со всею жесточью расправу учинять.
— Истинно так, государь. Далее литовские дела…
Голос замолк, видя, как болезненно сморщилось лицо самодержца.
— О том с Фёдором Никитичем слушать и рядить будем.
Посёлок Белореченский Весна 7139 (1631)
— Вячеслав, письмо стоит написать, но не царю. — Соколов внимательно посмотрел на майора, продолжай, мол. — Воеводе Шеину. Через год, в конце лета шестьсот тридцать второго, он пойдёт к Смоленску с тридцатитысячной армией, города взять не сможет, сядет в осаду. А в сентябре его самого блокируют подошедшие польские силы нового короля Владислава. И ещё — наши тогда не успели заключить договор о совместных действиях со шведами. А Густав-Адольф, шведский король, погибает в Германии в том же 1632 году. Вот такое письмо нужно. Только анонимка, естественно. Вот там можно прописать и про смерть польского короля, чтобы воевода поверил. Ведь Шеин не побежит к царю докладывать о письме — самого затаскают по подвалам и казематам.
— Помирились с Кабаржицким?
— Да мы и не ссорились, так, просто поговорили в сердцах, — ухмыльнулся Сазонов.
— Понятно, хорошо, коли так. Ты ведь в кузнице ещё не был? Пошли?
Весеннее солнышко потихоньку припекало, ноздреватый, потемневший снег ещё лежал сугробами, но внутри посёлка его уже не было — штрафники старались, отрабатывая свою глупость. Ангара уже неделю как вскрылась ото льда, готовились к навигации лодки, ладьи и ботики, зимой стоявшие в дощатых ангарах.
После яркого солнца и прохладного ветра, открыв обитую полосами кожи дверь, друзья окунулись в жаркую и сумрачную атмосферу кузницы. Пройдя мимо работающих людей, мимо колеса, качающего меха, Соколов провёл майора в мастерскую.
— Вот, любуйся! — с торжествующим видом сказал князь и откинул промасленную ткань.
Сазонов взял в руки характерно пахнущую кузницей, с отполированной поверхностью винтовку.
Хмыкнув, с некоторым усилием отвёл рычаг затвора.
— Игольчатая винтовка? Ничего себе!
— Ага, единичный вариант. Вот патроны, дымный порох, бертолетова соль, полное погружение, — усмехнулся Вячеслав, вытащив из противогазной сумки несколько патронов, где пуля и пороховой заряд обёртывались в пропитанную специальным составом ткань. В этом патроне игла, толкаемая спущенной пружиной, прорывала ткань и ударяла в капсюль, смесь бертолетовой соли и угля, взрывалась, воспламеняя порох, который и толкал пулю.
Лежащие на столе небольшой горкой капсюльные колпачки отсвечивали тускло-медным цветом.
— Ты же говорил о том, что капсюль не освоим?
— Вон он, осваиватель, спит. Золотые руки. — Вячеслав указал на похрапывающего мужика, возлежащего на застеленном шкурами топчане в углу мастерской.
— Как насчёт пострелять, Вячеслав? — возбуждённо спросил Сазонов.
— Это без проблем, Алексей. Пристреливай на здоровье. Это винтовка под первым номером, для Усольцева, кстати.
— Сначала вооружаем казаков? — спросил, надевая противогазную сумку с патронами, Алексей.
— Да, им это оружие понятней, чем автоматическое. Да и их раритеты сменим более качественным оружием, — ответил князь, придерживая тяжёлую дверь, чтобы Алексей, несущий ружьё, прошёл в дверной проём.
— Ружьишко не фонтан, ткань для патрона не подходит, Вячеслав, — с досадой произнёс Алексей после двух выстрелов.
— Много оставляет нагара в стволе?
— Ну да, чистить замучаешься после каждого выстрела, мало преимущества. Нет, иголки — это тупиковый вариант! Огнестрел и патрон надо будет дорабатывать по-любому! Иголке нужен бумажный патрон, а это морока. Для продольно-скользящего затвора нужна качественная сталь, точная подгонка деталей.
