В ту же секунду она почувствовала, как неистово вздрогнуло его копье где-то внутри, как будто по телу прокатился раскат грома, отозвавшийся трепетом в каждой клеточке тела. Удар. Любовный удар. Наконец-то она полностью осознала, что могут означать эти слова. И все же удивительно, как мужское тело могло вызвать в ней столь ошеломляющий всплеск чувств, ведь они встречались с Миком каждый день.
Она и понятия не имела, от чего так долго отказывалась!
Мик относился к плотским удовольствиям так же добросовестно, как и к остальным своим делам. Старался получить от них все, что можно, и еще чуть-чуть. Он не стеснялся нашептывать Винни на ушко все, что ему приходило в голову. Ах, эти неприличные до ужаса вещи, которые обещал его бархатный, волшебный голос! Они быстро победили в ней остатки девичьей скованности, и Мик мог делать с Винни все, что захочет. Однажды они даже занимались любовью на лужайке в саду, под ярким лунным светом. О да, они позабавились на славу!
Любовники.
Большую часть оставшихся трех дней они провели практически голыми. Мильтон пришел в такое смятение, что был вынужден перебраться к своей сестре. А миссис Рид каким-то чудом умудрялась не показываться им на глаза. Весь дом остался в полном распоряжении Мика и Винни. И они сполна воспользовались этой привилегией.
— Взгляни, — пожаловалась она как-то раз, лежа возле Мика в полном изнеможении. — Нет, ты только взгляни на эти ничтожества! — Винни имела в виду свои маленькие груди. — Их даже круглыми не назовешь! Так, какие-то прыщики!
Мик, как человек воспитанный, не мог не выполнить просьбу дамы и внимательно посмотрел на ее грудь. При этом его глаза загорелись огнем, а губы медленно растянулись в улыбке:
— Вин, и не стыдно тебе жаловаться, что ты недостаточно хорошенькая, когда у тебя есть две такие симпатичные штучки?
— Но ведь они крохотные! А кому это понравится?
— Мне! — Он взял ее груди в ладони и осторожно потеребил соски. — Никогда не видел ничего более аппетитного. Их без труда можно взять в рот. — Именно это Мик и сделал. Винни вздрогнула и застонала. — М-м-м, — мурлыкал Мик, лаская языком ее груди. — М-м-м, настоящие пампушечки с кремом.
Прошло еще несколько минут, и Винни забыла о том, что жаловалась на свою грудь. Да, несомненно, этот человек чрезвычайно талантлив.
Они забавлялись в эти дни, как дети. Взрослые дети, в чьем распоряжении оказался целый большой дом. Вот только время было к ним безжалостно и пролетело слишком быстро.
Винни окончательно потеряла над собой контроль и очень далеко зашла в своих мечтах. Они с Миком могли бы переехать куда-нибудь в другое место, где она выдала бы Мика за... да, за господина из провинции. Он бы охотился со своими хорьками на кроликов, кажется, это тоже входит в список развлечений сельских аристократов. Они поселились бы в небольшом домике, и Винни давала бы уроки дочкам местных богачей. А он, как и положено джентльмену, проводил бы время в благородном ничегонеделании.
Винни поделилась своими мечтами с Миком. Лучше бы ей этого не делать.
— А! — небрежно воскликнул он. — Еще одна фантазия благородной леди? Купить себе мужчину для забавы? — И он продолжал с нарочитой грубостью: — В жизни не пойму этих ваших благородных замашек! Не дай Бог, какой-нибудь аристократ испачкает ручки, если отважится сделать что-то полезное на благо своей стране!
— Не понимаю, над чем ты смеешься! — возразила Винни. Она внимательно следила, чтобы на сковородке не подгорела колбаса. В последнее время им пришлось готовить самим. — Мне, к примеру, это вовсе не кажется таким уж смешным!
— Что? — Мик моментально помрачнел. — Ты действительно вообразила, будто я способен стать бездельником?! Думаешь, у меня нет совести и я способен сидеть у тебя на шее, а ты будешь зарабатывать уроками! Да тебе учить-то будет некого! Кому там нужны твои уроки? Поденщицам? Фермерским женам? Или купеческим дочкам? И думать не смей! Тебе нужен большой город и высший свет с его матронами, мечтающими выдать замуж своих дочек. И мне тоже нужно иметь свое дело или хотя бы какое-то занятие, чтобы обеспечить себя и жену, если однажды я соберусь жениться. — Мик горячился все сильнее, явно чувствуя себя задетым за живое. — Я ведь уже говорил тебе, что не стану себя уважать, если на свете не найдется такого дела, с которым я справляюсь лучше других! А ты, голуба, все еще думаешь так, как прочие снобы в этом городе. Не всегда, но довольно часто. Вот только у тебя слишком сильная натура, чтобы вписаться в их дурацкие стандарты. Ты лезешь из кожи вон, чтобы в них втиснуться, и в итоге начинаешь ненавидеть сама себя! Ты наказываешь себя, лишаешь развлечений и даже отказываешься явиться на бал! А тебе стоило бы там побывать! Больше, чем кому бы то ни было. Явиться к герцогу, танцевать всю ночь и плевать на тех гребаных ублюдков, которым это не понравится!
Вот так речь!
Винни едва успевала внимать его торопливым, сбивчивым словам, от которых у нее тревожно стучало сердце.
Ей пришлось прибегнуть к привычной уловке, чтобы не воспринимать его упреки всерьез:
— Не знаю, что может значить это слово, но оно наверняка употреблено неправильно!
— Какое еще слово? — мрачно поинтересовался он.
— Гребаный.
— Ох! — Он резко обернулся и наставил на нее большую вилку, которой переворачивал колбасу на сковороде. — Вин, это очень плохое слово! Не стоит его повторять!
— Но ты же его повторяешь!
— Я?!
Она, очень довольная, расхохоталась, нечасто ей приходилось видеть на его физиономии столь уморительную растерянность.
— Ну не я же! А еще мне кажется, что слово «траханный» должно обозначать нечто похожее.
Тогда Мик ухмыльнулся и предложил:
— Я тебе покажу, что оно означает! — Он прижал Винни к себе. — Вот! А обозначает оно... в общем, не тушуйся и при вперед на всех парах! Возьми за жабры эту гребаную жизнь и оттрахай ее на всю катушку! Получи от нее все, что можно, и еще чуть-чуть! А почему бы и нет?
— Женщина не может никого оттрахать, — смущенно хихикнула Винни.
— Еще как может! И я люблю это в тебе, Вин! Я люблю тебя! — добавил он еле слышно.
Оба надолго замолчали, первым заговорил Мик:
— Итак, чем мы займемся в ожидании этих придурков? — Господа Ламонты уже прислали записку, что явятся сегодня с вечерним костюмом и приглашением. — Не отнести ли тебя наверх и не оттрахать ли на всю катушку?
Винни подумала, прежде чем дать совершенно искренний ответ:
— Звучит неприлично. Просто жуть. Но пожалуйста, сделай это поскорее! — попросила она страстным шепотом.
О, она оказалась не менее талантливой ученицей, чем Мик. Она прекрасно освоилась с этой грубой и неприличной речью, так уместно звучавшей на тесной кухне или в темной спальне. Ведь они придавали этим словам совершенно иной смысл, превращая их таким образом в язык двух влюбленных, понятный лишь им одним.
