Никита, теребя ус, давил на акселератор. Блюдце было – зверь-машина, и Добрынину хотелось управлять им бесконечно.
Приземлились на старом месте. Уменьшили звездолет до компактных размеров. Выпустили все еще сердитую голову попастись в травке – это всегда подымало ей настроение. Сами искупались в Пятаке, показавшемся после Тихого океана почти что ледяным. Обогрелись у костерка и покатили в «Биатлон».
На пороге «драконьего логовища» их встретил строгий и значительный Владимир Пубертаткин с большим пакетом. Пакет был усеян сургучными печатями как леопард пятнами. В том месте, где у обычных почтовых конвертов бывает картинка с домом-музеем великого человека или памятником античной скульптуры, на конверте имелась строгая надпись: «МУД». Надпись была синяя, а буквы старомодные, словно с плакатов «Окон РОСТА».
– Так и знал, что сюда явитесь, – хмурясь и покусывая губу, сказал Пубертаткин. – Имею для вас официальное сообщение.
Он окинул всех внимательным, оценивающим взглядом и почему-то передал пакет Геннадию. Профессор торжественно вскрыл печати и развернул бумагу.
– Что там? – спросил нетерпеливый Попов.
Геннадий трижды похлопал себя по шляпе, но так и остался безмолвным. Документы читать шляпа не умела. Очевидно, для этого нужны были очки. Или хотя бы монокль.
Вместо дружбанолога ответил Пубертаткин.
– Ультиматум, – сказал он.
Глава 6
«СТРЕЛКА» НА КАЛИНОВСКОМ ПОСТУ
В ночь, предшествующую кульминации нашей истории, в регионе Картафаново выпал первый летний снежок. Метеорологи катаклизм бездарно проморгали, и случись такая внезапная оказия в иной части света, страшно представить, чем бы дело обернулось. Но картафановцы встретили погодную гримасу невозмутимо. Подумаешь, снег в июне. Первый раз, что ли? Давно известно: лето в наших широтах хоть и короткое, но малоснежное. Обычно, правда, щедрыми снегами славится май. А нынче вот как-то пронесло. Оттого, видно, что на июнь перенесло.
Малоимущие любители экстремального земледелия аж в первой декаде мая, опасливо косясь на безоблачный пятый океан, кинулись зарывать на своих участках сбереженную для этого случая картошку. Истерично ревут мотоблоки, звенят лопаты. Чадят груды догорающей прошлогодней ботвы, курятся бани. Хозяйки бегут за второй поллитрой. Первую-то они выставили на дальний край гряды, объявив чемпионат по вспашке зяби. Кто первый докопается до края, тот и получит сладкий приз. Эх, наивные! Неужто русский народный мужик не уломает русскую же народную бабу угоститься еще до финиша? По маленькой «на погоду»? Да еще по одной «на урожай»? Да за первый рядок? Да в перекур?.. И вот уже летят на межу бушлат, свитерок и нательная рубашонка вместе с портками. И носится гигантской землеройкой по участку белое после зимы тело, быстро обгорающее под ультрафиолетовым весенним солнышком.
– Ну и где этот знаменитый призовой фонд? – озорно вопрошает красующееся могучей работоспособностью тело, погребя последний корнеплод. – Что значит «сам прикончил»? А доппаек? Верно люди говорят: пошли недотепу за бутылкой, одну и принесет!
…В общем, картошку похоронили. Стали ждать заморозков на почве. А их нет как нет. Ни на черемуху, ни на яблоню, ни на сирень. Больше того, уже и сакура отцвела, отцвели уж давно хризантемы в саду, а из поднебесья через озоновые дыры один лишь Ярило знай себе поливает.
В регионе подняли головы старожилы. Повинуясь первобытному зову, они побрели по Картафанову и окрестностям. Группками и поодиночке, в утреннюю пору и вечернюю, широкими дорогами и малыми тропками. Хватали встречных за грудки и божились, что не помнят таких благолепных метеоусловий в посевную кампанию, хоть ты их режь! Собеседники, в душе подозревающие, что старожилы вообще ни черта не помнят, горячо поддакивали и по-житейски радовались нечаянной погодной оказии.
А радость-то вон чем обернулась, в сугроб тя через здравый смысл…
Впрочем, назвать ночные осадки снежным покровом можно было лишь с изрядной натяжкой. Так, легкий намек. Припорошило местами – в низинах, ложбинках, вблизи водоемов. Почва не схватилась, лед на реке не встал. Просто налетел с заполярной бухты Барахты шальной циклончик, муссончик или там пассатик – напомнил о светлых традициях, побухтел, побарахтался и смылся восвояси.
В самом городе снега почти никто не видел. Пока проснулись картафановцы, потянулись, пока то да се, от снега остались только влажные пятна на асфальте да влага на газонных насаждениях. Единственными свидетелями сего маловразумительного знамения оказались представители торговой гильдии. Не крупные барыги, конечно, а так – разная мелочь. Лоточники да коробейники, офени да «челноки». Заря еще не закончила заниматься, а эти труженики прилавка уже повлеклись со своим пустячным товаром за город, на самую значительную высотку Копчик (11 500 сантиметров над уровнем пола в зимний период). Туда, где издревле располагался со всеми удобствами альтернативный таможенный пост автоинспекции. Именовался он Калиновским, и не только оттого, что поблизости текла речушка Калинка.
В стародавние времена, когда инспекторы звались будочниками, посты – заставами, а транспортные средства заправлялись ячменем да овсом, Копчик был сплошь покрыт зарослями калины. Ягода там зрела на диво крупная, однако невыносимо горькая. Хоть морозь ее, хоть вари в меду – горечь не проходила. «Нашими слезками напиталась», – понимающе вздыхали ямщики да караванщики, отстегивая постовым раз за разом богатую мзду.
В наше время калина на склонах высотки почти вся вывелась, а вот название осталось. Сохранились и традиции.
Отчетное ночное дежурство сержанта Мазякина и лейтенанта Охренеева, прошедшее в целом спокойно, подбиралось к завершающей стадии «пост сдал – пост принял». И вот тут-то, на утренней зорьке, когда так блаженно, до заливистого храпу служится, автоинспекторов разбудило внеурочное гудение моторов и невнятный, но отвратительный гомон.
Стражи воображаемых картафановских ворот с проклятиями вывалились наружу и впали в ступор. Высотку Копчик по всему периметру окружали машины – от легковушек до фур и рефрижераторов. Свободное пространство между автомобилями на глазах заполнялось пестрыми палатками с логотипами торговых предприятий. Еще большую оторопь в сердца стражей вселило зрелище автострады. От Калиновского поста до окраин Картафанова она была прямо-таки забита моторизованным транспортом. И это – не считая рикш, влекущих повозки с полосатыми баулами.
«И разверзлись хляби небесные…» – отчего-то подумалось Охренееву.
Менее эрудированный сержант не своим голосом просипел:
– Ползи, улитка, ползи по склону Фудзи…
Из оцепенения постовых вывел телефонный звонок. Лейтенант вернулся в помещение, боязливо поднял трубку и услышал гнусавый басок полковника Пишкина:
– Алло, епрст, Охренеев, это ты?
– Так точно, товарищ полковник.
– Как там у вас делишки?
– Непонятно, товарищ полковник. Скопление какое-то. Люди, машины…
– Короче, Охренеев, епрст, ты, эт самое, не бзди! В десять ноль-ноль на Копчике мероприятие намечается. Федерального, – выделил Пишкин интонацией, – эт самое, значения. В общем, придется вам сегодня смену провести бессменно, епрст.
– А как насчет вознаграждения? – осторожно поинтересовался постовой. – За сверхурочную службу?
– Что? Сверхурочные?! Ну ты, лейтенант, эт самое, совсем Охренеев! Не знаешь, что ли, как это делается? Оплата за сверхурочные дело рук самих сверхурочников, епрст!
Голос Пишкина отдалился и стал подобострастным – с кем-то он там у себя переговаривался, влиятельным и вышестоящим. Затем вновь посуровел, вернулся в трубку, а из нее в охренеевское ухо:
– Короче, лейтенант. Ваша главная задача – охранять пост. Чтобы, значит, народишко не лазил почем зря. И не использовал, как говорится, государственное помещение не по назначению. Продержитесь до прибытия подкрепления, ребятушки. Надо продержаться, епрст!.. И еще чисто личная просьба.
– Слушаю внимательно! – гаркнул Охренеев, хорошо знающий, что личные просьбы начальства – самые главные.
– Ну у тебя и глотка, епрст, – довольно пробурчал Пишкин. – Так вот, к началу мероприятия должна подскочить кофейная «окушка», номер такой-то. Ты, эт самое, если она будет с сопровождением, аккуратненько лишние машинки отцепи, как говорится. Ну понимаешь, епрст, о чем я?
– Так точно. «Оку» пропустить, хвосты обрубить.
– Ну праально. Руби хвосты по самый копчик, хе-хе. Короче, давай, Охренеев, категоричнее там, без соплей. Сделаешь как надо, будешь старлеем. Сержанта твоего тоже повысим. Выполнять, такую мать!
Вырванные из лап морока постовые с облегчением переглянулись. До десяти ноль-ноль оставалось без малого четыре часа. Можно было работать – и зарабатывать. Нерегламентированная парковка, непройденный техосмотр, отсутствие путевок и сертификатов, похмельные глазенки водителей – эти и многие другие сокровища только и ждали, чтобы их добыли решительные люди.
