Ассасин разорвал спину охотника и выбрался из-под обломков. Охотники были делом рук регулятора, и теперь город восстал против них. Хотя казалось, что аватар, посланный городом, был сосредоточился на Яз. Охотник был просто помехой, собиравшейся украсть добычу.
Ассасин поднял к ней руку, вытянул пальцы и крепко сжал их. Яз поняла, что даже если бы она считала, что сможет овладеть созданием города — хотя ей не удалось овладеть созданием регулятора, — единственная звезда, которую она могла слышать, была у нее в руке. Что бы ни двигало этого убийцу, это было что-то новое, на что она не имела никакого влияния.
С тихим щелчком на концах вытянутых пальцев появились четыре черные точки. Следующие два события произошли одновременно. Четыре черных дротика полетели к ней с той же скоростью, с какой они врезались в камень во время их последней встречи; Яз погрузила обе руки в реку, которая течет через все сущее. На мгновение она стала единым целым с вселенским потоком, ужасная энергия текла через нее с такой силой, которая должна была содрать плоть с ее костей. В следующее мгновение река отвергла ее, и она лежала, задыхаясь, на том же месте, где была раньше, хотя ей показалось, что ее отнесло на большое расстояние. Энергия, все еще находящаяся внутри Яз, заставляла ее чувствовать себя струной арфы, резонирующей на ноте творения. Ее тело хотело разорваться на части, разойтись в дюжине разных направлений, каждая часть несла с собой отдельный кусок ее разума. Она стояла, вздрагивая, как флаг на ветру, почти не замечая четыре сплющенных куска черного металла, соскользнувшие с колен. Посланные дротики ударились о щит золотого света, окружавший ее, и со звоном упали на землю. Яз и ассасин смотрели друг на друга, одна — золотистая, другой — темный.
Яз вспомнила о своих друзьях, о своей цели, о Турине и Зине, пойманных в ловушку среди черного льда. С громким криком, наполовину яростным, наполовину восторженным, она ухитрилась схватить обрывки своего существа и собрать их в единое целое. Она стала единой, втянутой в мир более определенно, чем когда-либо прежде, понимая в то же время, как близко она подошла к тому, чтобы рассеяться по поверхности своей украденной силы, как масло, разлитое по поверхности моря.
Яз развела руками, потом сложила их чашечкой, удивляясь, что они не полны огня. Что-то непобедимое бежало по венам, легкие не нуждались в дыхании, мышцы кричали с силой, которая легко могла разорвать ее на части. Когда она сделала быстрый шаг вперед, черный ассасин сделал быстрый шаг назад.
Яз ударила. Не руками, а всем, что было в ней, взрывом чего-то белого и черного, хаотичного и громкого. Сила удара швырнула убийцу, как детскую игрушку, отбросив его на несколько ярдов назад и ударив так высоко о стену, что Яз не смогла бы дотянуться до него даже кончиками пальцев.
Ее противник упал на землю лицом вперед, ударившись с лязгом, как железный колокол. Дождь из расколотых каменных осколков с грохотом обрушился на него из огромной воронки высоко над ними. Яз стояла, дрожа, глядя на неподвижную, слегка дымящуюся фигуру у основания стены. Она была рада, что он мертв. В этом единственном акте насилия она разрядилась, вылив все, что дала ей река. Пройдет по меньшей мере день, прежде чем она снова увидит реку. Неделя, прежде чем она сможет прикоснуться к ней хоть сколько-нибудь безопасно.
Яз обмякла, страх покинул ее тело и, отступая, обнажил все ее боли. Измученная, Яз повернулась, чтобы осмотреть ближайшую из шахт, идущих вниз
Скрежет железа по камню резко развернул ее назад и обратил вспять приливный поток ее ужаса. Огромная металлическая рука дернулась. Суставы протестующе застонали, и ассасин медленно приподнялся, снова повернув к ней свое пустое лицо. Даже в страхе она на мгновение заинтересовалась, не смотрит ли она в лицо Пропавшего. Неужели город создал своего ассасина по их образу и подобию?
Ассасин встал и шагнул к ней, прихрамывая на одну ногу и скрежеща металлом о металл. Он кое-где дымился, энергия, которую она выпустила на него, все еще искрилась на некогда блестящей поверхности, теперь глубоко изрезанной, и оставила на ней почти геометрический узор шрамов. Он протянул руку, и пальцы задрожали, но черные шипы, которые могли бы пронзить ее, не появились. Похоже, механизм, который их бросал, сломался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Часть ее хотела развернуться и убежать. Броситься в еще одну шахту. Но она не хотела умирать, стоя спиной к этой штуке. Истощение хотело поставить ее на колени, но это был не вариант. Не для Икта. Она встретит смерть стоя.
Она подняла свою звезду, думая, может быть, бросить ее. Она и раньше чувствовала, что готова умереть — там, под черным льдом, — но, возможно, это была тяжесть демонической злобы, сокрушающей ее дух. Теперь она была совсем не готова. У нее было незаконченное дело. Люди, которых только она одна могла спасти.
Яз не была готова, но понимала, что у нее ничего не осталось. Просто держать перед собой руки со звездой — даже это отнимало все силы.
Без предупреждения что-то ударило о землю между ней и убийцей. Что-то, должно быть, упавшее из одного из отверстий шахты на потолке. Оно ударило быстро, как молния, но без единого звука, кроме слабого шлепка, как ладонью по камню. Яз моргнула. Фигура, человеческая фигура, свернувшаяся от удара, припала к земле между возвышающимся убийцей и Яз, которая только сейчас поняла, что стоит на коленях.
Звезда выпала из рук Яз, когда Эррис поднялся с корточек. Лицом к ней, а не к металлическому гиганту. Не Эррис в его теле из разнородных частей, а Эррис, каким она видела его в зеленых воспоминаниях о его жизни: высокий, спокойный, с кожей того же насыщенного коричневого цвета, что она помнила, с волосами, плотно прилегающими к черепу, в тугих черных завитках. На нем была белая туника из льна и леггинсы. Яз обнаружила, что знает слово «лен» и что это такая ткань. Слово проскользнуло в ее сознание, пока она блуждала по воспоминаниям Эрриса вместе с ним.
— Яз. Я же говорил тебе не возвращаться. — Грустная улыбка заиграла в уголках его губ.
За спиной Эрриса ассасин сделал шаг вперед, встав прямо за ним. Голова Эрриса едва доставала до груди убийцы.
Эррис повернулся и посмотрел на пустое лицо убийцы.
— Я не могу отдать ее тебе.
— Как… как ты здесь? — Яз с трудом поднялась на ноги, отяжелевшая от истощения. — Ты сказал, что у тебя нет тела.
— Вообще-то я сказал, что у меня их два. Одно построено лучше, чем другое. — Эррис продолжал стоять к ней спиной.
— Но… другое было металлическим, как у охотника.
— И в этом тоже есть металл. — Взгляд Эрриса оставался на пустой пластине лица ассасина, где внезапно начали высвечиваться символы, один за другим; они текли по железу, как медленный водопад.
— Нет! — сказал Эррис.
Убийца ударил его наотмашь. Казалось бы, ленивый удар, но он отправил Эрриса в полет через пространство пола. Яз вскрикнула, когда Эррис упал в шахту, но каким-то образом его пальцы ухватились за край, и через несколько ударов сердца он выкарабкался наружу.
Ассасин потянулся к Яз, и она попятилась. С впечатляющей скоростью Эррис вернулся, чтобы вмешаться. Его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от железных пальцев, тянущихся к Яз.
— Ты знаешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы построить это тело, — сказал он ассасину. — Сколько себя я в это вложил. Как я старался скрыть это от тебя.
Железная рука сомкнулась, как капкан, вокруг его головы, поглотив ее. Яз, пошатываясь, шагнула вперед и обеими руками ухватился за один палец. Она попыталась отодвинуть его назад, но он не поддался.
— Ты же не думаешь, что, сломав это тело, сломаешь меня? — Эррис говорил из-под запястья ассасина. — Ты слишком долго держала меня. И вообще я прожил слишком долго. — Он обращался к городу, к Весте, а не к работе из металла и магии, которая удерживала его. Обращался к огромному, но разбитому разуму, который удерживал его на протяжении всех этих столетий.
Символы, текшие по лицевому щитку ассасина, теперь сияли ярче, рисуя себя на Яз. Каждый символ на стенах светился все ярче, и тени, которым негде было спрятаться, стремглав убежали вниз, в ближайшие шахты.
