— Теперь друзья? Ты любишь поднимать ставки. И от чего их нужно спасать? — Он продолжил подниматься по длинной лестнице, на которой они отдыхали.
— От Запятнанных. Есть такой… человек… Теус…
Эррис резко обернулся:
— Теус? Не Прометеус?
— Я… я не знаю. Не думаю. Я только слышала, как его называли Теус. — Яз позволила своей красной звезде подняться над ними. — Кто такой Прометеус?
— Кто-то, кто снится городу. — Эррис нахмурился. — Кто-то, кого она боится. — Он покачал головой и продолжил подниматься по лестнице. — Величие, мучение и огонь.
— Что?
— Я не уверен… Просто слова, которые всплывают во мне, когда городу снится Прометеус. — Эррис пожал плечами. — Расскажи мне об этом вашем Теусе.
Яз так и сделала. Она рассказала Эррису о Запятнанных, о своем злополучном рейде по спасению Зина и о том, что, по словам Теуса, он делал там, в черном льду.
— Так что ты думаешь? — Потребовался час или больше, чтобы рассказать все, и хотя не было никаких явных признаков, указывающих на это, Яз чувствовала, что они уже близко к поверхности. — Он лжет? Или это действительно какой-то выброшенный кусок одного из Пропавших? Неужели это и есть черный лед? Вычищенные грехи?
— Я действительно не знаю.
— Но ты же здесь эксперт! — воскликнула Яз.
— Ты, наверное, заметила, что я редко выхожу. — Он протянул руку и протиснулся в узкое отверстие, которое Яз не заметила. Его голос вернулся приглушенным, когда его ноги исчезли в темной дыре. — Чем бы ни был этот черный лед, в масштабах жизни города это новое явление.
Яз вздохнула, подпрыгнула и ухватилась за край вентиляционного отверстия. Ругаясь и тяжело дыша, она с трудом поднялась, втянула себя внутрь и поползла на животе, позволив звезде плыть впереди. Неровная темная линия, бегущая по середине узкой шахты, намекала на то, что в не столь далеком прошлом сюда стекала вода. Прикоснувшись кончиками пальцев к линии, Яз даже представила, что она влажная. Она отклеила язык от неба и подтянулась вперед на ноющих локтях.
ВСКОРЕ ПОСЛЕ ТОГО, как они выползли из вентиляционной шахты в комнату, Эррис нашел узкую щель, из которой сочилась вода, и Яз нетерпеливо утолила жажду, делая по четверти глотка за раз и удивляясь, какой вкусной может быть грязная вода с примесью минералов, когда ты слишком долго ничего не пил.
— Ты сказал, что город мечтает о Прометеусе. Может быть, она тоже видит во сне Сеуса? — спросила Яз. — Или Элиаса Стержень-корня?
Брови Эрриса удивленно приподнялись:
— Это, что, какая-то твоя квантал-сила? Неужели от тебя вообще невозможно что-либо скрыть?
— Значит, ты их знаешь? Это было, когда мы проходили сквозь стены. Ты сказал, что меня перехватили и…
— Тогда я был слишком занят побегом, чтобы расспрашивать тебя еще и об этом. А потом слишком занят, когда меня разрывали на мелкие кусочки.
— Значит, ты их знаешь? И их город видит во сне?
— Это всегда кошмар, когда Сеус появляется в ее сне. Веста боится его. Иногда мне кажется, что это он свел ее с ума.
Яз не спрашивала, как один город может быть «он», а другой — «она». Вместо этого она спросила о том, кто казался человеком:
— Этот Элиас Стержень-корень. Он такой же, как ты?
Эррис пожал плечами:
— Ну, он намного, намного старше. Я думаю, он был невообразимо еще стар до того, как попал на Абет.
— Тогда как он стал таким? Таким, как ты…
— Что бы с ним ни случилось, это случилось где-то в другом месте, давным-давно. В самом начале он мог быть человеком, но теперь он — воспоминание, эхо того человека, и он живет в разумах, таких как разумы городов. Но он не такой, как я. Он разделен между ними. В те времена, когда все города были еще связаны, когда все они говорили между собой, он мог двигаться, куда ему заблагорассудится. Но теперь, когда эти связи оборвались, он остался разделенным. Не по частям, а в копиях, некоторые сильнее других, более детализированные, более верные оригиналу, с большей памятью и силой, которая идет с памятью.
— И он все это рассказал тебе?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эррис рассмеялся:
— Нет. Но я тоже умею раскрывать секреты. Элиас Стержень-корень всегда жарит рыбу покрупнее. Я недостоин его внимания. Так что считай себя польщенной!
Яз не чувствовала себя польщенной, она чувствовала себя мишенью, втянутой в большую войну, о которой понятия не имела. Интерес Стержень-корня сфокусировал на ней глаза темного бога как раз тогда, когда она уже была в самой страшной опасности, какую только могла себе представить.
ПРОШЕЛ, МОЖЕТ БЫТЬ, еще час, прежде чем они вышли в светящуюся пещеру города из другого отверстия, а не из того, через которое ушла Яз. Эррис наклонился, вытащил ее вверх и остановился, изумляясь ледяному небу высоко над собой.
— Оно прекрасно.
— Да. — Яз подошла и встала рядом с ним, тоже глядя вверх, но слушая не ушами, а чем-то другим, пытаясь уловить признаки охотников. Над головой полосы звездной пыли, удерживаемые в ледяном мраморе, окрашивали потолок приглушенными радужными оттенками. Со временем большая часть пыли упадет вместе с талой водой, будет смыта вниз по пологому склону и присоединится к надвигающемуся льду, который может снова унести ее вверх.
Эррис медленно повернулся, глядя на выщербленный камень и редкие перекрученные балки.
— Узрите мои труды, вы, всемогущие, и придите в отчаяние!
Яз вопросительно склонила голову набок.
— Строчка из древней поэмы, которая была написана еще до высадки. Знаешь ли ты, что корабли, которые доставили четыре первоначальных племени на Абет, черпали энергию из звезда-камней, почти идентичными тем, которые находятся в городе?
Яз покачала головой. У Икта было мало мифов о черных океанах между звездами. Мокка, первая женщина, однажды выплыла туда на своей лодке, когда поспорила с Богами в Море.
— Расскажи мне об этой поэме.
Эррис улыбнулся.
— Это просто строчка, которая давно засела у меня в голове. Я думаю, она говорит о том, что, как бы ты ни старался оставить свой след в мире, придет время и смоет все это. — Он протянул к ней руку. — Давай я покажу тебе, как это выглядело, когда я пришел сюда.
Яз обнаружила, что его улыбка эхом отражается на ее губах. Она протянула руку и позволила ему сжать ее ладонь:
— Я не понимаю…
Но потом поняла. Руины возвышались вокруг нее, гораздо более высокие, чем она себе представляла, когда мельком видела их вдали во время прежнего визита в память Эрриса. Башни уходили сквозь ледяной потолок пещеры на пугающую головоломную высоту, и все же они были всего лишь обрубками того, что когда-то стояло там, металлическими скелетами, тянущимися вверх над странным камнем, чтобы бросить вызов облакам. Яз стояла на обломках, покрывавших землю до неведомой глубины, — огромные куски странного камня, некоторые больше китов, их железные кости вырывались из каменной плоти, как из туши какого-то огромного зверя. Лениво жужжали пчелы, и буйный плющ, увитый белыми цветами, убегал по развалинам высоко в воздух.
Яз с изумлением и благоговейным трепетом смотрела на побежденные строения. Даже их раны казались прекрасными, обнажая сложность этажей и комнат внутри, высоко над землей. Здания имели свою собственную грацию, не было двух одинаковых, и мало прямых линий, от которых она так устала в комнатах внизу. Они были разные: ребристые, луковичные, некоторые тонкие, как грибы в пещерах, словно их выращивали, а не строили.
— Что… — Яз почувствовала, как рука Эрриса отпустила ее, пальцы скользнули по пальцам, и иллюзия исчезла, сменившись ледяной пещерой, которая теперь казалась маленькой и унылой по сравнению с былой славой, отнятой у нее. — Узрите мои труды, вы, всемогущие, и придите в отчаяние. — Она повторила строчку поэмы. Больше говорить было не нужно. Теперь она отчасти понимала печаль города. Веста тоже была сломана и брошена. Брошена теми, кто ее сделал.
