Джина: И ты? Чтоб ты сдох, сволочь!
Человек Джинелли: Ты должна позвонить сюда же в два, чтобы узнать, есть ли ответ.
Джина: Позвоню.
— Она повесила трубку, — сказал Джинелли. Он отнес пустые раковины в урну, вернулся и добавил без тени сочувствия: — Мой парень сказал, что она говорила сквозь слезы.
— Господи Иисусе, — пробормотал Билли.
— Так или иначе я попросил своего человека подключить «стено» еще раз и записал послание для нее, когда позвонит в два часа. Сказал ей так: «Привет, Джина. Это специальный агент Стонер. Твое послание получил. Похоже, то, что нужно. Мой друг Уильям придет в парк в семь вечера. Он будет один, но я буду вести наблюдение. Думаю, ваши люди тоже будут наблюдать. Нормально. Пусть обе стороны следят и не мешают тому, что будет происходить между ними двумя. Если что-то случится с моим другом, вы заплатите дорогой ценой».
— На том и договорились?
— Да. Договорились.
— Значит, старик сдался.
— Я полагаю, что он сдался. Но тут возможна и ловушка. — Джинелли посмотрел на Халлека без эмоций. — Они знают, что я наблюдаю. Могут решить убить тебя на моих глазах в качестве мести мне, а потом уж решать, что делать дальше, — по обстоятельствам.
— Они так и так меня убивают, — сказал Билли.
— Или эта девица решит самостоятельно действовать. Она сумасшедшая, Уильям. А безумные люди не всегда делают то, что им говорят.
Билли в раздумье посмотрел на него.
— Ну, да — ты прав. Но в любом случае у меня нет выбора, верно?
— Верно. Ты готов?
Билли посмотрел на людей, глазевших на него, и кивнул. Он уже давно был готов.
Направляясь к машине, спросил:
— Неужели все это ты делаешь ради меня, Ричард?
Джинелли остановился, посмотрел ему в глаза и слегка улыбнулся. Улыбка была туманной, но в глазах отчетливо виден странный огонек. Настолько отчетливо, что Билли невольно отвел взгляд.
— Это имеет значение, Уильям?
24. ПУРПУРФАРГАДЕ АНСИКТЕТ
Они прибыли в Бангор во второй половине дня. Джинелли свернул к автозаправочной станции и заправился горючим до отказа. Заодно спросил, как проехать к месту встречи. Билли обессилено сидел в машине. Джинелли с явной тревогой посмотрел на него, садясь за руль.
— Уильям, как ты себя чувствуешь?
— Сам не знаю, — ответил он. Потом передумал. — Нет. Плохо.
— Сердце барахлит?
— Да. — Он подумал о полуночном докторе Джинелли, который говорил что-то про калий, электролиты… что-то насчет причины смерти Карена Карпентера. — Мне нужно что-то с калием. Ананасовый сок, бананы или апельсины. — Сердце вдруг пустилось в беспорядочный галоп. Билли откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза: ждал — наступит ли смерть. Наконец буря утихла. — Целый пакет апельсинов, — добавил он.
Впереди как раз находился магазин. Джинелли припарковал машину.
— Я сейчас, Уильям. Держись.
— Порядок, — пробормотал Билли и задремал как только Джинелли вышел из машины. Тотчас увидел сон. Во сне перед ним был его дом в Фэйрвью. Стервятник с гниющим клювом опустился на подоконник и заглянул в окно. Изнутри послышался чей-то крик.
Потом его встряхнули за плечо и он проснулся, вздрогнув.
— А!
Джинелли откинулся на спинку сиденья и шумно выдохнул.
— Боже мой, Уильям, ты меня так не пугай!
— О чем ты?
— Я подумал, что ты умер. На, держи. — Он положил пакет апельсинов на колени Билли. Тот начал раскрывать пакет костлявыми пальцами, напоминавшими паучьи лапки, но ничего не получилось. Джинелли карманным ножом вспорол пакет, потом разрезал апельсин на дольки. Билли сначала ел медленно, словно выполняя долг, потом увлекся. За последнюю неделю или чуть раньше у него опять появился аппетит. Сердце, похоже, успокоилось окончательно, восстановился нормальный ритм. Но, возможно, ему просто казалось так.
Съев первый апельсин, он взял у Джинелли нож и разрезал второй.
— Получше? — спросил Джинелли.
— Да. Гораздо. Когда мы отправимся в парк?
Джинелли подрулил к бровке тротуара, и Билли увидел по указателям, что они были почти на углу Юнион-стрит и Уэст Бродвей. Шелестели листья на деревьях под легким ветерком, двигались тени на мостовой.
— Приехали, — просто сказал Джинелли, и Билли почувствовал, как холодок пробежал по спине. — Ближе подъехать невозможно. Я тебя мог высадить в центре, но ты бы привлек внимание.
— Да, — сказал Билли. — Дети — в обмороке, у беременных — выкидыши.
— Да и пойти трудно тебе было бы, — мягко сказал Джинелли. — Ладно, все это не имеет значения. Парк прямо у подножия этого холма, четверть мили отсюда. Выбери там скамеечку в тени и жди.
— А ты где будешь?
— Неподалеку, — ответил Джинелли и улыбнулся. — Буду следить за тобой и на тот случай, если появится девица. Если она когда-нибудь приметит меня раньше, чем я ее, Уильям, мне больше никогда не придется менять сорочку. Ты понял?
— Да.
— В общем, буду держать тебя под наблюдением.
— Благодарю тебя, сказал Билли, хотя сам не знал, что именно имел в виду. Конечно, он испытывал признательность к Джинелли, но чувство было странным, трудным, вроде той ненависти, которую временами испытывал к Хаустону и жене.
— Пор нада, — ответил Джинелли и пожал плечами. Он наклонился, обнял Билли и крепко поцеловал его в обе щеки. — Будь жестким и решительным со старым ублюдком, Уильям.
— Буду, — пообещал Билли с улыбкой и выбрался из машины. Потрепанная «Нова» укатила прочь. Билли смотрел ей в след, пока она не скрылась за углом в конце квартала. После этого направился к холму, раскачивая пакет апельсинов в руке.
Он едва заметил маленького мальчишку, который внезапно перелез через забор и бросился бежать по двору дома. В ту ночь этот мальчик проснется от кошмара с криком. В его сне огородное пугало с развевающимися волосами на черепе будет гнаться за ним. Бросившаяся на его крик мать услышит слова мальчика: Оно хочет заставить меня есть апельсины, пока я не помру! Есть их, пока не помру!
Парк был широким, прохладным и тенистым. Сбоку группа детишек карабкалась на гимнастические лесенки, скатывалась с горок. Подальше мальчики командой играли в мяч против девочек. А вокруг прогуливались люди, запускали воздушных змеев, жевали конфетки, пили кока-колу. Типичная картинка американского лета последней половины двадцатого века. На мгновение Билли ощутил теплоту к ним и ко всей этой картине.
Не хватает только цыган, подсказал внутренний голос, и снова холодок пробежал по спине, посеяв мурашки на коже. Билли скрестил руки на костлявой груди. Нужны цыгане, разве не так? Легковые машины-универсалы с наклейками на ржавых бамперах, трейлеры, фургоны с намалеванными картинами, потом Сэмюэл с булавами из кегельбана и Джина с рогаткой. И тут же все сбегаются поглазеть, увидеть жонглера, попробовать стрельнуть из рогатки, погадать, добыть микстуру или мазь, договориться с цыганкой насчет постели — или, на худой конец, помечтать об этом, понаблюдать, как собаки рвут друг друга на части. Потому все и сбегаются — уж очень странное зрелище. Конечно же, нам цыгане нужны. И всегда были нужны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
