Однако при всем этом случай с Эрнстом (Пуци) Ганфштенглем особенно поражает. Мы помним, что этот виртуозный пианист и галерист, ставший при нацистском режиме пресс-секретарем НСДАП, ответственным за связи с иностранной прессой, был одним из тех очень немногих членов нацистской партии, кто оказал финансовую помощь Герингу во время его блужданий по пустыне. Но лидеры Третьего рейха не ведали о таком понятии, как «благодарность», а коррупция была их поголовным пороком. Именно поэтому Ганфштенгль позже написал: «В наших с Герингом отношениях еще сохранилось что-то от бывшей сердечности, до того дня 1935 года, когда я раскритиковал его в лицо за его манию к ограблению немецких музеев с целью украшения своих шикарных домов картинами и другими произведениями искусства». Этим и несколькими критическими высказываниями о международной политике рейха Ганфштенгль вызвал по отношению к себе все возрастающую неприязнь Геринга. И это же объясняет, почему в начале февраля 1937 года несчастный Пуци отправился на военном самолете для выполнения особого задания в Испанию, откуда он не должен был вернуться. Соответствующий приказ подписал, разумеется, Герман Геринг собственноручно[201]. Это дает повод напомнить читателю, что мы имеем дело не с эксцентричным человеком, а с уже закоренелым преступником…
Отношения Геринга с Йозефом Геббельсом к тому времени, о каком ведется рассказ, весьма усложнились: с одной стороны, Геринг знал, что Гитлер высоко ценит этого «злобного карлика» за угодничество, за хитрость, за образованность и за поразительное красноречие; с другой стороны, Геббельс был одним из наиболее желанных гостей семейства Герингов при жизни Карин, а Герман восхищался Магдой Геббельс, и это сблизило этих людей. Но вскоре все испортилось, и причины разлада оказались самые тривиальные: министр пропаганды, завидуя тому, что Геринг устраивает более шикарные приемы, чем он, побудил журналистов писать саркастические статьи о деспотичном нраве своего неудобного соперника. Он также способствовал распространению историй, в которых Геринг представал в смешном свете. Естественно, Герингу это не понравилось. К тому же, когда министр пропаганды сумел прибрать к рукам все учреждения культуры рейха, премьер-министр Пруссии смог сохранить контроль над берлинским Штадстеатром, оставшись официально его полноправным хозяином. Наконец, Геббельс, несмотря на низкий рост и хромоту, стал руководителем всего немецкого кино, что позволило ему заводить тесные связи с артистками, выстраивавшимися в очереди у киностудий. К огромному отчаянию Магды Геббельс, разумеется. Скрытностью ее благоверный не страдал, и вскоре весь Берлин знал об этих событиях. Пошли слухи о скором разводе супругов. Гитлер, желая не допустить публичного скандала, вызвал к себе Йозефа Геббельса и сурово его отчитал. Тот подобострастно пообещал исправиться, но продолжил поддерживать тайную связь с необычайно привлекательной чешской артисткой Лидой Баровой. Поскольку хитрость маленького доктора была сильнее его рабской покорности, он придумал тайный способ общаться с любовницей: зная действенность работы «Центра исследований» Геринга, Геббельс распорядился подключить свой личный телефон к телефонной линии семьи Герингов, будучи убежден в том, что эта линия не прослушивается… Он глубоко заблуждался. «Геббельс поразился, – вспоминала Эмма Геринг, – когда узнал, что наша линия прослушивается так же, как и его». Он огорчился еще больше, когда узнал, что Эмма обо всем рассказала Магде Геббельс и что Герман Геринг, симпатизировавший Магде в той же мере, в какой презирал ее неверного мужа, лично явился к фюреру и прочел ему распечатки самых фривольных разговоров между первой актрисой Праги и первым сатиром Берлина. Все это, разумеется, закончилось очередным вызовом Геббельса в рейхсканцелярию, еще более суровым разносом, категорическим запретом на развод и приказом обоим легкомысленным супругам[202] помириться – в интересах «великого рейха», разумеется. Желание фюрера было законом, но Геббельс до конца жизни не простил Герингу это вмешательство в свою личную жизнь и возненавидел его еще сильнее. Чувство это, понятное дело, было взаимным…
На первый взгляд отношения Геринга с Генрихом Гиммлером должны были бы отличаться ненавистью: разве не этот магистр «черного ордена» сменил Геринга на посту имперского руководителя гестапо? Разве не его Эмме Геринг приходилось умолять – чаще всего безрезультатно – об освобождении какой-нибудь актрисы или какого-нибудь режиссера, арестованных за то, что они евреи? Не он ли уничтожил некоторых людей, которых Геринг из личных интересов, по соображениям экономического или политического характера предпочел бы видеть живыми? Не этот ли мрачный человек жаждал стать главнокомандующим имперскими вооруженными силами, хотя на этот пост претендовал и Герман Геринг? Но все было намного сложнее, чем могло бы показаться. Геринг, который вел себя высокомерно со слабыми и раболепно с сильными, вовсе не собирался нападать на всемогущего руководителя СС, чьи люди пристально наблюдали за повседневной жизнью руководителей Третьего рейха… Так же поступал и Гиммлер: достаточно осторожный человек, он не собирался в открытую вредить наследнику Гитлера. К тому же он научился уважать службу прослушивания Геринга и не мог никуда полететь – или послать куда-нибудь своего человека, – не попросив министра авиации и командующего люфтваффе Германа Геринга предоставить в его распоряжение самолет![203] Таким образом, как в хорошо организованной банде, руководство Третьего рейха объединяли взаимные связи, которые могли при необходимости заменяться временными союзами с уже известными нам результатами, как это было во время «ночи длинных ножей». Но в конце 1937 года сложилась иная ситуация, оправдывавшая новый этап сотрудничества двух этих людей…
Никто из верхушки НСДАП не отрицал выдающихся заслуг перед национал-социалистским режимом генерала фон Бломберга. После того как получил назначение на пост военного министра в январе 1933 года, он делал все, чтобы понравиться Гитлеру – активно участвовал в милитаризации страны, сохранял благожелательный нейтралитет в ходе кровавых событий июня 1934 года, никак не отреагировав на убийство генералов Шлейхера и Бредова, заставил армию присягнуть фюреру… В чем после всего этого можно было упрекнуть очень услужливого Вернера фон Бломберга, недавно произведенного в генерал-фельдмаршалы? Да в том, что он стал очень мешать, разумеется! Потому что, говоря прямо, на его кресло зарились Геринг и Гиммлер, которым все еще было мало занимаемых должностей, власти и почестей. И они в очередной раз объединились, чтобы осуществить махинацию, которая, как и все дьявольские затеи, могла показаться чистейшей случайностью…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
