Никто ее любви небесной не достоин.
Не правда ль: ты одна... ты плачешь... я спокоен;
Но если.................................................
(«Ненастный день потух...», 1824);
Прощай, письмо любви! прощай: она велела.
Как долго медлил я! как долго не хотела Рука
предать огню все радости мои!..
(«Сожженное письмо», 1825);
Желаю славы я, чтоб именем моим
Твой слух был поражен всечасно, чтоб ты мною
Окружена была, чтоб громкою молвою
Всё, всё вокруг тебя звучало обо мне...
(«Желание славы», 1825).
Более вероятным представляется все-таки, что стихи обращены к умершей возлюбленной, причем это не Амалия Ризнич, потому что известие о ее смерти Пушкин получит только 25 июля 1826 года. Ею вполне может быть Жозефина Велио. Это предположение мы пока, скажем прямо, достоверными доказательствами подкрепить не можем, но известные биографические сведения не только ему не противоречат, но, наоборот, дают, на наш взгляд, определенные основания для такой версии. А сведения эти таковы.
6 Тынянов Ю. Н. Пушкин. — В его кн.: «Пушкин и его современники». М., 1969,
стр. 133.
7 См. об этом: Есипов В. М. «В последний раз твой образ милый...». — В его кн.:
«Пушкин в зеркале мифов». М., 2006, стр. 85 — 107.
Во время правления Александра Iв Царском Селе проживала семья банкира Иосифа Велио, скончавшегося в 1802 году. Вдова его, Софья Ивановна (1770 — 1839), воспитывала четырех детей, среди которых были сестры Софья и Жозефина, служившие украшением дома.
Старшая, Софья (1793 — 1840), была фавориткой императора. С ней связано пушкинское стихотворение «На Баболовский дворец» (1816 — 1817):
Прекрасная! пускай восторгом насладится В
объятиях твоих российский полубог. Что с
участью твоей сравнится? Весь мир у ног
его — здесь у твоих он ног.
Сестры Велио упоминаются также в пушкинском экспромте (1816 — 1817):
И останешься с вопросом На брегу
замерзлых вод: «Мамзель Шредер с
красным носом Милых Вельо не
ведет?»
Жозефина была воспитанницей лицейского учителя музыки Теппера де Форгюссена (женатого на сестре Софьи Ивановны Велио). Пушкин вместе с другими лицеистами посещал оба дома. Высказывались предположения, что он был влюблен в одну из сестер: Софью8 или Жозефину9. При этом существует предание, что однажды Пушкин встретился в доме Велио с Александром I, посещавшим его, по-видимому, ради Софьи10.
В 1820 году Жозефина выпала из окна верхнего этажа и погибла. Вот как описано это трагическое событие в письме П. А. Плетнева к Я. К. Гроту от 2 марта 1846: «Она (Жозефина. — В. Е.) была удивительное создание по красоте души, сердца и тела. Но Провидению не угодно было, чтобы она некогда принадлежала кому-нибудь из смертных. Теппер поехал в Париж. Раз ее мать пошла гулять; Josephine забыла перчатки свои. Она жила в верхнем этаже. Прибежавши в комнату, она выглянула в окно, чтобы посмотреть, не ушла ли уже мать ее на улицу. Перевесившись за окно, она упала оттуда и тут же умерла <...>. Она для меня облекла в поэзию самое прозаическое ремесло. Но с тех пор я не встречал уже существа, подобного ей, и не испытывал в учительстве счастья, какое она ему сообщить умела. До сих пор этот дом веет для меня поэзиею»11.
3 См.: Руденская М. П., Руденская С. Д. С лицейского порога. Л., 1984, стр. 199. st1:metricconverter productid="9 См" w:st="on" 9 См /st1:metricconverter .: Краваль Л. А. Сестры Вельо. — «Московский пушкинист». Вып. st1:metricconverter productid="1. М" w:st="on" 1. М /st1:metricconverter ., 1995, стр. 191 — 197.
10 «Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина». В 4-х томах. Т. st1:metricconverter productid="1. М" w:st="on" 1. М /st1:metricconverter ., 1999, стр. 83.
11 «Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым». Т. 2. СПб., 1896, стр. 693.
Приведенное описание не исключает возможности самоубийства Жозефины. Бессмысленно гадать, что могло послужить его причиной, но то обстоятельство, что Жозефина (сестра фаворитки императора), по-видимому, входила в его ближайшее окружение, придает всей этой истории дополнительную интригу, как и то, что юный поэт, влюбленный в одну из сестер, столкнулся однажды с императором в их доме.
Не приукрашено
НЕ ПРИУКРАШЕНО
Игорь Алексеев. Как умирают слоны. М., “Наука”, 2007, 320 стр. (“Русский Гулливер”.)
...Один только шаг между мною и смертью.
1 Цар., 20: 3
Почему-то я не сразу, как назвали имя, а только когда посмотрела на обложку книги, вспомнила, что с Игорем Алексеевым мы обменялись несколькими письмами. И что я читала его книжку, “Русский день”. Поэтическую. И отчеркивала строчки, которые мне особенно понравились, — маркером в компьютерной программе, так как читала стихи с экрана. И что там было стихотворение про
мамины часики. Почтовую программу на компьютере с тех пор я сменила, но прежние письма успела, кажется, сохранить — или не успела?
Включаю поиск по имени. Кое-что обнаруживаю.
Написано: 1 декабря 2004 г., 20:01:10
Тема: Алексеев Игорь.(Саратов)
Здравствуй, Василина! Беспокоит тебя Игорь Алексеев из Саратова. Мы познакомились с тобой на презентации “Знамени”. Речь идет о твоей рецензии на мои сочинения. В каком виде тебе их представить? Сбросить подборку или одну из книжек (ок. 90 стихов)? Напиши, как тебе удобнее. Игорь.
Написано: 2 декабря 2004 г., 10:27:43
Тема: Алексеев Игорь.(Саратов)
Игорь, здравствуй!
Речь не идет о моей рецензии на твои сочинения: рецензий как таковых я не
пишу почти. Но с удовольствием почитаю то, что ты пишешь, и, может быть, это поможет мне в жизни и еще написать статью о современной поэзии. Статья эта проект до чрезвычайности долговременный, я все хочу ею заняться вплотную, да чего-то для нее не хватает.
И приходится писать о прозе.
Если такие обстоятельства не вызывают у тебя суеверного ужаса или категорического неприятия, милости прощу подборку или одну из книжек — в электронном, что ли, виде. Естественно, то, что ты сочтешь нужным, ибо с творчеством твоим я совершенно не знакома.
С уважением,
Василина.
Написано: 2 декабря 2004 г., 19:01:40
Тема: игорь алексеев
Файлы: Русский день.doc
Привет, Василина. Шлю тебе последнюю книжку. В том виде, в котором она вышла в печать. Спасибо за участие во мне. Твой И. Г.
Написано: 3 декабря 2004 г., 11:23:35
Тема: Игорь Алексеев
Игорь, то, что прислано, мне близко. Признаться, не ждала — все-таки много поэтов, мало стихов. Прочитала только первое стихотворение, уже понятно, что все хорошо. Спасибо.
С уважением,
Василина.
Затем я написала ему подробнее о его стихах, но этого письма у меня не оказалось. Кажется, это просто был файл “Русский день.doc”, испещренный пометками.
Спрашиваю себя, если бы знала, что когда-нибудь все так обернется, то, вероятно, другие бы письма ему написала? Я даже испытала сейчас желание причепурить эту состоявшуюся несколько лет назад короткую переписку, чтобы самой выглядеть в ней попригляднее. Но — не буду, конечно…
Итак, открываю книгу “Как умирают слоны”. Мне уже известно (сразу, заранее) кое-что об обстоятельствах жизни автора. Основное, наверное. Что он болен, тяжело болен. В блоге пишет о себе так: “Меня зовут Игорь Алексеев. Родился в 1959 году. По профессии писатель. Писателем меня сделала болезнь. Болезнь страшная и неотвратимая. Рак кишечника с обширным метастазированием”.
Собственно, вся книга об этом. Это делает ее и головокружительно глубокой, и содержательно скудной одновременно. Близость смерти преображает события обыденной жизни, но это преображение — отнюдь не волшебное гарри-поттеровское превращение, когда, скажем, какие-нибудь удивительные мысли начинают приходить в голову, нет, оно просто снимает с действительности покров, обнажает неприглядные и простые механизмы быта, физиологию некрепких или неглубоких социальных связей, проявляет всю эту мелкую и навязчивую кинестетику повседневности.
Как ни странно, “обыватель”, как (хоть и слегка лукавя) охарактеризовал себя автор в не приведенном здесь письме, кажется мне очень точным в том смысле, что оно ведь является попыткой снять с себя всякий налет притязаний на что-то очень “углубленное”, обратиться к простым, конкретным, некрупным и поэтому важным, непридуманным фактам. Приметить нечто. Схватить скоромимоходящее. Зацепить ускользающую деталь.
На первый взгляд книга состоит из коротких — в две, в три странички — рассказов, скорее эпизодов или миниатюр, поляроидных фотографий. Фотографии схватывают одно с множества точек — не выходят за пределы описываемой жизни, хотя действуют в рассказах разные герои: то Немцов, то Олег, то Андрей, все — аватары главного действующего лица, повествователя. То есть перед нами, собственно (кажется сначала) человеческий документ — тот тип литературы, от которой мы уже страшно устали, но которую чуть ли не одну, тем не менее, еще можно хоть как-то читать (да и писать). Литература со всем причитающимся набором характеристик, на которые неоднократно уже обрушивались с лязгающим критическим инвентарем: реализм — новый или не новый, он в данном случае достаточно
