было неожиданно! Вы себе просто не представляете! — восторгалась она, наслаждаясь вниманием окружающих.
Господин Бономме подошел к Альбине и поздравил с днем рождения. Вид при этом имел такой удрученный. И виновато произнёс:
— Я не ожидал такого. Подумал, что шампанское будет уместно на дне рождения…
Альбина глянула на неожиданного гостя с упреком, и господин Бономме выдохнул, прикрыл глаза и чуть заметно покачал головой то ли отрицая что-то, то ли негодуя, а потом раскрыл их и решительно произнес:
— Простите меня. Я просто хотел отдать слуге наш общий приз, раз уж день рождения, и… встретил этих господ в вашей прихожей. — И едва заметная досада во взгляде, скользнувшем к Диане и Фернону.
Альбина могла только предположить, как все было. И понимала, что вот это все вполне в духе Дианы — и бутылка, которую Альберт хотел просто передать (Альбина верила ему), и нежеланный гость Фернон, который пришел без приглашения. Вот только как она это сделала?
— Я тоже хочу поздравить вас, Альбина, с… совершеннолетием, — проговорил все с тем же тяжелым взглядом и кривоватой улыбкой Фернон, подошедший вместе с улыбающейся Дианой. — Мне жаль, что я не был приглашен…
Пауза была многозначительная: он ждал приглашения, хотя бы как ответ на приглашение к Ларко. И теперь обижен.
«Ещё пожалуйся», — подумала Альбина, дико сожалея, что вежливость не позволяет сказать этого вслух.
— …И поэтому я ненадолго.
О, а вот это хорошая новость. Альбина даже смогла улыбнуться, чуть заметно, но всё же. Но Диана снова перехватила инициативу, воскликнув:
— Ах, Альбина! Это прекрасно! Наконец, это случится! — «лучшая подруга» цвела широкой улыбкой, и обводила гостей взглядом, горящим азартом.
— Что «это»? — устало спросила Альбина, чувствуя, как наваливается усталость, силы вдруг заканчиваются и апатия накрывает мягким, теплым, но совершенно неподъемным грузом.
— Наконец, вы с месье Альбертом сможете выпить шампанское! Лакей! Фужеры! — Так же громко окликнула она слугу, который явился немедленно. — Это чудесное совпадение, и оно очень кстати! Шампанское и день рождения, день рождения и выигрыш, выигрыш и гости!
Альберт сдержанно посматривал на Альбину. Она чуть прикусила губу — сил не было даже заплакать. А нанятый на вечер лакей, будто ему платила не Фекла Фроловна, а Диана, уже был тут как тут с фужерами, в которые незамедлительно потек игристый напиток.
Как выкарабкиваться?
— Но… — пробормотала Фекла Фроловна, несколько теряясь под напором неожиданно взявшейся командовать гостьи, — нельзя же… Нельзя, доктор запрещает.
Этот её испуг, робкая попытка вмешаться остались незамеченными — Диана смеялась, запрокинув голову, держась за руку Фернона, который застыл, словно истукан. Его взгляд, как приклеенный, двигался вслед за Альбиной, усиливая отчаяние.
А Виктор? Альбина обернулась, выискивая его среди гостей. Он ведь однажды вытащил её из неприятностей, может, и сейчас придет на помощь? Его спокойное лицо с чуть растерянной улыбкой она заметила не сразу — он был где-то там, позади других гостей, почти у самой стены.
Фекла Фроловна, видя, что может произойти катастрофа, усилила напор и оказалась вплотную к смеющейся Диане, чтобы подробно и обстоятельно объяснить, рассказать, почему Алечке нельзя пить.
Но Альбина, понимая, что при всех такое объяснение будет равносильно выпитому при всех же шампанскому, только с худшим эффектом, удержала мать за рукав, отрицательно покачав головой. Фекла Фроловна растерялась, заморгала непонимающе, но отступила.
Холодная ножка фужера ткнулась в руку Альбины, и она ни на кого не глядя, приняла её.
Кто-то легко тронул её за плечо. Она медленно обернулась и встретилась с вопросительным взглядом Альберта. Чего он хочет? Благодарности? Да она сейчас опозорится на весь свет!
Альбина даже злиться не могла, хоть и понимала неизбежность ужасного финала. Если бы Бономме не приходил, не приносил шампанское — вот было бы хорошо! А теперь что?
Диана оживленно жестикулировала, что-то говорила, а что — не понять. Альбина закаменела, в ней жило сейчас только желание спрятаться, пережить предстоящий позор и чтобы все уже закончилось. Она плохо понимала, что творится вокруг.
— Прекрасное шампанское! — довольно громко сказал Альберт, отведя руку с пустым бокалом в сторону.
И сделал это так, будто просил наполнить снова, и, повинуясь этому знаку, лакей наклонил бутылку. Гости улыбались, гомонили, обсуждая и пересказывая друг другу когда и как была выиграна эта бутылка, что на том вечер был королевский маг и будто бы за одним из столов играл шулер. Альбина все не решалась поднести фужер ко рту и с застывшим лицо стояла, опираясь на руку господина Бономме.
— Альбина! Твоя очередь! — Диана будто следила за ней и старательно делала все, чтобы напоить «лучшую подругу». — Это нечестно — заставлять пить мужчину! Вы выиграли вдвоем!
Альбина бросил короткий взгляд на Альберта, который опустошил второй фужер и снова держал его перед лакеем, чтобы его наполнили, и пригубила свой напиток.
— Зачем вы это делаете? — прошептала неудачливая хозяйка вечера как можно тише сквозь легкую отстраненную улыбку, когда оторвалась от ободка. — Вам не справиться с целой бутылкой.
— Не волнуйтесь за меня. А вот как вы?..
Альбина чуть не рассмеялась истерично. Пузырьки и хмель уже взметнулись в крови, и ей стало весело.
— Как-нибудь уж.
Захотелось спеть, а потом почему-то стало смешно, Альбина на радостях отпила большой глоток, прислушалась к себе, ко все нарастающей лавине веселья и тут же согнулась от смеха.
— Ей плохо! — Альберт среагировал мгновенно, будто только этого и ждал, и громко выкрикнул, удерживая девушку: — Фекла Фроловна! Скорее! Давайте отведем мадмуазель в другую комнату.
Альбине стало ещё смешнее, и захотелось петь, но она не смогла издать и звука — напала икота. Ничего не в состоянии рассмотреть, она слышала, как матушка суетится и шумит, немного бестолково раздавая указания слугам и показывая дорогу.
Уже возле дверей гостиной господин Бономме, державший отчаянно икающую и всхлипывающую от смеха Альбину, повернулся и сказал:
— Мне за вас стыдно, мадмуазель Диана.
Среди смолкших гостей это прозвучало громко и укоризненно.
Глава 29. Там
Альбина мучилась. Сидела на кухне за столом, держась обеими руками за голову, и мучилась. Болела бы голова или, к примеру, тошнило, — ещё ладно, можно было бы пенять на самочувствие. Но самочувствие было ничего себе, вполне нормальным, ноющая боль в правом боку не в счет. Плохо было из-за вчерашнего. Это был её день рождения, и не просто так, а восемнадцатилетие! И чем запомнился ей этот день?
Господин Бономме с шампанским. Диана. Фернон.
И такая досада разобрала, что девушка застонала и вцепилась зубами в ладонь.
И тут же в памяти всплывал
