Привратник был на своем месте, и паромотор, вымытый и натертый воском, сверкал вопреки указаниям антаера.
Кантор в притворном недовольстве покачал головой. Что–то вроде игры — забавной, простой и мудреной одновременно.
— Ну а если бы мне понадобилось для дела, — сказал Кантор, пряча улыбку в уголки рта под кончиками подкрученных усов, — чтобы машина не была такой чистой?
— Распорядиться вновь запачкать? — ничуть не смущаясь, осведомился привратник.
— Нет, но если бы?
— Не только антаеры могут читать в душах людей и сквозь буквы проникать в глубь смысла в письмах. Окажись такое нужно вам для дела, я получил бы от вас более конкретные указания, чем шутливая иносказательная записка, достойный Кантор.
— Признателен, но право же, не стоило утруждаться.
— Достойный Кантор, я уже говорил, — терпеливо объяснил привратник, — что потворство лености молодых людей — не путь к утверждению в умах основ Традиции. Каждый должен делать что должно, и нет причин отваживать его от обязанностей.
— А как же я? — шутливо возмутился антаер. — Вашими заботами вы введете меня в беспечные сады праздности и благодушия. Я ослабну тучным телом и оскудею умом, ежели меня и дальше окружать опекой, какой вы меня балуете!
Да, великолепный «Фантом» с практичным кузовом красного дерева сверкал черным, отливающим в фиолетовый лаком, никель и серебро играли гранями, а полированные стекла подражали хрустальным зеркалам. Прогретый котел едва слышно мурлыкал.
Привратник, довольный собой, в расслабленной позе опирался на посох и прятал глаза в тени широкополой шляпы.
— Благодарю, — от души сказал сыщик.
— Нет нужды в благодарности за обыденный труд. Все своим чередом, — сдержанно улыбнулся привратник. — Я вчера не стал вас беспокоить новостями.
— Что–то важное?
— Никто из передавших сообщения для вас не настаивал на их срочности, — извиняющимся тоном говорил привратник, — поэтому я и взял на себя смелость не смущать вас вечером. Вот здесь все записано.
Он передал Кантору несколько серых отрывных листов из записной тетради.
— Вот это за позапрошлую ночь, это за прошлую, — пояснил привратник.
Кантор открыл дверцу, водрузил на сиденье саквояж, на полку зонт, а ружье поставил вертикально, стволом вверх в специально обустроенный держатель возле штурвала.
Он взял листки. Пробежал глазами записи.
Некоторые сообщения были записаны твердой рукой самого привратника, а некоторые — бисерным, немного не устоявшимся еще почерком его племянника.
Тень задумчивости легла на лицо антаера.
Привратник проявил деликатность и мудрость, подождав с этим до утра. Ну зачем тревожить человека, уставшего с дороги, да еще перед встречей с любимой женщиной?
Кантор давно завел обширную агентуру среди самых разных слоев общества. Работа с добровольными помощниками антаера была налажена точно и строго.
Клосс даже без специальных указаний Кантора, постоянно принимая телефонные звонки от агентов, пояснял им, какая именно информация нужна антаеру. Происшествия, слухи, достоверная информация, подслушанная или добытая в ходе сложных действий, — все стекалось к нему, Клоссу.
Покидая свое рабочее место, Клосс переадресовывал телефонное соединение дежурному, через полицейский коммутатор. А в ночное время — на телефон в привратницкой дома Кантора. Великий Неспящий проявлял в вопросах, относящихся к службе Кантора, исключительную щепетильность. Он аккуратно записывал все сообщения, даже задавал уточняющие вопросы, если что–то казалось ему неточным или непонятным.
Ну а поскольку вопросы конфиденциальности для привратника священны, то на Неспящего можно было положиться в не меньшей степени, чем на Клосса.
Посыльные, извозчики, портье в гостиницах, простые обыватели, чья жизнь бедна на развлечения, на удивление охотно участвовали в сборе разнообразной информации, весьма существенно облегчая работу полиции. Эти люди работали, как правило, совершенно бескорыстно, награждая себя одним только чувством сопричастности к уважаемой работе полиции.
Не многие антаеры использовали подобную агентуру, большинство предпочитали довольствоваться штатом номерных полицейских.
Руководство тоже не поощряло привлечение граждан к работе, исходя из соображения о том, что это потворствует низменным желаниям обывателя подсматривать за ближним.
Но Кантор ставил превыше всего эффективность методов. И в результате обладал обширнейшими сведениями о жизни всей островной части столицы и в значительной степени даже континентальной.
Поблагодарив привратника, Кантор сунул листки в карман. Телефонограммы от агентов содержали кое–какую существенную информацию.
— Что–то еще?
— Нет, сэр, — чуть поколебавшись, ответил привратник.
— Ясно, — кивнул Кантор, — если вы заказали для меня водителя, то это, как и прежде, лишнее. Поверьте, что моя голова в полной безопасности, когда я сам веду паромотор. Я отношусь к этому как к спорту, если хотите.
Если привратник и хотел возразить в продолжение дан него спора, то проявил выдержку и смолчал.
— Телефонируйте на вахту и отмените. А если он уже вышел, то вам придется передать ему извинения от моего имени. Благодарю за трепетную заботу. Ждите к вечеру.
— Попутных ветров и удачи во всем, сэр, — чуть поклонился привратник и, вспомнив о ружье, добавил: — Удачной охоты.
* * *
Карло Умник вроде бы и палец о палец не ударил, только спрашивал, но очень устал.
Что–то во всей этой истории было не так. Что–то явно противоречило его представлениям. Ну зачем Флаю обращать на себя внимание? Зачем ему прикидываться какой–то саламандрой?
С кем Флай рассчитывал здесь встретиться? И состоялась ли встреча? Может быть, он затеял драку, только чтобы скрыть какую–то более значительную, более важную свою каверзу? И насколько можно доверять Алексу Иву?
Нет, он не врал. Будучи приверженцем идей ордена Грейт Шедоу, Ив мог бы воспринять происходящее в свете своих убеждений. У него была фантазия. И убеждения. Карло сторонился людей с убеждениями. Он не доверял им. Убеждения — это упрямство и своеобразное восприятие реальности. Словно через искажающее особое оптическое стекло. Что там правда, а что домысел — невозможно разобрать.
Но Ив не врал. Он описывал то, что видел, и так, как видел. Саламандра нападает на людей! Что может быть нелепее?
От Флая Карло мог ждать чего угодно. Самым убедительным было то, что Флай (если это действительно был Флай) снял с этого Карсона куртку механика дирижабля, потом позаимствовал у стюарда штаны. Это укладывалось в схему поведения.
Потом, он бросил плащ и шляпу, подхватил свою сумку и вышел прочь. Откуда у него сумка?
Не этого Карло ждал. Может быть, чего–то подобного, но не этого.
Кто дал ему сумку? И когда? Да еще это такая странная сумка, вся в ремешках и лямках. Не саквояж и не чемодан, а просто сумка. Она была у него на спине под плащом. От этого он казался полнее и был похож на горбуна.
И еще! Когда бармен сам предложил незнакомцу кружку калиновки, тот не возражал, выпил и кружку унес с собой.
Карло спросил устало, что это значит. Ив ответил, что может ничего и не значить. Карло рассеянно поинтересовался, будто о пустяке, как расплатился этот незнакомец. Алекс Ив сказал, что никак не заплатил. Вернее всего, не успел. Потому что драка завязалась сразу, как только тот выпил.
Один из громил Черепашонка поинтересовался, как быть с Ивом, прикончить или…
Карло всерьез призадумался. Причин убивать Ива у него не было. Но и оставлять его жить не хотелось. Однако допрос с пристрастием — это личное дело между Карло и Алексом. А вот убийство — это конфликт с орденом Грейт Шедоу. Не то чтобы его это сильно беспокоило. Могущество его нанимателя не шло ни в какое сравнение с возможностями ордена.
— Так что? — нетерпеливо и несколько нервно поигрывая кастетом, поинтересовался громила.
Карло почувствовал, что ему остро недостает Давилки Шмидта, который решал такие второстепенные вопросы самостоятельно. В делах жизни и смерти подопечных Карло полностью полагался на него.
— Ничего не нужно, — разочаровал Умник громилу, — все, что требовалось, мы узнали.
Он бы многое отдал, чтобы по–настоящему испытать ту уверенность, с которой это произнес.
— Вы босс.
— Вот именно. Этот саламандра — тот, кто мне нужен, или нет, но мне ничего не остается, как добраться до него и выяснить это.
— Так мы что, свободны? — поинтересовался громила.
— Да, парни, — сказал Умник, — свободны. Черепашонку передайте мои заверения в самой искренней признательности.
Подручные удалились. На их широких спинах было написано облегчение… Карло усмехнулся им вслед с невольным чувством превосходства.
— Ив, — величественно сказал Умник, — я ценю наше сотрудничество. Без обид?
