– Дворник сгребал снег на улице, когда увидел, что дверь лавочки приоткрыта. Он постучал, затем пробрался вовнутрь и обнаружил смертельно раненного старика. Сяо-Лун лежал без движения и едва мог говорить. Он повторял одно и то же слово.
– Какое?
– «Птица». Чуешь, дружище? Ты единственный в этом городе, кто знает о птицах все.
Элиас уныло кивнул. Какое отношение к нему имеет предсмертный бред умирающего?
– У дворника хватило ума ничего не трогать, он вызвал джи… полицию. Мы с Вейсом осмотрели место преступления. Вот протокол, проглядишь на досуге. Старик убит выстрелом из револьвера. В лавке хаос, игрушки разломаны и испорчены, денежный ящик под прилавком пуст.
– А дочь старика, она жива?
– Юэ. Девушку зовут Юэ. Она спряталась в сундуке на кухне и уцелела.
– Она что-нибудь рассказала?
– Или она и вправду немая или не знает нашего языка. По крайней мере я ее разговорить не сумел.
Инспектор Блэк шумно поднялся из-за стола, бесцельно прошелся по кабинету.
– Мне неловко просить, дружище… Понимаешь?
– Понимаю, – сочувственно вздохнул Элиас, хотя не понимал ничего.
– У нас с Изабеллой медовый месяц. Я копил на него два года, уже оплачены и билеты на паровоз и отель и театры и платья. Второго такого шанса у нас не будет, судьба жены инспектора тяжела, малышка еще узнает это.
– Сочувствую, Гордон. Тебе нужны деньги?
– Дело в другом. Старина Вайс… ты знаешь, он недалек. Если нужно угомонить пьяницу или прочесть нотацию скандалисту, он справляется, и храбрости парню не занимать. Но с убийством ему не совладать. А ты все-таки офицер.
– Отставной, господин инспектор.
– Бывших офицеров не бывает, лейтенант Хорн. Я приказываю как старший по чину и прошу как друг оказать всемерное содействие в расследовании дела об убийстве гражданина Сяо-Луна. Приказ уже оформлен, с комиссаром вопрос согласован, отчеты будешь высылать мне ежедневно, через две недели я вернусь в Покет. Согласен?
Элиас колебался недолго. Пара росписей, короткий диалог с Вайсом – у пожилого сержанта по счастью хватило ума понять, что с расследованием он не справится. И лейтенант Элиас Хорн стал внештатным сотрудником на договоре с правом просить содействие у полиции города Покета. Синий оттиск печати завершил дело.
До улицы Паломников Элиас отправился пешком, ему хотелось понаблюдать за городом. Однако Покет жил так, как будто ничего не случилось. Лязгая и дребезжа прокатилась конка – один маршрут от ратуши до порта. За вагоном гнались мальчишки, норовя проехаться на «колбасе». Газетчики выкрикивали последние новости, разносчики продавали моченые яблоки и горячие пирожки, спешили на рынок домохозяйки с пустыми корзинами, пробегали шалые гимназисты, прогуливались бонны с колясками и горничные с собачками. Словно старый китаец и не рождался однажды в своей Поднебесной и не отправился на рассвете к своим раскосым богам…
Джимми у лавочки имел вид лихой и бравый, отваживая любопытных. На Элиаса страж порядка посмотрел строго, но документ с печатью убедил его.
– Нет, господин лейтенант, в помещение никто не входил. Тело вывезли в морг, доктор Граббе к вечеру пришлет заключение. Девушка там, внутри.
Ароматный полумрак лавки отдавал кровью. Под ногами похрустывал мусор, еще вчера бывший игрушками – бамбуковые палочки, жесткая бумага, осколки зеркал и фарфора, детали крохотных механизмов. Порванный пополам, жалко свисал воздушный змей. Газовый фонарь треснул, клочья света проникали сквозь стекла витрины. Очерченный контур тела кое-где побурел и затерся шагами. На стойке лежала конторская книга, китайские иероглифы мешались там с цифрами и понятными буквами – адреса, номера и суммы, ни единой фамилии Хорн не нашел. Раздался звон, китайские побрякушки, подвешенные над прилавком, задребезжали в такт робким шагам. Элиас обернулся и увидел дочь старика. Юэ была бледна, черные пряди растрепались, выбившись из прически, рукава розового ципао покрылись кровяными разводами, тонкие пальцы дрожали. Синие глаза смотрели прямо и безразлично, дорожки слез тянулись к мягкому рту. «Она совсем некрасива», – некстати подумал Элиас, и тут же оборвал себя – девушка только что потеряла отца, ей больно.
– Сочувствую вашему горю, госпожа Юэ. Могу ли я что-нибудь для вас сделать?
Потупив глаза, девушка едва заметно покачала головой «Нет».
– Вы понимаете меня?
Робкий кивок «Да».
– Мне поручено расследовать дело о гибели вашего отца. Можете быть уверены, преступники будут найдены, их постигнет заслуженная кара.
Молчание.
– У вашего отца были враги? Кто-нибудь угрожал ему? Вы видели человека, который напал на него этой ночью, встречали его раньше? Представляете, что послужило причиной подобной жестокости? Простите, госпожа Юэ, я вынужден задавать эти вопросы.
По щекам девушки скатилось несколько слезинок, рот задрожал. Элиас понял – еще немного, и она разрыдается или, того хуже, упадет в обморок. Бог его знает, как это принято в Китае, но в Покете обходятся без церемоний! Не задумываясь, Элиас расстегнул шинель и набросил теплую одежду на плечи девушки.
– Вы многое пережили сегодня, вам просто необходимо подкрепиться. Пойдемте со мной!
В кафе мадам Жозефины поздним утром пустовали все столики. Поэтому почтенная хозяйка не стала протестовать против странного вида гостьи. И какао подала тотчас – густой, горячий, со сливками, с пенкой, с изумительными маленькими пирожными на тарелочке.
– Попробуйте, вам сразу станет легче. Не стесняйтесь пожалуйста! Ну!
Отвернувшись к окну, чтобы не смущать девушку, Элиас исподволь наблюдал за ней – как деликатно она ест, маленькими глотками отпивает сладкий напиток, хотя явно голодна. Как просыпается под кожей румянец, как поблескивают во рту аккуратные зубки – кто придумал, что китайские женщины их чернят? Машинально, не отвлекаясь от размышлений, Элиас сложил из салфетки журавлика – в южном порту одна гейша в перерывах между утехами научила его мастерству оригами. При виде бумажной птицы Юэ бешено закивала. «Да, да, да!» говорило ее лицо. Девушка выхватила из подставки на столе зубочистку, обмакнула ее в гущу какао и прямо на блюдце нарисовала странную птицу с шестеренками вместо глаз. А потом ухватила Элиаса за рукав и потащила назад – тот едва успел крикнуть хозяйке «запишите на счет».
В лавочке взволнованная Юэ жестами попросила помочь – снять со стены большой шелковый экран, расписанный аистами и бамбуками. За ним оказалась дверь, украшенная щитком с иероглифами. Тонкие пальцы Юэ выбили замысловатую дробь и замок щелкнул, открывая проход. Тотчас сам собой зажегся газовый рожок, осветил комнатку, выглядящую уютной по сравнению с хаосом лавки. Там были птицы.
В первый момент Элиас подумал, что в клетках сидят настоящие соловьи и щеглы, но тут же понял ошибку. Игрушки, десять или около того клеток с фигурными прутьями. Элиас поочередно рассмотрел их, ощущая спиной внимательный взгляд девушки. Может ли быть, что старика убили из-за дорогой безделушки? Сколько стоит одна птица – соверен, три, пять?
Последнюю мысль он произнес вслух. Юэ написала в воздухе цифру. Сто золотых монет. Стоимость рыбачьей фелуки на дюжину гребцов, с сетями, кедровой мачтой, компасом и бочонками под треску. За что?! Кто в городе может позволить себе выложить столько золота за игрушку?
Недоумевая, Элиас взял в руки ближайшую клетку – там сидела желтая канарейка. Сама птица оказалась металлической, под пышными перышками ощущался жесткий каркас. И на брюшке у нее был ключ, такой крохотный, что лейтенант едва зацепил его ногтями. Оборот, другой, третий… Механическое тельце затрепетало. Птица расправила крылышки, встряхнулась, словно живая, спорхнула в клетку и зачирикала. Пение ее походило на мелодию музыкальной шкатулки – томительное, нежное, с капелькой грусти. Элиас вдруг вспомнил милое личико Мери, своей невесты. Она отказала жениху безо всякой причины, Хорн вспылил и отправился в армию, уехал с хайлендерами в бунтующий Раджпутан. А Мери в тот же год умерла от туберкулеза – она узнала, что заболела, и решила не становиться обузой любимому человеку. Легкий вздох привлек внимание лейтенанта, он взглянул на Юэ и увидел, что девушка покраснела, словно бы от стыда. Надеюсь, китайцев не учат читать мысли?
Закрыв клетку, Элиас захотел завести другую птицу, но девушка воспротивилась так решительно, что лейтенант отступил. Остальные игрушки тоже оказались под запретом. Элиас пожал плечами и не стал настаивать. Один из ящиков комода, стоящего в углу комнаты, оказался заполнен золотыми монетами – похоже Юэ обеспеченная наследница… если, конечно, она не убила отца сама. Впрочем, огорчение девушки выглядело непритворным, а хрупкие пальцы вряд ли могли бы удержать револьвер. Второй ящик оказался полон непонятных деталей – барабанчиков, утыканных шипами, молоточков, шестеренок, колесиков. В третьем хранились принадлежности для письма и лежала конторская книжица. Адреса, иероглифы, цифры. Четырнадцать адресов. Четыре из них перечеркнуты. Два знакомы – на бульваре Цветочниц в собственном доме проживал скрипач Циммер, виртуоз и брюзга, а усадьба «Рай», находящаяся в получасе езды от Покета, недавно перешла в полную власть младшего Гавестона….Ими-то мы и займемся.
