Я знаю, тут дело просто в моем воображении, но от этого оно не менее реально, когда я чувствую у нее на языке вкус пизды. Если это всего лишь пизда, я не против, поэтому разрешаю ей бегать языком мне по нёбу, пока ей ввинчиваю. Сладковатый фруктовый вкус, совсем не похоже на рыбную дрянь, которой она обычно пахнет… однажды обнаружат, что сок, который женщины расходуют так небрежно, содержит в себе все витамины, необходимые для предотвращения выпадения волос… если только потребуется отыскивать какое-то оправдание для облегчения мук совести американцев, этим злоупотребляющих.
Не могу я ебать Таню одним только хуем… обнаженность ее слишком ошеломляет. Мне нужно чувствовать ее, играть с ней, совать в нее пальцы. Я обхватываю Таню обеими руками, под жопу и между бедер, играю с этой ее распахнутой фиговиной, а сам тараню ее хером. Щекочу ей очко, тычу, жму, щиплю… наконец, не вынимая хуя, вставляю ей в конийон еще и пальцы. Таня считает, что это великолепно… ни писка от нее, ни слова…. она елозит по всей тахте; она как живая корзинка змей…. Мы перекатываемся и перекатываемся, и ни разу она не расслабляет этих своих теплых голых ног. В ней мой хуй, и она не станет рисковать, чтобы его оттуда отняли. Мы чемпионы по гимнастике.
Таня не хочет, чтоб я забывал о ее растущих буферах…. они у нее не очень издавна, и она ими гордится, как голубица. Мне надо с ними играть; я должен кусать их, время от времени пожевывать соски, иначе она решит, будто я ее не ценю. Только ради этого Таня иногда перестает ебаться…. чтобы ее титьками поиграли. Недолго, конечно… десять минут, и ей уже довольно. Затем она снова станет совать твою елду себе под хвост, катать тебя. Подозреваю, она по-прежнему верит, что они вырастут, только если с ними играться, а я почти уверен, что она к ним применяет какой-нибудь якобы проявитель… Черт, я был старше ее, когда на своей елде такое пробовал…. Поначалу думал, помогает, но потом решил, что дело попросту в массаже… дрочке, если уж совсем откровенно… которая сопутствовала лечению….
Когда Таня тянет над головой руки и выгибает спину, титьки у нее почти исчезают. Она хочет, чтоб я вынул из нее болт… но лишь на минутку… пока она мне это показывает.
– Посмотри на меня… Я сейчас совсем такая, какой была маленькой. Ты не жалеешь, что не знал меня, когда я была маленькой девочкой? Мне бы все равно пришлось тебе разрешить меня ебать… да, разрешила б! Я была хорошенькой малюткой, с длинными кудряшками… и, бывало, каждый день смотрела, выросли у меня там волосы или нет…. а теперь взяла и все сбрила, как глупо, правда? – Она перекатывается и смотрит через плечо себе на задницу. – Но тогда у меня не было такого крупного тыла. И ямочек в детстве у меня там не было…
Мы исследуем ямочки у нее на жопе… но меня больше интересует та ямочка, что у нее меж ягодиц. Я становлюсь позади Тани на колени, а она раздвигает ноги, когда чует позади мой болт…..
– Вставляй! Суй свой хуй мне в смешную голую дырку и ввинти мне… – Она прячет голову в руки, и голос у нее глушится. – Я вся голенькая и крошечная… когда ебешь меня, можешь вообразить, будто я по-прежнему маленькая девочка…
Пусть Таня в игры сама с собой играет… А мне притворяться не нужно… она и так не больше маленькой девочки, под каким углом ни посмотри, а уж сзади, когда виднеется лишь розовая щелка ее бонн-буш, еще моложе обычного. Позор какой – ебать что-то настолько юное, но очко подмигивает, и Жан Жёди неуправляем.
Судя по тому, как у нее растягивается очко, можно решить, что Таню удовлетворит, если там у нее будет лишь голова Джонни…. но она желает всё, весь комплект – и желает от всей души… До упора, все время воет она…. и он входит, я не намерен жилиться с тем, что имею. Затем она хочет, чтоб я поиграл с ее пизденкой… а если не стану, она будет играть с нею сама. Как-нибудь она устроит мне уроки, говорит Таня, как играть с пиздой.
– Я про игры с пёздами знаю все, – говорит она мне. – С большими, маленькими, волосатыми, жирными…. если найдешь такую, с которой не знаешь, как справиться, тащи ее мне… Я тебе покажу.
Потом… уже не до разговоров, она воет от хренозаряда молофьи у себя в прямой кишке – и кончает. Подскакивает сверчком, я при каждом прыжке – за нею, по-прежнему ей ввинчивая… Я полон решимости не вынимать хуй у нее из жопы, но она в итоге валится с тахты и сбегает от меня….
– Проделай такое с Клубочком, она б так испугалась, что пряталась бы от тебя насовсем, покуда родители держали бы ее в Париже, – говорит Таня. – Если я ее тебе раздобуду, ты должен дать мне слово так ее не ебать.
У меня по-прежнему стоит, и Таня играет с моим хером, чтоб он таким и остался. Лежит на спине и подрачивает мне, и я вижу, как из ее лысой фиговины выжимаются молофья и сок. Устричный бульон…..
Таня желает знать все про мать Клубочка и меня. Я ебал ее, правда? На это нет ответа. Ну а ебал ли я ее так, как только что еб Таню? Она у меня отсасывает? Играли ли мы в тет-беш? Такая ли у нее приятная форма, как у Таниной матери? Но я ничего не выбалтываю… Таня способна накуролесить даже без всяких сведений. Что ж, ладно, говорит она…. но мне вовсе не следует считать, будто это секрет. У Клубочка глаз вострый; довольно скоро и она все узнает.
– А она знает, что ты доебывалась до ее отца? – спрашиваю я.
Таню поражает, что я это знаю. Как я выяснил? От Энн? Таня хватает меня за хер так, словно собирается его оторвать….
– Он рассказал своей жене? – требовательно вопрошает она. – Она знает, что́ мы делали?
Об этом я тоже молчок, и Таню раздражает. Как ей себя вести, если она не осведомлена?
– Он дал мне чек, как будто я шлюха, – говорит Таня. – Но я его пока не обналичила, потому что не хотела ничего покупать.
Потом она хочет, чтобы чек был у меня. Она мне его сразу отдаст, чтоб я купил себе что захочу. Если ей платят, будто какой-нибудь девушке из отеля, она тогда и вести себя будет как они, и свои деньги отдаст какому-нибудь мужчине, вздыхает она. И не здорово ли будет мне объяснять это Сэму…. на том чеке моя подпись! Полагаю, мне надо поступить вот как: попробовать его у нее отнять и вернуть Сэму… но для него деньги ничего не значат, и он немного облегчил себе совесть, поэтому ну его к черту. Я говорю Тане, чтоб затолкала этот чек себе в жопу и приклеила его там, первые заработанные ею деньги. Так и сделает, говорит она, если я оберну им себе хуй и осуществлю заталкивание.
Мне все равно любопытно, что Клубочек понимает про Таню и своего отца. Таня довольно долго добирается до сути, которую пока еще ни разу не излагала. Она ее придерживает, говорит она, бережет, чтоб выяснить, как именно Клубочек относится к отцу. Если он хочет ввинтить Тане, у него должны быть и какие-то чувства к Клубочку, как я считаю? Кто ж знает… быть может, они сохнут друг по дружке….
Вот же сука! Я уже вижу, как она тут выстраивает очередную катавасию. Бэкеров очень жалко… если эта грязная пиздявка сядет им на хвост, нипочем не узнаешь, что может произойти. С собой в Америку они увезут поболе, чем коллекцию искусства Бэкеров…
Таня щекочет моим хером у себя под хвостом. Еще минута, и она в себя его воткнет, но я стягиваю ее к краю тахты. Она лежит на этом краю, жопка уравновешена, а худые ноги прямо и врозь. Ступни у нее на полу, фига – шириной с амбарные ворота. Она не шевелится… так и остается, и впускает мой елдак, дает мне себе ввинтить…..
– Клубочек будет ревновать, когда я ей расскажу, – говорит она….
– Зачем, Иисуса ради, тебе ей рассказывать?
Этого Таня не сообщает…. Быть может, и сама не знает ответа. Она елозит поближе к краю тахты, чтобы мой хуй вошел в нее полностью, играет со своими титьками, трясет ими у меня под носом……
– Это я потом пойму… Наверное, отведу ее к себе в комнату и заставлю мне вылизывать. Да, так я и сделаю….. Заставлю ее сосать мне кон и всю эту молофью вотру ей в лицо и по носу размажу, а в чем дело, не скажу до самого конца, пока не отсосет мне. Вот тогда только скажу ей, что ты мне ввинчивал и что она ела твою молофью. Ох, большой Жан Жёди… входи, заходи глубже… и оставь во мне побольше молофьи, потому что позже я заставлю хорошенькую маленькую девочку всю ее съесть….
* * *
В отеле у Бэкеров…. коридорный со своим кухонным английским старается изо всех сил!
– У нас нет «Юманитэ», сэр. Есть «Антрансижан» и «Пари-Суар»[171].
– Нет, – отвечает Бэкер. – Я хочу «Гуманите», хорошее название. Означает же «Человечество», правда?
– Да, сэр.
– Мне нравится название; я хочу эту газету. Закажите мне завтра ее.
Посыльный уходит, обнимая свои чаевые, и через минуту нас приветствует швейцар. Держится он очень солидно, очень уверен, что способен справиться с ситуацией.
– Прошу прощения, сэр. Мальчик мне говорит, что вы желаете «Юманитэ». Вам не понравится эта газета, сэр. Заказать ли вам вместо нее «Матэн»?[172]
– Нет, хочу «Юманитэ». Мне нравится название. Французы – народ восхитительный, великий революционный народ…. Я сюда приехал, поскольку восхищен их вольным духом. Я хочу вашу газету о человечестве.
