– Но королева…
– За нее примет решение король, как и за себя. Она будет под воздействием чар и будет помнить только то, что ей внушат. Он так же будет зачарован, и пребывать в уверенности, что ему удалось исполнить долг. Сразу никто не кинется, а к моменту когда обнаружится беременность, все следы развеются.
– Нет. Я не могу.
– Тогда смирись с тем, что ты наследник престола. Единственное, что тебя отделяет от него это – пока не рожденный сын Гийома
– Но я не смогу так. Может все же можно провести какой-нибудь ритуал. Я согласен на все,– не видя выхода и начиная сдаваться, растерянно произнес Георг.
– Нет другого пути,– тут же выпалил Гатине.
Воспользовавшись тем, что парень смотрит в пол, он устремил многозначительный взгляд на Волана. На что тот только легонько пожал плечами. Словно хотел сказать – 'как знаешь'.
– Георг, есть только два пути,– убедившись, что темный будет молчать, более спокойно продолжил Жерар.– Каким из них пойти, решать тебе.
– Когда?
Гатине бросил вопросительный взгляд на мастера. Волан в обычной своей манере, с некой ленцой поднес к губам кубок с вином. Затем, как заправский знаток посмаковал и только после этого ответил.
– Через три дня, у королевы будет самое благоприятное время.
– Значит, через три дня,– подвел итог не простому разговору, Гатине.
– А если родится девочка?– И не думал закругляться Георг.
– Тогда ты все так же останешься на распутье и решение опять будет за тобой.
– Гатине, запомни раз и навсегда. Я пойду на это, но как только родится наследник, забудь о моем существовании. Квохчи над кронпринцем как наседка, делай что хочешь, но не смей ко мне приближаться.
– Так и будет, Георг.
– Где мне находиться все это время?
– Тебя проводят. Все уже подготовлено.
Когда дверь за бароном Авене закрылась, Волан поднялся на ноги и сладко потянулся, походя в этот момент на разомлевшего кота, вынужденного вынырнуть из приятной дремы. Потом он прошел к окну, с сожалением обвел взглядом закрытые и забранные разноцветной слюдой створки, явно сожалея, что их никак нельзя открыть. Разговор еще не закончился, а ему хотелось вдохнуть свежего вечернего воздуха. Но ничего не поделаешь, то о чем говорится здесь не должно стать достоянием других ушей, даже если это верные и проверенные люди. Так спокойнее не только Жерару, но и ему.
– Почему ты не сказал парню всю правду?– Обернувшись, спросил он барона.
– Не нужно ему знать об этом.
– Но ведь он сам был готов к этому, а в этом случае я смог бы провести ритуал и помочь.
– Волан, тебе не достаточно того, что я в твоих руках, хочешь еще и его заполучить.
– Нет. Просто на этот раз ритуал отличался бы, так как мне не нужно было бы накладывать чары и на себя самого.
– Сокрушаешься по поводу того, что я не позволил тебе прикоснуться к тайне не подающихся чарам?
– Есть такое дело. После того, как между мной и Торком наметилась такая гармония, я остался без серьезной работы.
– Не расстраивайся. Обещаю раздобыть тебе оборотня или другого невосприимчивого.
– А вот это ты зря. Друзьям так просто обещаний не дают,– хитро улыбнувшись произнес Волан.
Гатине вдруг понял – он только что см себе создал весьма серьезную головную боль. Довольный собой, темный обернулся к окну и с неким злорадством, распахнул створки. Серьезные разговоры закончены, теперь можно и свежим воздухом подышать. Гатине только обреченно вздохнул.
* * *
– Миледи.
– Что случилось?– Открывая глаза с явным недовольством произнесла Адель.
После того как барон Ител принес весть о ее скором замужестве, она потеряла покой. Тот вечер, когда она столь хладнокровно обдумывала все связанное с бароном Авене, был единственным спокойным в череде последовавших за ним. Как ни странно, в дом она вернулась какой-то умиротворенной, и провела остаток вечера в беседе с дядюшкой Жилем после чего, уснула как младенец. Что послужило тому причиной, было определенно непонятно, но намечающиеся в ее жизни коренные изменения, казалось не произвели на нее никакого впечатления.
Шли дни и постепенно спокойствие духа начало изменять ей. Адель все чаще и чаще, стала ощущать подспудное чувство беспокойства. Ее начали одолевать какие-то кошмары от которых она просыпалась в холодном поту, но как не силилась не могла припомнить, что же именно ей приснилось. Вскоре чувство беспокойства стало преследовать ее и наяву. Ничего определенного просто ощущение чего-то страшного и неотвратимого.
Она потеряла не только сон и покой, она утратила чувство голода, проводя в праздности целые дни в своей беседке. Римме удавалось заставить ее проглотить небольшое количество еды. Апатия овладевшая ей была настолько сильна, что баронесса не ощущала вкуса блюд, любовно приготовленных для нее. За прошедшие пару недель она исхудала настолько, что под глазами появились синяки, трудно было поверить, что вот эта девушка еще совсем недавно буквально светилась здоровьем, а энергия у нее била через край.
Уже через несколько дней, после памятного вечера с бароном Ителом, она знала точно, что с ней происходит. Вот только понимание не принесло облегчения не смогло прогнать беспокойства и ночные кошмары. Она никак не могла простить отцу предательства. Он никогда не признавал ее, пресекая любые попытки дочери пробудить в нем отцовские чувства или назвать ее дочерью. Но при этом искренне любил так, как может любить только настоящий отец. Он обещал, что она сама выберет себе мужа по сердцу и по душе, не препятствовал ухаживаниям за нею, но никогда не выказывал своей воли.
Несколько раз он заводил с нею разговоры о замужестве, держась при этом не как любящий родитель, а как сюзерен, устраивающий выгодный брак своей воспитанницы. Не сказать что подобранные женихи были недостойными или были ей противны. Нет, это было не так. Но она каждый раз противилась, так как перед ее глазами был пример ее подруги, выросшей в любви, которую не пытались спрятать за маской безразличия. Да, брак Агнессы был устроен ее отцом, но ведь он постарался подобрать не просто выгодную партию, но и достойного жениха. В браке подруга была счастлива, хотя прежде практически не знала своего будущего супруга.
Король же продолжал оставаться холодным, что и послужило причиной неприятия его попыток устроить ее судьбу. До получения вести о свадьбе, именно свадьбе, о помолвке и речи не было, Адель вполне нормально относилась к баронету Гело. Но стоило ее отцу объявить о своем решении, как неприязнь к молодому человеку, вины которого ни в чем не было, стала расти день ото дня. Это чувство еще более усугубило ситуацию, внося еще больший разлад в ее душу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
