— Блин, сколько же их! — прошептал я. — Всю ночь что ли переправлялись?
Танк прошёл метров двести, когда под ним вздыбилось земляное полотно пути, танк подпрыгнул и взорвался.
— Ура! — прокатилось по нашей стороне.
Мина? По нему же никто не стрелял. Скорее всего.
Второй танк обогнул первый, остановился, поведя хоботом ствола. Я невольно вжался в землю. Танк плюнул огнём, пошёл дальше. Правее его — ещё один.
— Шесть, пять, четыре, — считал я пикетные столбики. Четыреста метров танкам до нас, триста.
— Рота! К бою!
— Батарея! К бою!
— Огонь! Огонь! Огонь!
Тявкнула пушка слева, хлёстко выстрелили бронебойщики, затарахтел ручной пулемёт, защёлкали винтовки. Кадет стрелял из автомата.
— Кадет! Отставить огонь! Твоя дистанция — сто шагов и ближе. Понял? Автомат — для ближнего боя!
— Что ж мне сидеть?
— Патронами диск Дегтеря забивай!
Первым же выстрелом пушки у танка сбили гусеницу. Он резко развернулся, подставив бок. Тут же в двигатель ему впечатали ещё два снаряда. Загорелся. Люки откинулись, танкисты выпрыгнули, но тут же попадали мёртвыми — все забыли про пехоту, танкистов залпом из множества стволов чуть не распилили. Споткнулся и замер ещё один танк, задымил. Остальные попятились, стреляя на ходу.
— А! Не понравилось? — закричал я, не сдержав радости.
Немецкая пехота залегла, стреляя. Подтащили пулемёты, миномёт. Разрывы мин и снарядов танковых пушек стали коверкать наши окопы.
— Мельник! Заткни миномёт!
— Понял!
Придурки — расположились на виду со своей трубой. Мельник перещелкал их за пять минут. Оставшиеся залегли, попрятались.
Но через мост переходили ещё и ещё танки. Началась новая атака. Теперь восемь танков и шесть бронетранспортёров ползли на нас, стреляя на ходу из пулемётов, с коротких остановок — из пушек. Перебежками пошла пехота.
Воздух вокруг насытился смертью. Кругом взрывы, пули свистят, взбивают фонтанчики земли вокруг.
— Кадет! На позицию!
Миша пробежал мимо, задев меня.
— Пора! Огонь!
Я выставил автомат, поймал бегущего немца, дал очередь. Тот упал. Попал, нет? Не важно. Следующий! Стрелял, менял рожки, перебегал из окопа в ход сообщения и обратно, стрелял. За танками и не следил больше. Одно осталось — поймать в прицел серое пятно врага, успеть нажать на курок раньше, чем он упадёт за укрытие.
— Старшина! Медведь!
— Что?
— Смотри! Стоит этот недобиток — жизни не даёт! Очередь даём и прячемся. У меня один уже убит.
Танк стоял боком, в какой-то яме. Корпус наполовину скрыт землёй. Башня повернута на нас, плюёт огнём пушка, сверкает искрами пулемёт. А, это наши бронебойщики из него искры высекают, но взять не могут. За танком скапливается пехота. Метров двести до него. Как пройти? Если вот этими воронками? А там пластуном. Я не смогу ползать.
— Кадет! Ко мне! Пришло время тебе стать героем. Готов?
— Что надо сделать? — спросил он вдруг севшим голосом.
— Вот тот танк сжечь. Выходишь оттуда, потом теми воронками, меж ними проползаешь, видишь, там какая-то ложбинка. По ней доползёшь до той воронки. Оттуда закидываешь танк ампулами. Ногу обвяжи вот этим кабелем. На месте будешь, подтянешь к себе мешок с ампулами. Мельник! Иди сюда! Прикрываешь Кадета. Только его! Бережёшь, как свой глаз, понял? Выполняйте! Давайте ваши пилотки!
Кадет обвязал сапог трофейным, тонким телефонным кабелем, несколько раз глубоко вздохнул, как будто нырять собрался, выпрыгнул из окопа, кубарем покатился к первой воронке, из которой нас при взрыве и осыпало землёй.
— Прикрываем огнём! — закричал я.
Замолотил пулемёт, прижимая немцев к земле, заставляя спрятаться за танк. Кадет ещё одной перебежкой перелетел в следующую воронку.
— Молодец, парень! Давай!
Я стрелял тоже. Не надеясь попасть, подавляя, как и пулемёт Степана. Только Мельник попадал. Вот один немец отвалился от танка, рухнув вбок, другой ткнулся головой в землю, завизжал третий, катаясь по земле.
— Давай, Миша, давай!
Танк повернул башню на Кадета. Нет, так не пойдёт!
— В меня стреляй, адское отродье! В меня! — Закричал я, вскакивая в окопе в полный рост, дал очередь до опустошения рожка по башне танка, кинул в него гранату-колотушку. Толку от неё не будет — даже не докинул, но привлёк к себе внимание. Башня танка и оружие пехоты повернулись ко мне.
— Опаньки!
Я рухнул на дно окопа. Сверху — взрыв, застучали пули, меня засыпало землёй.
— Медведь! Старшина! Витя! — звал меня голос Мельника.
— Сержант, — заорал я, хрипло — земля забила рот, — выполняйте поставленную задачу!
Сам раскопал их пилотки, раскрыл их, сунул в каждую по стеклянной ампуле с мутным напалмом, потом обе запихал в противогазный мешок Кадета, вытряхнув из него всё. Обвязал мешок проводом, чтобы ампулы не бились друг об друга.
— Кадет на месте! — крикнул Мельник.
Я привязал конец кабеля к противогазному мешку, отрезав лишнее. Кадет нетерпеливо дёргал шнур. Я дёрнул в ответ, выставил мешок наружу из окопа. Мешок пополз, влекомый кабелем.
— Мельник, следи!
— Старшина! Пушка молчит.
— Сам слышу. Не было бы этого геморроя, если бы она не молчала. Перезарядил автомат, распихал гранаты по подсумкам и карманам, побежал на четвереньках (иначе не получалось — ход так и не углубили) к огневой артиллеристов. Каждые несколько шагов я выглядывал из хода, стрелял в сторону немцев не прицельно, только чтобы отметить положение мешка с «коктейлем Молотова».
Пушка лежала на боку. Расчёт раскидан по всей огневой. Трое были живы. Двоих быстро перевязал, один — тот самый старшина, был просто без сознания. На нём лежал ещё один, с развороченной спиной — он и принял на себя все осколки снаряда. Спихнул погибшего, облил лицо старшины из его же фляги. Зашевелился. Уже лучше. Как там Кадет?
Отсюда было видно, как Мишка распластался на спине в воронке, споро перебирал руками, оглядываясь ежесекундно. Молодец, Мельник — создал вокруг Кадета «мёртвую зону».
— Давай, старшина, вставай! Долг Родине ещё не уплачен!
Командир расчёта только замычал в ответ, но протянутую флягу с коньяком принял, жадно отпил три глотка, вернул. Закопошился, осматривая орудие. Нашу суету враги заметили, пули стали щёлкать по бронещитку орудия. Вдвоём мы перевернули орудие на колеса, одно из которых тут и отвалилось. Пока подставляли «протез» из ящиков, Кадет сжёг танк. Умница! Герой! Танк полыхал, как пионерский костёр, три живых факела бегали подле, а Кадет, раненным зайцем прыгал из воронки в воронку, возвращаясь на свои позиции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
