со многим − но Каш? Это же просто бред! Персонаж детских кукольных представлений. Падший бог, по мнению волхвов и староверцев.
Фес с легкостью прочитал мои мысли.
− В легендах много лжи. Каш является хранителем врат, закрывающих золотые чертоги. Пока он прикован к своему месту − мы в безопасности. Выйти он не может.
− Тогда зачем везти к нему девчонку? Пусть она едет в столицу, там-то ее тварь точно не достанет.
− Дурак, − привычно повторил Ойла.
− Не угадал − царевич, − огрызнулся я.
Стромир потрепал по холке жеребца, взволнованного птицей, внезапно вылетевшей из кустов. Животные чуяли, что предстоит недоброе дело, и вели себя беспокойно и строптиво.
− У Каша есть слуги, как и у всякой древней твари. Но дело даже не в этом. Привозить ему «невест» − обязательство смагов. Взамен Немертвый не вредит людям, живущим в Халькарде и ближайших городах Севера.
− Мерзкое обязательство.
− Иначе нельзя, − качнул головой Фес. – Мы платим малой кровью за порядок.
− Бред собачий! Вы клялись защищать людей, а сами везете одну из них на заклание!
− Заклинание?
Из крохотного окошка показалась светловолосая головка. Ифанка сонно щурилась и пыталась вылезти наружу, не понимая, отчего это она не дома в теплой постели, как положено, а в какой-то трясущейся коробке. Порыв ледяного ветра заставил ее ойкнуть и нырнуть обратно.
− Куда мы едем? Голова путается, в смысле, эти… мысли. Я… где? Вы нашли способ избавить меня от гадкой кляксы, да?
Пытаясь сфокусировать взгляд, она вытянула перед собой руку с меткой.
− Не беспокойтесь, нашли. Но вы должны спать. Вам потребуются все ваши силы, − не скрывая горечи, прошептал Фес. Остальные молчали. Я задыхался, борясь с желанием спихнуть со стропил старого ворона и угнать возок у смагов с этой их пакостной многовековой паутины обмана.
Но вместе с гневом всегда приходил страх.
Я смогу ее защитить?.. Так же, как Селио? Как себя? Чтобы бороться с тьмой, нужны знания, опыт, мудрость – то, чего мне никогда недоставало. Я оставался недоучеником-недоворишкой с длинным языком… Как спасти другого, когда себя не можешь?
− А-а, тогда хорошо. Вас потом вознаградит мой медвежонок-жонок. Он меня та-а-ак любит… − фраза оборвалась на полуслове, Ифанка не могла сопротивляться сильному сонному зелью, которым ей напоила Веленика. Смаги остановились. Убедившись, что наша «невеста» тепло и надежно укутана, Фес вновь подошел ко мне.
− Ты, брат, тоже клялся. И тоже едешь. Потому что смаги обязаны делать сложный выбор, когда другие не могут. Одна жизнь за пять лет. Капля в море. Вынужденная жертва ради спокойствия родных земель.
***
Остаток пути мы провели в мрачном ожидании, прерываемом лишь всхрапами тяжеловозов, да хрустом снежной корки. Чем дальше, тем больше лес редел и вымирал. Нет птиц, нет заячьей барабанной дроби, задиристого скрипа лешего. К моему удивлению и снега с каждым шагом становилось меньше.
− Теплеет, − заметил Ойла, когда на его плечах и коленях остались лишь мокрые пятна.
− Значит, близко подошли, − ответил Стромир. Он снял с груди медный оберег − табличку с дыркой посредине – осторожно спрятал в карман теплых плотных штанов.
Ветки кривых, в бурых пятнах параши деревьев предательски хрустнули под чьей-то тяжелой походкой.
Из мертвого леса, перерождая и без того узкую дорогу, вышли четверо. Разбойники? Очень похоже, если забыть, что на многие версты вокруг нет ни единой души. Эти славные парни будто возникли из пустоты. Воплотились с единственной целью – ограбить нас.
Видом своим они напоминали крыс, вымоченных в самой грязной канаве из существующих. Запах стоял соответствующий. Только оружие, − не виденные мной ранее мечи и булавы из червонной дорогой стали, с изящными узорами и пятнами засохшей крови, − выглядело достойно. Смагам пришлось затормозить.
Низкорослый мужик со свернутым на бок носом заговорил первым. Человеческая речь давалась ему как будто с трудом:
− Ценности на бочку. Или ваши жизни станут наш-шими.
Готов поклясться, выражение его глаз при этом совсем не менялось. У всех разбойников. Одна беспросветная тоска и пустота.
− Мы людей не трогаем. Валите подобру-поздорову, пока головы целы! − сказал Фес, доставая меч.
− А мы давно не ели. Нам бы чего-нибудь поесть, не скупись… сударь.
Разбойники стали наступать, рассредоточиваясь по ходу движения. Нас оцепили в непрерывно и стремительно движущийся круг. Они напоминали хищных рыб − и не только мертвыми глазами. Они хотят есть, повторил про себя я. Повторил и почувствовал холод. Они голодны, а есть здесь нечего.
Их движения были отточены до предела мастерства цирковых акробатов, привыкших выполнять опасные номера. Халькардские лошади пока держались, лишь нервно били мягкую почву копытами. Им не привыкать к опасности. Нам, впрочем, тоже.
Я потянулся за секирой, но Стромир остановил меня, выставив перед собой руку. Он пристально вглядывался в лица нападавших. Одновременно с ним что-то осознал Ойла. Спрыгнув с облучки в грязь, старик вытащил из наплечного мешка веревку, схожую с Паучьим ловцом, но с обычным рыбацким крючком на конце.
− Да как же мы вам деньги дадим, ребятушки? − ласково сказал смаг. − Вы ж не останавливаетесь. Пожалей старого, а ну-ка, глянь на меня, добрый молодец, − он сделал неуловимое движение и самый неповоротливый из четверки оказался в петле.
Рывок. Разбойника выдернули из круга прямо к ногам Ойла. Старый ворон с омерзением плюнул ему на макушку.
− Постой… − хотел вмешаться Фес. Поведение брата выходило за рамки кодекса. Обычно смаги не причиняют вред людям (если только они не жертвы Изначальных, с ненавистью подумал я). Проще было бы отдать остатки тех грошей, что нам выделил Симеон.
− Мы так гхолодны, − булькнул пленник, особо не сопротивляясь и не обращая внимания на плевок. Остальные его товарищи замерли на месте, пялясь на нас темными провалами глазниц.
− Сколько лет вы здесь торчите, убогие? И зачем так далеко полезли? Думали найти в его замке несметные сокровища: серебряные полы, золотые зеркала и горы самоцветов до самой крыши? Мамок хотели порадовать, последний раз на дело разбойное уйдя, да?
Ойла с силой пнул разбойника прочь от себя. Тот неуклюже завалился набок, что особенно удивляло после их проворных танцев. От удара о землю слетела ушанка, и я разглядел мокрое пятно там, где должна была быть макушка.
Волосы свалялись в мясной ком, из которого наружу торчал осколок кости. Мертвец облизнулся, напоминая о голоде. Они все были мертвы. Пятна на шеях и одежде − вовсе не грязь.
