на пожарище.
А Шиза радостно крикнула:
— Привет! — и похлопала по расстеленной куртке рядом с собой, приглашая сестру присесть рядом. Соня не отказалась.
Будто заворожённые, мы смотрели на то, как огонь лез все выше и выше. Выше и выше. И выше. И вот, наконец, первые языки пламени начали лизать нижние ветви Мега-Черёмухи.
— Скоро-скоро, — сказал я, предвкушая все те ништяки, что вот-вот мне обломятся.
Тем временем к дереву стягивались хаоситы. Они останавливались на том расстоянии, где жар был ещё более-менее терпим и точно так же, как и мы, просто наблюдали за происходящим. Десять минут и вот, уже собралась целая толпа.
Двадцать минут и сборище хаоситов стало похоже на толпу фанатья, облепившего сцену.
Полчаса и монстры собрались в настоящее море, — уродливое, копошащееся, бьющееся в кровавом слэме море.
Их было так много, что задние ряды уже поравнялись с домиком, на крыше которого находилась наша ВИП-ложа. Страшно не было. Мы могли убраться отсюда в любой момент. Помнится, я ещё размышлял о том, зачтётся ли нам опыт за убитых тварей, которых раздавит деревом в том случае, если оно таки начнёт падать?
Тем временем ветви разгорелись и, — вжух! — листва и белые цветочки тоже вспыхнули. Огонь снизу уже достаточно иссушил их. По всей кроне прошла стремительная волна пламени; как будто по газону, полному тополиного пуха.
Красиво.
Внушительно, мать его, и мощно.
Пожар начал реветь так, что нам пришлось немножечко повысить голос. Местами Черёмуха трещала и выдавала такие снопы искр, которым позавидует столичный салют на день города.
И в этот самый момент…
— Яр! — крикнул Костя и похлопал меня по плечу. — Там что-то нездоровое происходит!
Я обернулся и увидел очень странную картину. Весь город за нами, — все его улицы и проулки на сколько хватало глаз, — к этому моменту уже заполнили хаоситы. Но вот там, чуть слева, происходила какая-то очень активная движуха.
Монстры всей толпой накатывали за угол, а потом так же стремительно откатывали.
Накатывали и откатывали.
Накатывали и… нихрена себе!
С той улицы, на которую так стремились попасть хаоситы, вдруг прокатилась снежная лавина. Причём… ну… явно магического свойства. С острыми болючими сосульками и ледышками размером с мою голову.
Магическая волна здорово посекла и проредила хаоситов, а следом грянула пулемётная очередь и полетели гранаты.
Взрывы разметали недобитых монстров и тут из-за угла появились виновники всей этой кутерьмы. Люди. Маги. Человек, не соврать, двадцать. И это только авангард, у них за спиной явно был кто-то ещё.
Первая моя мысль: нихрена себе какой поисковый отряд за нами отправили.
Вторая моя мысль: да не. Не может быть. Несколько секунд боя, которые я видел, уже стоили этим ребятам несколько сотен тысяч рублей, а ведь они пробиваются сюда от самого входа. Так что нет.
Здесь явно что-то другое. Что-то другое и очень-очень странное.
— Ребят! — крикнул я, но ребята уже и так смотрели в ту же сторону, что и я.
— Что происходит⁉ — спросила Соня.
— Не знаю! — честно ответил я. — Но…
— Дай угадаю! Хочешь узнать⁉
— Точно! — я аж прихрюкнул от завладевшего мной веселья. — Свалить всегда успеем! За мной!
Твари внизу как раз рассредоточились, — им не терпелось героически подохнуть под градом пуль и заклинаний таинственного отряда, — и улица теперь была полупуста. Один за другим мы спрыгнули вниз и быстро-быстро перебежали в соседнее здание.
— Пригнитесь!
Отсюда обзор был гораздо лучше. Правда, приходилось смотреть урывками, периодически выглядывая из оконного проёма.
Авангард магов перемалывал одну волну монстров за другой и продвигался вперёд. Позади, — настолько я понял, — был ещё один отряд боевиков. А вот по центру, защищённые со всех сторон, спокойно вышагивали двое.
Мужчина и женщина.
Оба белобрысые. Оба со спокойными и очень надменными рожами. На обоих роскошные деловые костюмчики, — женщина тоже в брюках, — которые ну никак не сочетались с тем адом, который творился вокруг.
Женщину можно было бы назвать красивой. Да и в целом можно было бы…
Под жакетом угадывались очертания полной и сочной груди, да и брюки были в обтяжку ровно там, где надо; да вот только эта её холодная фригидная гримаса на корню убивала всё желание. Прямо вот совсем. Ну право слово, об такую, наверное, член отморозишь…
Что до мужика, то у него были усы. Блондинистые, чуть ли не белые. Из-за этого он почему-то напоминал мне молодого подтянутого моржа.
Так… что ещё?
Мужчина нёс на вытянутых руках какую-то бумажку. То ли карту, а то ли рисунок. Дело в том, что он поочерёдно глядел то на бумажку, а то перед собой. Затем снова на бумажку и снова перед собой. Складывалось впечатление, что он сравнивает рисунок с действительностью.
И к слову… да, я угадал.
— Стоять! — крикнул мужик своим воинам и те послушно начали занимать оборону. — Здесь!
По какому-то стечению обстоятельств он остановился ровнёхонько рядом с тем окном, под которым сейчас пряталось моё семейство.
— Тс-с-с, — я прижал палец к губам и удостоверился, что всем всё понятно.
Впрочем, никто даже не думал шуметь. Соня с Лизой сели на корточки и припали спинами к стене, Лёха вообще лёг прямо на землю, ну а мы с Костей расположились справа и слева от окна.
— Здесь, — повторил мужчина. — Посмотри, — и протянул рисунок женщине.
— Действительно, — кивнула она. — Её мазня очень похожа на то место, в котором мы сейчас находимся. Ну а дальше-то что?
Действительно, — подумал я. — А что же будет дальше?
* * *
Роман Романович был знаком с техникой безопасности. Конечно же, не с ТБ предприятий производств общественно питания, а с общими, неписанными правилами выживания.
Всё просто!
Не стой под деревом во время грозы. Не суй рожу на линию спила. Разбавляй спирт в пропорциях два к трём. Откажись, если тебе на спор предлагают съесть ложку корицы и обязательно закрывай рот, если в порыве романтических чувств решил вдруг подставить лицо тёплому летнему дождю, — иначе можешь захлебнуться.
В конце концов, Роман Романович жил эту жизнь не первый день.
А потому в тот момент, когда он закинул замороженную картошку фри в перегретый на газу домашний фритюр и масло из него попёрло наружу, Апраксин-старший не поддался панике.
— Ёптвою! — просто и незатейливо выругался Роман Романович.
Добрая
