— Всеслав Романович! Тут одежка охотничья и обуви полно! Брать?!
— Берите, Лев, берите. Только размеры подходящие хоть на глазок прикиньте и тащите все в наш рыдван… Николай! Ну и зачем вам целый мешок крупы, я спрашиваю? Такой прорвой пшена весь наш экипаж неделю кормить можно! Отсыпьте десяток фунтов и достаточно!
— А–а–й! Ш–шен–ни дада! Нико! Ты зачем мне на ногу ящик ухнул?!
— Дато! Душевно вас умоляю, не устраивайте геволт, мы не на Привозе! Лёва! Не имейте меня за идиёта и скажите, таки нам надо шесть топоров и три котелка, когда нас четверо и никого кроме?! Шо за босяцкие привычки у приличного юноши из хорошей семьи?
— Ни–ко–лай! Отставить брать спиртное!
— Да ни Боже ж мой! Не имейте мыслей за плохое! Я таки возьму пару бутыльков и то исключительно, шоб мы не знали себе проблемы за огонь. А шоб пить, я ни–ни. Ну, если только кошерной и совсем немножко…
Прерывая веселую суету грабежа, где–то за стеной раздалось ржание. Арсенин, быстро оглянувшись по сторонам, сунул револьвер в лицо побелевшему от страха сторожу:
— Кто там?
— К–к–конюшня там, ваша милость, — заикаясь, выдавил охранник. — Ф–ф–фур–ргон там, значит, х–х–хозяйский и п–п–пара лошадок…
— Фурго–о–он… — задумчиво протянул капитан. — Это всяко получше нашего тарантаса будет… Дато! С упряжью разобраться сможешь? – проводив уходящего абрека взглядом, Арсенин, достав из кармана портсигар, присел на ящик. — Перекур! – и тут же повернулся к сторожу. — А табак в этой богадельне где? Пока Дато с лошадками разбирается, надо успеть запасец в дорогу сделать.
Ожидание несколько затянулось. К тому моменту, как перед распахнутыми настежь дверями лавки замаячили фыркающие кони, капитан успел выкурить три папиросы, вспомнить про чай и кофе, устроить небольшой разнос Троцкому за разлитое по полу варенье, а Корено — за выпитую тайком фляжку бренди.
— Все, господа налетчики, отдых закончен! — чуть злорадно хмыкнул Арсенин при виде подъехавшего фургона. — Карета подана и сейчас мы все дружненько перекидаем награбленное из пролётки в фургон, а после я с хозяином рассчитаюсь.
Преувеличено устало кряхтя, Корено нехотя поднялся с груды мешков и, кидая тоскливые взгляды на штабель ящиков с вином, понуро поплелся к выходу. Следом за ним, грызя на ходу кусковой сахар, семенил Троцкий.
— В общем, так, любезный, — Арсенин, измотанный получасовым авралом, раскинул поверх прилавка несколько десятифунтовых купюр. — Эти деньги я оставляю хозяину, как плату за взятый нами товар. Как я по ценникам прикинул, тут хватает, даже с избытком. Фургон и лошадей хозяйских мы забираем, взамен оставляем господскую пролетку и пару дивных рысаков. И смотри мне! Чтобы всё до последнего пенса хозяину досталось! Вернусь – проверю… Да! Посты на выезде из города есть?
— Е–есть, сэр! П–по д–дороге на Хомстрейн–вилледж, парни из третьей Ирландской стоят. Н–но вы их не бойтесь, — осознав, что убивать его не сбираются, сторож чуть повеселел и даже стал меньше заикаться. — Сунете им пару бутылок крепкого, они и забудут, что вообще вас там видели. А как развилку проедете, так поди пойми, куда вы отправились, в Зулуленд или в гости к бурам в Оранжевую…
Сторож оказался провидцем. Постовые ирландцы — трое рядовых и капрал с похмельной физиономией — ничуть не удивились фургону с четырьмя мужиками в измятой колониальной охотничьей одежде и, получив от Арсенина емкости с виски, лишних вопросов не задавали. Точнее, обзаведясь спиртным, вопросов не задавали вообще, поскольку содержимое бутылок занимало их гораздо больше, чем какие–то путешественники и их цели за пределами Дурбана.
Через пару часов Туташхиа ловко пристроил фургон в хвост неспешно бредущему каравану из трех таких же фургонов, катившихся в нужном им направлении. Мера предосторожности оказалась излишней. На последующих двадцати милях английские посты и разъезды встречались еще несколько раз, но ни один из них своим вниманием фургон не почтил. Часа в четыре пополудни беглецы, воспользовавшись удобной развилкой и, отстав от каравана, направились вглубь буша. Ночь накануне прошла очень уж бурно, и отдых требовался всем.
После сооруженной на скорую руку походной трапезы Арсенин задумался, кого же назначить вахтенным, то есть — часовым, учитывая, что все измотаны до предела. В ожидании, пока капитан примет решение, Корено предложил тянуть жребий, но Туташхиа, высказавшись в свойственной ему рубленой манере, эту мысль отмел. Смысл его короткой речи сводился к тому, что он покараулит дотемна, а вот после и жребий тянуть можно.
Арсенин проснулся, когда вокруг еще царила темнота и только языки костра освещали небольшой пятачок подле фургона. Троцкий колдовал над котелком, Туташхиа что–то вполголоса втолковывал Корено, заставляя того в который раз разбирать и собирать винтовку.
— Ну что, господа, — произнёс Арсенин, неторопливо разминая папиросу после сытного ужина, — подведём итоги. Из Дурбана мы выбрались, провизией и снаряжением в дорогу запаслись, теперь думать надо, как до родных краёв добираться будем. Я предлагаю выдвигаться до Лоренсу–Маркиш, оттуда до Египта, а из Каира уже и до Одессы рукой подать. Можно, конечно и от португалов уплыть, но, боюсь, когда мы до Суэца доберёмся, там нас уже розыскные листы поджидать будут. Да и на взятки нейтралам никаких денег не хватит. Вот мой план вкратце. Какие будут предложения у вас, господа?
— Если иметь слов за наш гембель, таки, может, имеет смыслу прогуляться до буров? – вопросительно взглянул на капитана Корено. – Бюргеры имеют проблем с лимонниками и будут рады людям, знающим толк за пострелять!
— Ну да, ну да… — невесело усмехнулся Арсенин. — Явимся к бурам и, словно богатыри былинные враз всё вражье воинство положим. Мой юный друг! Мне понятны души вашей прекрасные порывы, но! Как бы там дело ни было, война эта чужая, и за невесть чьи интересы мне под пули ни свою, ни ваши головы подставлять резона нет. Еще предложения будут?
— Нет, батоно капитан, — выпустил струйку дыма Туташхиа. — Вы здесь командир. Куда поведете нас, туда и пойдем. Я так думаю.
— Ну что ж, коли возражений нет, будем действовать по моему плану, — задумчиво обронил Арсенин. — Теперь распоряжения по команде: я попробую по звездам курс вычислить, Туташхиа – спать! Это приказ. Корено и Троцкий – провести баталёрскую ревизию взятого нами груза. Всё. Разойтись по заведованиям.
Пытаясь вычислить необходимое направление с помощью часов и звездного неба над головой, Всеслав не сразу обратил внимание на тихую перебранку Корено и Троцкого, выяснявших, кто кинул в фургон никому ненужную вещь и что с нею делать дальше.
— Лёва! Я уважаю ваши интерэсы, как у культурного человека, но за ради Бога скажите, сколько вам заплатил етот чумодан, шо вы так ласково упихали его до нашей новой робы? — возмущался Корено, потрясая в воздухе прямоугольным предметом из коричневой кожи.
— Коля! Не брал я никаких чемоданов! — недоуменно пожал плечами Троцкий. — Одёжку брал, консервы брал, чемоданы – не брал. Надо Дато спросить, может, он взял? И кстати, это не чемодан, а портфель, в них большие люди документы носят. Ты погляди, чего в нём лежит.
— Тут имеется замочек на шухере, — присмотрелся к портфелю Корено. — Но я себе возьму на время етот ножичек и устрою над ним похохотать. – Николай вынул из общей кучи приличных размеров тесак и склонился над своей находкой. – Таки, готово! – довольно скалясь, фыркнул Коля, после того, как замок, печально заскрежетав под стальным лезвием, раскрылся. — О! Лёва! Вы таки были совершенно правы, сей пОртфель набит бумажками, как старый ростовщик – монетой! Но они нас не уважают и все писаны не по–нашему. Мы имеем пойти до капитана, и показать ему енту библиотеку, шобы он читал ее по–басурмански. Или ты тоже имеешь слов за эту писанину?
— Не–е, — поморщился Троцкий мельком заглянув в бумаги, — там цифр много, а у меня от них изжога и голова болит. Однозначно – капитану!
— Мда… — хмуро проворчал Арсенин, бегло пробежавшись взглядом по документам. — Мало того, что мы кучу народа в выси горние отправили, так, помимо уголовщины, мы теперь и под воинский шпионаж попадаем. А это петлей пахнет, в лучшем случае – расстрелом. Да будет вам известно, господа, у меня в руках – секретная переписка Дурбанского коменданта, военные планы и доклады агентов… Хотя в нашем положение всё едино, один черт попадаться бриттам не с руки. Ладно, ребята, заканчивайте с барахлом возиться, да ложитесь спать. А я пока покараулю да бумажки эти полистаю.
В течение всего утра Арсенин был непривычно молчалив, чересчур задумчив и во время завтрака не проронил ни слова. Когда закончились приготовления к отъезду, капитан взмахом руки подозвал к себе товарищей.
— Тут вот какое дело, ребята, — с явной неохотой начал Арсенин. — Как ни крути, а на путешествие дальнее деньги нужны, а их у нас маловато. Хотим мы этого или нет, а по пути еще не раз на большую дорогу выйти придётся, — капитан обвел взглядом свою малочисленную команду и, с удивлением констатировав, что данный вывод особого протеста не вызывает, продолжил: — Но есть еще вот какое дело. Я в комендантских бумажках вычитал, что через неделю британцы бурам большую каверзу устроить собираются. Верстах в пятидесяти от границы с португалами есть деревушка – Сайлент–Хилл. Не знаю зачем, в бумагах про то ни слова, но через восемь дней в этой деревеньке должны встретиться две команды буров. Одни матрицы–клише для печатания денег принесут, другие их в свои республики потащат. Но вот незадача, те буры, что клише принесут, в деревне будут уже через семь дней, и там их будет ожидать команда… но из британских агентов. Вот я и думаю, что до Сайлент–Хилл мы дней за шесть–семь доберемся, благо, она как раз на пути у нас лежит, и если мы бурам поможем, те в свою очередь, и нам подсобят до Египта добраться. Приказывать никому не могу, потому как дело крайне рисковое. Англичан человек шесть намечается, но все головорезы отменные и, если дело до драки дойдёт, биться будут насмерть. Вот только чем быстрее мы до Отчизны доберемся, тем быстрее людей наших и «Одиссей» из плена вызволим. Что скажете, господа команда?
