есть.
— Я скучаю по тебе.
И, как и комментарий про говно, это тоже не должно было прозвучать.
Он не ест. Он просто смотрит на меня, опираясь локтями на остров, хотя сам приготовил себе тарелку.
— Тогда исправь это. Собирай свои вещи и переезжай обратно.
— Тебе нужно время.
— Ты мне нужна.
— У тебя произошли серьезные перемены в жизни, — мой следующий аргумент.
— Это все равно не меняет того факта, что ты мне нужна. Если уж на то пошло, то именно сейчас ты мне нужна больше всего — когда я переживаю это дерьмо.
— Я бы хотела, чтобы я была тебе нужна, когда все началось, — пробормотала я. — Или хотя бы сказал мне.
— Если бы я мог вернуть все назад, я бы это сделал.
— Но ты не можешь.
Его лицо опускается.
— Скажи мне вот что: ты доверяешь мне?
Я сглатываю.
— Ты доверяешь мне, Сьерра?
Я качаю головой.
— Я больше никому не доверяю. — Ни моей семье, ни моим бывшим, ни даже женщине в Sephora, когда я зашла туда на прошлой неделе.
Моя новая жизненная философия — «Не доверяй никому». Может, мне стоит сделать татуировку.
Его губы изгибаются вниз.
— Никогда не сомневайся в своем доверии ко мне.
Я поднимаю вилку, но через несколько секунд роняю ее.
— Я никогда не сомневалась в тебе раньше, но ты не можешь честно стоять здесь и защищать то, что ты сделал, говорить, что это не повредило нашему доверию.
Он кивает.
— Ты права, но я никогда не поставлю под угрозу наши с тобой отношения ради нее или любой другой женщины. Я обещаю.
— Может быть, ты хочешь получить свой торт и съесть его тоже?
— Неверно. Если бы я не любил тебя, если бы хотел другую женщину, я бы не стал решать эти проблемы, умолять тебя не бросать меня.
— Я знаю, — шепчу я. Я откусываю большой кусок, желая, чтобы этот разговор закончился. Моя голова должна быть ясной, когда мы сядем и по-взрослому поговорим о наших отношениях.
— Как тебе проживание у Рекса?
— Не так отвратительно, как я думала. Он на самом деле довольно чистый.
— А другой парень? Сосед по комнате?
Я продолжаю сосредоточивать свое внимание на яйцах.
— Что насчет него?
— Не играй со мной в жеманство.
Я поднимаю на него взгляд.
— Что, если я трахалась с ним?
Он вздрагивает.
— Прости?
— Что, если я трахалась с ним?
Его лицо ожесточается.
— Не шути со мной, Сьерра. — Его вилка стучит о тарелку, когда он роняет ее и обходит остров, хватая мой табурет и поворачивая его так, чтобы я оказалась лицом к нему. — Если ты хочешь мальчика, который играет в пивной понг со своими друзьями и не знает, как угодить кому-то, кроме себя, то вперед, но мы знаем, что это не то, чего ты хочешь. Правда? — Он кладет руки на мои бедра.
Мой желудок выворачивается наизнанку, пока я пытаюсь сохранить самообладание.
— Я ничего не говорила о свиданиях с ним. Я перестала путать секс с любовью.
Он отпускает резкий смешок.
— Тогда почему ты здесь, а? Почему прошлой ночью ты была в моей постели, а не в его двухъярусной кровати с простынями Человека-паука?
— Я ненавижу тебя, и если ты забыл, я попала в твою постель не по своей воле.
Он проводит рукой по моему подбородку, поднимая его, и крепко сжимает руку, лежащую на моем бедре, ухмыляясь.
— Ты бы предпочла оказаться в его постели прошлой ночью?
Я задыхаюсь.
— Да.
Я не уверена, как этот подлый придурок это делает, но каким-то образом, каким-то образом, он — или его руки — убеждают меня встать в то же время, когда его рот встречается с моим.
Его язык проскальзывает в мой рот, на вкус как кофе, ваниль и мужчина, по которому я чертовски скучала. Наши колени ударяются друг о друга, когда он прижимает меня спиной к той самой стене, у которой мы были в первую ночь секса. Это воспоминание только сильнее заводит меня.
Несколько секунд назад я лгала о том, что хочу переспать с другим мужчиной.
Теперь он проводит рукой по моей футболке, его пальцы исследуют мой живот.
— Ты хочешь быть в моей постели. А не в его. Ты лжешь. Признай это, — вырывается он у меня изо рта, его рука опускается к поясу моих трусиков, трусиков, которые намокли и ждут его рук, его рта, его члена — чего угодно.
Я игнорирую его, и его руки двигаются, когда я стягиваю с него шорты.
— Признайся, что ты лжешь, — повторяет он, слегка отстраняясь.
Я не признаюсь.
Он стягивает штаны, делая шаг назад.
— Тогда, никакого члена для тебя.
— Ты шутишь? — огрызаюсь я, мое сердце набирает скорость.
— Нет. — Он борется за то, чтобы контролировать свое дыхание, не дать своим рукам коснуться меня, и никак не может справиться со своей эрекцией.
Я отпихиваю его назад.
— Я не хочу касаться никого, кроме тебя, ублюдок. Хочешь знать почему? — Я не жду, пока он ответит. — Потому что я, блять, люблю тебя!
Он ухмыляется.
— А вот и моя девочка.
Я визжу, когда он обхватывает меня за талию, поднимает на руки — мои ноги обвиваются вокруг него — и ведет нас в спальню. Я бросаюсь на кровать, подпрыгивая, пока он раздевается. Он ползет по кровати, стягивая с меня рубашку, откидывает трусики в сторону, и два его пальца погружаются в меня. Моя спина выгибается, когда он работает со мной, и в тот момент, когда я уже готова потерять сознание, он снимает их вместе с трусиками и располагается между моих ног.
Я стону, когда он проникает в меня.
— Единственная девушка, которую я хочу видеть в своей постели. — Он вырывается и впивается в меня. — Единственная женщина, внутри которой я хочу видеть себя. — Еще один толчок. — Единственная женщина, которую я когда-либо буду любить. — Еще один толчок. — Единственная женщина, с которой я хочу провести остаток своей жизни.
Его толчки становятся такими грубыми, такими жесткими, как будто он проталкивает свои слова все глубже и глубже внутрь меня, так что у меня нет выбора, кроме как поверить им.
Глава 36
Малики
Быть снова внутри Сьерры — это как вернуться в рай после наказания в аду.
Ни за что на свете я не пожелаю никакой другой женщины, кроме нее. Она идеальна — упрямая, как черт, но, черт возьми, идеальная.
Мы потеем на простынях, пытаясь перевести дыхание, но каждый раз, когда я
