Кто-то с силой хватает его за запястье и заставляет следовать за ним.
Шаги даются тяжело. Каждый стоит огромных усилий. Невозможных стараний и полыхающего костра в колене. Вот только тот, кто тянул его, совершенно не интересовался мнением Крысы. Он взял его на буксир и тянул вперед. Все дальше и дальше. А парень не мог сопротивляться. Не мог кричать.
Постепенно идти стало легче. Страх отступал.
Теперь они бежали. Не разбирая дороги, мчались сквозь яркий свет. Куда – путник не знал. Не мог понять. Надеялся на своего спутника, как частенько опирался на Лису.
Потом он упал. Или его опрокинули навзничь. Крыса точно не знал.
Он тяжело дышал и чувствовал под собой каменную кладку. Ту самую, что уже давно начала его раздражать. Холодную и неприятную. Чужую.
Внутри у парня царил настоящий хаос. Страх, занимавший все его мысли, неторопливо покидал Крысу. К нему медленно возвращались чувства, а вместе с ними и невероятная усталость и боль. Старая и новая. Неприятная.
У Крысы ломило тело. Зудело в боку. В колене пульсировал огонь, да и плечо казалось путнику совершенно чужим. Не своим.
Постепенно к парню возвращалось зрение. Да так невыносимо, что хоть на стенку лезь. Свет, оглушивший его, понемногу сходил на нет. Он уже начал видеть очертания, когда к нему обратился его спутник:
– Ну что, живой? – тихий голос принадлежал серкулусу.
Он, так же как и Крыса, скорей всего, тоже лежал на шершавых плитах. Парень точно не знал. Когда свет ушел из его глаз, он понял, что вокруг непроходимая темнота и ни зги не видно. Свет от фонариков, хоть как-то разрывавших извечное царство тьмы, бесследно пропал, как будто его и не было. Светодиоды, по-видимому, не пережили встречи.
– Да, – глухо прошептал Крыса, едва двигая губами.
– Попали мы в засаду, – едва слышно прошептал Дэз. – Гадость какую-то разбудили. Не знаю. А ты совсем очумел со своими эронийскими корнями. Глазами засветил. Совсем рехнулся. Потом сразу столбом встал, и тебя эти твари хорошенько саданули.
– Я их не открывал, – зачем-то соврал серкулусу парень.
– Для этой дряни достаточно того, что они у тебя вообще есть, – не стал уличать Крысу во вранье Дэз и более примирительно добавил: – Ладно уж. Раз выбрались – уже хорошо.
Парень все еще пытался прийти в себя. Все так быстро случилось, а он не смог ни на что толком отреагировать. Вот тебе и хваленая реакция закаленного на Изнанке путника.
Он попытался подняться, с трудом опираясь на больную руку.
– Лежи, – тяжелая ладонь легла Крысе на грудь, мгновенно пригвоздив его к каменной плитке пола. – Ты же не хочешь, чтоб все повторилось?
Путник судорожно сглотнул. Впечатления ярким калейдоскопом все еще прекрасно стояли у него перед глазами.
Внезапно он вспомнил один странный момент всего их поспешного бегства.
– Где все? – он и так знал ответ на заданный вопрос, но это знание пугало путника.
– Разминулись, – сухо ответил ему серкулус.
– А как же…
– Не пропадут, – отрезал Дэз.
Они замолчали. Надолго.
Пугающая темнота понемногу отступала. Нервное напряжение покидало парня. Они так долго лежали на плитах, что Крыса начал ловить себя на том, что медленно засыпает. Какое-то время он пытался бороться с сонливостью, но разговаривать с серкулусом ему совершенно не хотелось, а отвлеченные мысли никак не собирались в его голове в нечто единое и, к тому же, совсем не желали обретать хоть какие-то очертания. Все смешивалось и переставало существовать. Исчезли границы. Темнота окончательно окутала его, и Крыса перестал чуствовать себя.
– Не спать. – Чья-то тяжелая рука вытянула путника из спасительного забытья. – Жизнь проспишь.
Крыса, вырванный из объятий дремоты, с трудом начал приходить в себя. Боль, временно отступившая, вернулась обратно. Она пронзила парня, заставив его от неожиданности приглушенно застонать. Потом он сжал зубы, чтобы еще один возглас не вырвался у него из груди.
– Чтоб тебя, Крыса, – лучик света ударил вначале на его лицо, перекочевал на плечо, а потом спустился вниз по телу. – В рубашке ты родился, боец невидимого фронта. Можно сказать – отделался легким испугом, после такой-то встряски. Вот только колено мне твое не нравится. Болит жутко, верно?
Крыса не ответил – просто не было сил что-либо говорить. Усталость свинцовым одеялом лежала на его голове, а тело горело нестерпимым огнем.
– Отравила, гадина, – чуть погодя отозвался серкулус. – Вот оно что… Только не вздумай засыпать. Хуже будет.
Сквозь сумеречную завесу, плотным ковром окутавшую путника, парень видел, как в скупом электрическом свете широкоплечая громада серкулуса принялась колдовать над ним. Щелкнула сумка. Открылась пластиковая коробка. Дэзмунд Смитт что-то достал оттуда. Поднес к нему.
Плечо отозвалось нестерпимым жаром. Крыса от неожиданности даже охнул. Глубоко и часто задышал. Потом такая ужасная боль в колене, что слезы самопроизвольно выступили на глазах. Он взвыл, но звук его голоса застрял еще на подходе – серкулус зажал ему рот.
– Потерпи, сейчас пройдет, – донесся до него голос экзекутора.
И точно в подтверждение слов, боль, так нестерпимо трепавшая парня, понемногу стала утихать. Сначала успокоилось плечо, а потом постепенно – колено. Только не до конца – видимо, рана там была посерьезней, чем на его руке.
– Ожил? Вот и отлично. Я тебе сейчас колено перевязываю. Потрепало его неплохо. Ты, главное, помолчи. Тебе сейчас говорить вредно. – И в подтверждение слов Дэзмунда Смитта у Крысы заныло где-то в районе ноги – кто-то действительно делал перевязку.
– Это была аура эстерции, – решил ответить на так и не заданный вопрос серкулус. – Один гребаный амулет из последней Волны. Вижу по глазам, что знаешь, о чем речь. И да – он не сгинул, хотя по мне – лучше б уж сгорел в стратосфере – толку бы больше было. Дык, не сгорит же. Над ним в свое время неплохо потрудились. Миротворческое чудо во плоти. Его еще во время войны заклинило. Потому и убрали, сначала в их собственные хранилища, а потом сбагрили куда подальше, чтоб самим не париться с неконтролируемыми выбросами. В них-то ты и угодил, парень. Хорошо же тебя отделала эта энергия. Не удивляйся, тут даже мы попадаем так, что уши оплавиться могут. Но мы-то ладно – переживем, а вот другие, точно, окочуриться могут. Потому-то к нам его и засунули – от греха подальше. Захоронить подобную штуку, даже на кладбище, в Призрачных мирах – глупая и неразумная мысль. Если найдет вражеский лазутчик – потом сами же и ответим за собственную неосмотрительность. Оттого я и говорил, Резервация – штука опасная и гаденькая. И это еще до ее опечатывания известно было, а сейчас, – и Крыса увидел, как Дэз в сердцах махнул рукой. – Ну, ее…
– Я… – едва слышно попытался произнести путник.
– Молчи уже, – беззлобно ответил на его попытку серкулус. – Выберемся – куда мы денемся-то. Подождем, когда успокоится фон, да и определимся, что там с твоей ногой. Так, – обеспокоенно произнес Дэзмунд Смитт. – Я сейчас выключу свет, а ты внимательно посмотри назад. Сейчас все поймешь. Главное – ни звука, а то все опять повторится. Так что не делай глупостей, парень.
Послышался щелчок, и все вокруг поглотилось непроглядной тьмой. Крыса слышал тихое дыхание серкулуса и собственное гулкое сердце. Ему едва хватило сил, чтобы устроиться поудобней и повернуть голову назад – благо, его тело уже перестало ломить.
Какое-то время ничего не было. Но потом где-то далеко за поворотом путник увидел мягкий свет, точно кто-то освещал свой путь отблесками слабой керосиновой лампой. Ее неяркое свечение плавным полотном стелилось на каменные стены, отгоняя от них темноту, очерчивая серостью едва заметные выпуклости.
Постепенно сияние начало разрастаться – ведь оно так и не подумало исчезнуть. Наоборот, стало больше, значительнее, но понять, чему оно все-таки принадлежит – было совершенно невозможно. Даже нельзя было узнать – был ли этот свет направлен кем-то или же он существовал сам по себе.
Крыса мгновенно затих. Он почувствовал, как его собственную спину покрывает колония зудящих мурашек. Дыхание перехватило, а ноги с руками до невозможности затекли. Недавно покинувший парня страх вновь возвращал свои позиции. Нарастал.
Неожиданно, как и появился, отблеск свечения пропал за поворотом. Граница понемногу начала таять, и коридор вновь неторопливо погрузился в непроницаемую мглу.
Вот только Крысе до сих пор было не по себе – он все-таки заметил то, что никак не соединялось в его мозгу в цельную картинку. Парень увидел, как среди всего этого сияния по полу стелется длинная одутловатая тень. И она, отнюдь, не принадлежит так и не появившемуся фонарю или какому-то внутреннему светильнику – скорее, высокой коренастой фигуре. Куда же делось само тело, которое и отбрасывало угольно-черную тень, путник сказать не мог. Он так его и не увидел.
