– Ура, товарищи! – тут же отреагировал начальник штаба. И зал тоже ответил ему разноголосым, вразнобой, недружным, зато громким «Ура!».
Если широкоскулое, с восточным налетом, лицо контр-адмирала выглядело бледным и осунувшимся, то лицо начштаба, наоборот, источало какой-то скрытый азарт. Чувствовалось, что напряжение последних дней, усиленное печатью исключительной ответственности двух дней войны, наложили свой отпечаток на выражение его лица и на общее физическое состояние командующего. В то время как штабная душа флотского подполковника словно бы ожила, поскольку по-настоящему прониклась нужностью своего служебного рвения, своей судьбоносностью.
– Однако я собрал вас, товарищи командиры, не для того, чтобы вместе сочинять победные реляции, – перешел к самой сути совещания контр-адмирал. – Не то время. Тем более что общее состояние на фронтах тяжелое, а на некоторых участках, как свидетельствуют сводки, критическое. Впрочем, чуть позже об этом вас коротко проинформирует комиссар флотилии. А сейчас внимание… – Контр-адмирал отошел к висевшей на стенде карте дунайского сектора границы и решительно указал пальцем на одну из ее точек. – Все верно, это румынский, пока еще румынский, мыс Сату-Ноу.
«Десант! – мгновенно оживился Гродов, хотя само магическое для него слово произнесено не было. – Все-таки адмирал вернулся к идее десанта на мыс!».
– Пока трудно сказать, как будут развиваться события дальше, – сказал контр-адмирал, – и сколько времени мы сумеем здесь продержаться. Но одно ясно: спасти город и важный порт от окончательного разрушения мы сможем только тогда, когда завладеем мысом Сату-Ноу, ликвидировав имеющиеся там батареи и прочие подразделения.
– С этим румынским аппендиксом давно пора кончать, – произнес полковник Матвеев, чеканя каждое слово. Но при этом говорил с таким выражением лица, словно все молвленное вызывает у него чувство неукротимой брезгливости. – Это же штабная дикость какая-то, что мы до сих пор терпим у себя под носом две вражеские батареи и целый полк мамалыжников.
– Мы теперь многое терпим, – огрызнулся комендант сектора береговой обороны Просянов, не менее командующего флотилией чувствовавший ответственность за судьбу дунайской границы. Хотя истинная роль этого полковника как коменданта в организации обороны дунайских рубежей так и оставалась для Гродова загадкой. – И не только мы… терпим. У других ситуация куда сложнее.
К чести контр-адмирала, он никогда не пытался жестко наводить порядок во время заседания совета, не позволял себе осаждать подчиненного, даже если у того не хватало чувства такта хранить молчание хотя бы до тех пор, пока говорит командующий. Что же касается Матвеева, то, судя по всему, он завоевал право высказывать свое особое мнение когда угодно и по поводу чего угодно. А высказав, тут же принимался дремать в своем кресле у камина.
– Еще до начала войны мы с комбатом десантного батальона предполагали, что придется высаживаться на этом мысе, чтобы оттеснить противника от города. Но теперь, как видите, это жизненно необходимо. Уведомляю, что штабом флотилии разработан план операции, а штабом флота дано полное добро на высадку на вражеской территории десанта. С командующим 14-го корпуса план тоже согласован. Генерал-майор Егоров уже определил стрелковые подразделения, которые будут участвовать во второй стадии операции.
– Лихо! – одобрительно проворчал Матвеев.
– Так что теперь, капитан Гродов, – продолжил контр-адмирал, – у нас только один путь – на Сату-Ноу.
– Мои бойцы готовы, – неспешно отреагировал комбат. – Главное, чтобы потом задержки с полевыми стрелками генерала Егорова не было.
– Не сомневаюсь, что готовы. Задержки не допустим. Начштаба, изложите суть замысла.
– Она предельно проста. Завтра на рассвете два самолета проводят воздушную разведку мыса и прилегающих территорий. Машины и экипажи командиром 96-й эскадрильи уже определены и подготовлены. По результатам разведки, вся артиллерия, береговая и корабельная, осуществляет мощную артподготовку. В это время рота бойцов 79-го морского пограничного отряда старшего лейтенанта Багрова и две роты морских пехотинцев под командованием капитана Гродова на бронекатерах подходят к мысу и при артиллерийско-пулеметной поддержке четырех бронекатеров, а также мониторов «Ударный» и «Мартынов» захватывают плацдарм и устанавливают связь со штабом флотилии.
– И как же все до штабной дикости просто, – в философской задумчивости проворковал Матвеев: – подошли, высадились, захватили…
– Состав отряда бронекатеров будет уточнен, – мужественно пытался не обращать внимания на его реакцию Григорьев. – Время и место посадки на бронекатера – тоже. На переход к территории противника отводится двадцать минут. Во второй волне десанта на мысе высадятся бойцы одного из батальонов 287-го полка Перекопской дивизии, а также оставшиеся бойцы десантного батальона морской пехоты капитана Гродова. Кроме одного взвода – он понадобится нам для участия в другой операции, о которой будет сказано чуть позже. Общее руководство операцией на мысе возлагается на капитана Гродова. Он же назначается старшим офицером на всей территории, которая будет взята под контроль бойцами десанта. В случае его выхода из строя командование принимает находящийся на плацдарме старший по званию. Вам все ясно, капитан Гродов?
– Так точно, – поднялся комбат. – Вопросов нет.
– Чтобы отвлечь силы противника, в ночь с 25 на 26 июня будет осуществлен десант южнее мыса Сату-Ноу, в районе румынского поселка Килия-Веке, где предусмотрен захват плацдарма силами 23-го полка Чапаевской стрелковой дивизии. В качестве ударно-диверсионной группы полку будет придан взвод десантного батальона морской пехоты, который будет выделен капитаном Гродовым. В общих чертах у меня все. Детали операции с командиром отряда судов капитан-лейтенантом Крыновым и с капитаном Гродовым мы обсудим отдельно спустя час после этого совета.
– Ваша задача, – вновь взял слово контр-адмирал, обращаясь при этом к Гродову, – как можно скорее оттеснить румын от кромки берега, прорваться в глубь мыса и нейтрализовать обе батареи.
– То есть, прежде всего, ликвидируем батареи, – уточнил и приземлил задачу своего десантного отряда капитан.
– Как только получите подкрепление – расширяйте плацдарм настолько, насколько позволят обстоятельства. К мирному населению, если таковое в поселке Сату-Ноу все еще остается, излишнего насилия, а тем более жестокости, не проявлять. К солдатам противника, если они прекращают сопротивление, тоже.
– Мы к ним со всем возможным добродушием, товарищ контр-адмирал, – с легкой иронией заверил его комбат.
Сразу же после заседания совета Дмитрий связался со штабом батальона и приказал своему заместителю, старшему лейтенанту Владыке, отобрать пятьдесят добровольцев для десанта на мыс.
– Всего лишь пятьдесят? – удивился тот.
– Для штурмовой десантной группы достаточно. Чем больше людей бросим в первую атаку, тем больше потеряем. Остальные бойцы первой и третьей рот тоже пойдут в первом эшелоне, но высадку будут производить уже хоть какой-то плацдарм.
– Тогда что тут отбирать? – удивился Владыка. – Возьму пятьдесят человек из своей роты и поведу на Сату-Ноу.
– Вы не поняли меня, старший лейтенант. В штурмовой десантный отряд войдут только добровольцы. Не важно, из какой роты. Когда я прибуду через полтора часа, эти морские пехотинцы уже должны быть определены, экипированы, проинструктированы и построены. Предпочтение отдавать бойцам, прошедшим хоть какую-то специальную подготовку.
– Таковые у нас тоже есть, – признал Владыка. – Так я всех их, аккурат, в добровольцы и определю.
Гродов хотел рыкнуть на непонятливого великана, однако, в конце концов, отреагировал на его крестьянское упрямство так, как реагировал всегда, – рассмеялся. И, приказав: «Выполнять!», положил трубку.
20
Огневой артиллерийский вал все еще катился по мысу Сату-Ноу, когда, развернувшись веером, бронекатера стали один за другим подходить к его топким камышовым берегам. Еще на подходе к небольшой заводи пушчонка бронекатера, на котором находился с частью своих бойцов капитан Гродов, разнесла снарядом ожившее пулеметное гнездо противника, и теперь десантники буквально на четвереньках взбирались по крутому глинистому берегу, устремляясь туда, к вершине крутояра, на котором уже зарождались первые проблески раннего июньского рассвета.
Добравшись до пулеметного гнезда, Гродов обнаружил, что один пулеметчик убит, а второй тяжело ранен. Он уже собирался предоставить раненого его судьбе, но пулеметчик слегка приподнялся, и в тот же миг, прошелестев у виска комбата, нож вонзился ему прямо в горло.
– …Ради его же и нашего успокоения, – объяснил Малюта, извлекая свой нож и деловито очищая его от крови о гимнастерку врага. – Шевелись, шевелись, кабальеро! – прикрикнул он на взбиравшихся по склону десантников. – Хватит харч казенный переводить!
