— Добрый день, — улыбнулся Михаил Аркадьевич. — Всё в порядке?
— Да, сэр, спасибо. А у вас?
— Письмо от дочки получил.
— Поздравляю, сэр. У неё всё в порядке?
— В принципе, да, — Михаил Аркадьевич легко встал. — Давай походим?
— С удовольствием, сэр, — вскочил на ноги Ларри.
Он помнил, как Майкл однажды рассказывал о своей семье. Что когда его жена умерла, он был на войне, всех родственников тоже разметало войной, и он с дочерью едва не потеряли друг друга.
— Пишет, что решила на следующий год идти в медицинский, — неспешно рассказывал Михаил Аркадьевич. — Всё-таки выбрала медицину.
— Вы… были против, сэр? — осторожно спросил Ларри.
— Как тебе сказать, Ларри, — Михаил Аркадьевич задумчиво, как-то неопределённо повёл плечами. — Я хотел и хочу ей счастья, но каждый понимает его по-своему.
Ларри кивнул.
— Да, сэр.
Михаил Аркадьевич искоса посмотрел на него.
— Ты шёл с каким-то вопросом, Ларри, так?
— Да, сэр.
— Так спрашивай, — улыбнулся Михаил Аркадьевич.
— Почему белые так ненавидят друг друга, сэр?
На него посмотрели на него с таким удивлением, что Ларри решил говорить всё:
— Вот, сэр, ну, почему белые так не любят евреев? Они же тоже белые. С русскими была война, и о русских говорили, что они, простите, сэр, не настоящие белые. Но русские были против Империи, и я всё понимаю. А евреев за что? Прошу прощения за дерзость, сэр, но то, что рассказывают о евреях, что они злые, жадные, что хотят всё захватить, это всё неправда, сэр.
— Я знаю это, — кивнул Михаил Аркадьевич. — Конечно, это неправда.
— Да, сэр, — обрадовался Ларри. — Но… но тогда почему так, сэр?
Михаил Аркадьевич покачал головой.
— Никогда не думал, что мне придётся отвечать на такой вопрос. Даже не знаю, Ларри, с чего начать. Понимаешь, ненависть вообще трудно объяснить.
— Но, сэр, простите, но… но я ненавидел одного… человека. Он уже умер, сэр, умер нелёгкой смертью, и я радовался этому так, будто сам это видел, и всё равно я его ненавижу.
— И можешь объяснить? — Михаил Аркадьевич смотрел на Ларри с мягкой необидной улыбкой.
— Да, сэр, — твёрдо ответил Ларри…
…Серый пасмурный день тянулся нескончаемо долго. С тех пор, как не стало работы в мастерской, все дни невыносимо долгие. Всю домашнюю работу он делал по привычке быстро, и времени оставалось много. Теперь он читал в кабинете. Хозяин сказал ему, чтобы он не носил книги в свою комнату. Энни после смерти сэра Сола сильно сдала, почти всё время разговаривала сама с собой, забывала, что где лежит, так что он теперь и готовил, и стирал, и убирал. И всё равно времени было слишком много.
— Ларри! — тихий, но непривычно резкий голос хозяина хлестнул его.
Он вскочил на ноги, едва не выронив книгу. Хозяин стоял у окна, сбоку, чуть приоткрыв штору. Он сам так обычно подсматривал за улицей. Но хозяину-то так зачем?
— Да, сэр.
— Поставь книгу на место и убери за собой.
Хозяин никогда не запрещал ему читать, а после того случая с эскизом он сам уже за собой следил. Что-то случилось? Он быстро поставил книгу в шкаф — это был "Фауст" Гёте — прикрыл дверцу и поставил на место стул.
— А теперь… теперь иди в подвал и принеси угля и дров для камина в гостиной.
— Да, сэр, — пробормотал, окончательно перестав что-либо понимать.
Он в таких указаниях уже лет десять как не нуждался. И время ещё раннее, камин разжигают позже. Но раз надо…
— Ларри, — голос хозяина остановил его у двери, а затем и сам хозяин быстро подошёл к нему. — Тебя купили недавно, зовут… Длинным, что здесь и где, ещё не знаешь. Совсем недавно, понял? А теперь беги, быстро.
Он кивнул и, выскакивая за дверь, услышал, или ему почудился вздох облегчения за спиной:
— Ну, вот и всё.
Он пробежал в кухню, быстро скинул домашнюю обувь, натянул ботинки, схватил ведро для угля. Энни, не замечая его, всё убеждала мисси Рут не сердить Старую мисси и причесаться, не ходить такой распустёхой, что белой леди совсем неприлично, ведь мисси Рут скоро шесть лет, она уже большая. Он открыл дверь на "чёрную" лестницу, поднял стопор замка и побежал вниз, в подвал. И чуть не налетел на белого. В форме…
…— Солдата?
— Нет, сэр. Это была не армейская форма, другая, — Ларри невольно понизил голос. — Эсбе, сэр.
Михаил Аркадьевич удивлённо покачал головой.
— Надо же. Это что, так было заведено?
— Что вы, сэр, никогда такого не было. Я даже испугаться не успел…
…Удар в живот бросил его на ступеньки.
— Куда, скотина черномазая?
— За углём послали… масса, — с трудом выдохнул он, удачно вспомнив обычное обращение к белому.
И новый удар, уже ногой.
— Встать! Пошёл!
Он покорно побрёл обратно.
— Живее, черномазый! Ну! Где хозяин? Здесь?
Его втолкнули в кухню. Энни на полу, кровь… Энни… зачем? В квартире рябит от мундиров. Они везде… ломают… крушат… зачем? Его гонят пинками через комнаты с угольным ведёрком в руке… Кабинет… сейф, оба сейфа настежь… хозяин в кресле….
— А это чучело откуда?
— Шёл в подвал. Говорит, послали за углём.
— Это идея! Проверь подвал…
…— Они ни о чём не спрашивали меня. Просто били.
Майкл смотрит внимательно и даже сочувственно. Ларри подёргал ворот рубашки.
— Извините, сэр. Я… я очень испугался. Хозяину надели наручники и привязали к креслу. И этот… он курил и гасил сигареты о его лицо, сэр. Я когда увидел это… — Ларри замолчал не в силах справиться с прыгающими губами.
— Я понимаю, — мягко сказал Михаил Аркадьевич. — Это его ты так ненавидишь?
— Да, сэр, — голос Ларри обрёл твёрдость. — Меня сбили с ног, нет, я сам упал, чтобы меньше били, и лежал. И всё слышал. Я знаю: когда допрашивают, то бьют. Так всегда делают, чтобы говорили. Но этот… он делал это… для удовольствия. И ещё… Он сказал…
…— Газеты тоже ошибаются. Сколько у тебя внуков, старик?
— Шестеро, милорд.
— Однако и плодятся жиды. Никак за вами не поспеешь. Так вот, двое из них живы. Пока. Будешь паинькой, встретитесь. Нет, они в лагерь пойдут. Знаешь, что это? Ну вот. А теперь по порядку…
…— Понимаете, сэр, это был обман. Их всех уже убили, давно. И хозяин знал об этом. Даже я, даже Энни знала. А этот…
Ларри оборвал себя, и какое-то время они шли молча.
— Понимаете, сэр, — заговорил опять Ларри. — Хозяин отвечал, а он всё равно… Бил его, оскорблял, издевался. Он требовал ценности, ну, камни и вещи. Но после смерти сэра Сола, это сын хозяина, его убили, вместе со всеми, со всей семьёй, тогда хозяин продал и магазин, и заказов больше не брал, а что оставалось, он продавал у себя в кабинете. И этот… требовал, чтобы ему назвали, куда что ушло, кто покупал. Хозяин отвечал, а он всё равно… Я зажмурился, но я же слышал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
