— Так ты считаешь, что библиотекарь, келарь, а может, и этот колдун охотятся за реликвиями и сокровищами, спрятанными здесь во время штурма Андексской крепости? — изумленно спросила Магдалена.
Симон уже рассказал остальным о своих измышлениях и теперь задумчиво склонил голову.
— В хронике написано, что ничего не нашли, вообще ничего, — объяснил он. — И только спустя двести лет из норы в замковой часовне выбежала мышь с обрывком пергамента, на котором значились некоторые из реликвий. Таким вот образом удалось наконец отыскать пропавшие святыни.
— Верно, — сказала Магдалена и закуталась в шаль. — Этот мерзкий брат Экхарт рассказывал то же самое. Но почему ты решил, что сокровищ больше, чем отыскалось тогда?
Симон наклонился чуть вперед.
— В хронике упомянуты все реликвии, которые хранятся в сокровищнице, — пояснил он. — Но в списках графа их значилось гораздо больше, и среди них…
— Что еще за списки? — перебил его Куизль. До сих пор он лишь молча слушал, покуривая трубку. — Я об этом ничего не знаю. Или, может, этот родовитый умник свой кабинет изволил тебе показать? Хватит ерунду городить, прошу тебя!
— Не так быстро. Я еще не рассказал вам самое интересное…
Лекарь примирительно поднял руки и ухмыльнулся. Он знал, что тесть его отличался неуемным любопытством, и теперь настала очередь Симона помучить палача томительным ожиданием.
— Разумеется, граф своего кабинета мне не показывал, — сказал он напыщенным тоном. — Я заглянул туда без его согласия. Вот там я и увидел эти списки и план. План, на котором, как я думаю, обозначены бывшие подземные ходы и подвалы крепости. Не исключено, что это тот самый план, который выкрали у библиотекаря. А значит, нельзя исключать и того, что граф и есть тот самый колдун и он, как и монахи, охотится за спрятанными сокровищами.
Симон с удовольствием отметил, как растерянно уставились на него Магдалена с Куизлем.
— Ты обыскивал кабинет графа? — изумленно спросила жена. — Но если бы тебя кто-нибудь заметил…
— Но никто меня не заметил, — успокоил ее Симон и постарался при этом не вспоминать о пережитом на карнизе.
— Ну? Где же теперь этот план? — спросил палач.
Симон, обрадованный растерянным видом тестя, мгновенно сник.
— Хм, забрать его, к сожалению, не представлялось возможным, — ответил он. — Но я хорошо его запомнил. Там еще слова были начертаны, их я уж точно не забуду… — Он сосредоточился. — Hic est porta ad loca infera. Что в переводе значит…
— Вот врата в подземную часть, — пробормотал Куизль. — Без тебя знаю, умник ты наш. Именно их мы и ищем. Но ты же отыскал, где эти врата находятся?
Симон смущенно пожал плечами.
— Нет, к сожалению. Времени было слишком мало, да и написано все было неразборчиво.
Магдалена вздохнула и улеглась на жесткой скамье.
— У меня это все в голове уже не укладывается! — простонала она. — До сих пор мы считали, что этому ведьмаку нужны только облатки. Поэтому он похитил Виргилиуса, чтобы надавить на его брата, настоятеля. И это ему удалось. Так при чем здесь подземные ходы? Зачем графу их карта? И что прячут там брат Бенедикт и брат Экхарт, будь они оба неладны? Бред сплошной!
Симон промолчал. Он вспомнил о платке с вышитой буквой «А», который нашел возле могилы старого монаха. Они с Куизлем так и не сказали о нем Магдалене, чтобы та не напугалась еще больше. Может, в подземельях монастыря действительно прятался голем — автомат, оживленный с помощью облаток? И как же его теперь остановить?
— На что угодно готов поспорить, что облаток в дароносице уже нет, — сказал палач, потягивая погасшую трубку. — Этот колдун забрал их, как пить дать. Завтра на праздник приор и остальные монахи просто вынесут несколько новых облаток и покажут паломникам. Никто и не заметит.
— И на твоего Непомука повесят убийство Виргилиуса и Келестина. Может, он уже во всем сознался на дыбе… Черт! — Магдалена спешно перекрестилась, осознав, что ругается в часовне. — Теперь, раз нашелся труп Виргилиуса, даже настоятель нам не поможет! Вот что хуже всего!
Симон прикусил губу.
— И Андексская хроника тоже пропала, — прошептал он. — Может, я нашел бы там что-нибудь про эти ходы, но теперь… — Он покачал головой, повернулся к палачу и сочувственно произнес: — Судя по всему, придется вам смириться с участью вашего друга. Даже если мы выясним, что там, в этих туннелях, и для чего колдуну нужны облатки, пока мы не разыщем настоящего преступника, невиновности Непомука доказать не сможем.
Симон беспомощно развел руками.
— И я понятия не имею, как нам это удастся за эти несколько дней перед казнью.
— Я не собираюсь сдаваться! Никогда! — Палач грозно поднялся со скамьи, его могучее тело отбросило длинную тень на стены часовни. — Проклятие! Я знаю, что Непомук еще не признался. Чувствую это каждой косточкой! Мы слишком долго друг друга знаем. Но вам, молокососам, этого не понять.
Он зашагал к выходу, но потом обернулся еще раз.
— И знайте, что я собираюсь делать теперь. Я буду думать. И что-нибудь да придумаю. Скорее четвертованного сошьют обратно, чем я брошу друга в беде. Счастливо оставаться!
Шаги палача гулко отдавались по тропе, пока он шел вдоль монастырской стены, и вскоре Симона с Магдаленой вновь окутала тишина.
Через некоторое время лекарь прокашлялся.
— Магдалена… — начал он нерешительно. — Знаю, в последнее время тебе и детям нелегко пришлось…
Женщина отвернулась, ей вдруг понадобилось поправить платок и волосы.
— Можно бы и погромче, баран ты упрямый! — проворчала она. — Я уж решила, что без мужа осталась. С Маттиасом дети лучше ладят, чем с собственным отцом.
Симон почувствовал тяжесть на сердце.
— Послушай, мне очень жаль, — ответил он. — Просто все это выше моих сил, наверное. Эти ужасные убийства, твой вечно хмурый отец, а теперь еще и графский сын…
— Мальчику хотя бы лучше? — тихо спросила Магдалена.
Симон пожал плечами.
— Я дал ему иезуитского порошка, который отыскал в аптеке. Все остальное в руках Господа. — Лекарь вздохнул. — Если мальчик умрет, то меня, наверное, постигнет та же участь. Но я и думать об этом не хочу. — Он нерешительно улыбнулся. — По крайней мере, теперь я разгадал наконец, в чем секрет этой проклятой эпидемии.
— И в чем же там дело? — полюбопытствовала Магдалена.
Симон заметил, что обида ее постепенно начала проходить, и почувствовал облегчение. Все становится преодолимым, если держаться вместе.
— Ну, думаю, я теперь знаю, чем вызвана болезнь, — ответил он наконец. — Хотя мертвых это, конечно, уже не вернет. Но теперь мы хотя бы знаем источник этой заразы и сможем как-нибудь ей противостоять. Надеюсь, Шреефогль сумел выяснить все подробнее.
Симон шепотом поделился с ней своими догадками, а Магдалена тем временем пододвигалась к нему все ближе и в конце концов прильнула, словно маленькая девочка, к его плечу.
— И ты считаешь, что все люди заболели от этого? — спросила она с сомнением.
Симон кивнул.
— Многое указывает на это. Я читал об этом в книге того итальянца Фракасторо. Он описывал те же симптомы.
— Тогда остается надеяться, что мы скоро изловим этого негодяя.
Магдалена прижалась к нему, и Симон почувствовал, как она дрожит. Стояла уже середина июня, однако ночи были еще непривычно прохладные. Лекарь снял с плеч свой плащ и заботливо укрыл им жену.
— Идем к Михаэлю, пора спать, — сказал он и помог Магдалене подняться со скамьи. — Завтра Праздник трех причастий. И не знаю почему, но я уверен, что все эти события как-то связаны с праздником. Словно бы колдун этого дня только и ждет.
— Тогда нам и вправду лучше отдохнуть.
Магдалена сжала его руку, и они вместе вышли из часовни на ночную прохладу.
— Завтра я еще раз поговорю с настоятелем, — сказала дочь палача, глядя в беззвездное небо. Луна скрылась за облаками, и где-то прокричал сыч. — Думаю, я ему нравлюсь. Может, брат Маурус все-таки поможет нам в поисках настоящего преступника, хоть и ясно теперь, что брата его уже нет в живых.
Она вдруг замерла.
— Ты тоже слышишь? Как будто звенит что-то?
Симон рассмеялся и недоверчиво покачал головой.
— Ничего там нет, только ветер и твое собственное сердце. — Он со смехом потянул Магдалену от часовни к освещенному монастырю. — Пойдем уже, тебе за каждым деревом по призраку мерещится!
Где-то глубоко под ними без устали кружил автомат. И если бы Симон смеялся немного тише, то, возможно, и он услышал бы его музыку.
Приор прижался к шее коня и пустил его вскачь по безлюдной, темной дороге обратно в Андекс.
Ветер со свистом растрепал его немногочисленные волосы, по другую сторону озера бушевала гроза, и где-то вдали завывал волк, но брат Иеремия ничего не слышал, настолько занимали его раздумья. Допрос брата Йоханнеса не принес желаемого результата. Палач вырвал этому неудачнику еще три ногтя, раздробил большие пальцы, усадил на так называемого испанского осла, а под конец заломил ему за спину руки и поднял его на веревке к потолку. Но упрямый монах не признался. Он бормотал свои молитвы и без конца повторял, что какой-то Якоб ему поможет. Иеремия не совсем понимал, кого он имел в виду. Святой Якоб был покровителем паломников. Неужели этот наивный дурак надеялся на помощь святого?
