Начальный импульс развития глобальной цепи взаимопревращений, то есть рождение «слова», которому еще только предстоит реализоваться в «деле» и воплотиться в «вещи», сообщает инерцию всему собственно историческому движению. Развитие технологии и совершенствование средств материальной деятельности становится определяющим фактором истории культуры, а значит, и роль мужчины, ключевого носителя всей ее базы данных и ключевого же движителя, – главенствующей. Этому способствует и его место координатора в системе распределения интегральной деятельности (и ее продуктов) и роль своеобразного терминала в системе социальных связей, скрепляющих социум. В дальнейшем мы видим, что тот же импульс закрепляет за мужчиной функцию административного, затем политического руководства, а значит, именно ему принадлежит право формирования основных ценностей общества, определения главного вектора его развития.
Вместе с тем не следует забывать, что все относящееся к тому, где впервые рождается «слово», в конечном счете опирается на первую и вторую сигнальные системы. А значит, обусловленная более тонкой эмоционально-чувственной природой женщины, свобода владения их потенциалом в конечном счете делает более развитым и инструментарий третьей. Так что первенство «мужского» начала в культурном строительстве вовсе не является абсолютным.
Нельзя сказать, что исключительно мужчине принадлежат основные достижения техники, науки, искусства. Не из них одних складывается культура, к тому же и здесь не обходится без его вечной спутницы (выше уже говорилось о роли «женской логики» в истории культуры). Однако на поверхности явлений именно эти достижения предстают как наиболее отчетливо различаемые ее формы. Умению же видеть «стеариновые свечки» в общей системе культурных условностей достойного места не остается. Да и в единой системе межпоколенной коммуникации механизм управления формированием этого таланта (как, впрочем, и умением распорядиться им) не ясен. Логика и методология преобразования нового «слова» в «дело» и «дела» в «вещь» развита достаточно полно, то время как механизм его перворождения до сих пор – тайна за семью печатями. Вместе с ней остается тайной и действительная роль женщины, а значит, и человека вообще.
В общем, на поверхности вещей центральным остается то, в чем осуществляется назначение мужчины, а значит, именно он оказывается героем всех главных подвигов, которые совершаются в нашем мире. Он поражает немейских львов, лернейских гидр, держит на своих плечах небо социума, чистит авгиевы конюшни во всех сферах общественной жизни: в политике, экономике, культуре. Именно он же, вплоть до двадцатого века остается монопольным сертифицированным посредником в межпоколенной коммуникации; практически вся сфера воспитания новых поколений принадлежит ему. Кстати, в воспитании женщины главенствует он же. Мужчина же является законодателем в искусстве. Словом, он воспитывает, учит, планирует и руководит, он же контролирует исполнение, раздает награды и назначает наказания. Так что вся видимая сфера жизнеобеспечения социума практически безраздельно принадлежит ему. Но если так, то и гендерная определенность культуры не вызывает никаких сомнений даже у женщины.
И все же это только поверхность. Даже если забыть о том, что именно женщина девять месяцев вынашивает мужчину, уже тот факт, что первое время после своего появления на свет он окружен исключительно ею, означает, что все базовые ритмы жизнедеятельности человека, формы и навыки движения формирует именно и только она. Меж тем не что иное, как эти элементы станут теми кирпичиками, из которых будет строиться весь опыт его дальнейшей жизни (в том числе и опыт освоения третьей сигнальной системы). Однако женщина остается главным коммуникатором не считанные дни, но годы, время, в течение которого человек впитывает более девяти десятых всех сведений об окружающем человека мире и вырабатывает форму реакции на действие ключевых (в том числе и не имеющих опоры на чувственность) его элементов.
Впрочем, и формирование взрослого человека, кстати, мужчины тоже, не обходится без нее. Роль гетер и фавориток известна всем; можно спорить о ее моральной составляющей (во всяком случае однозначному осуждению этого феномена места в истории нет), но она несомненна. Несколько менее, но все же достаточно широко известна роль женских салонов[376]. Один из известных отечественной культуре, с самого начала вводит нас в круг героев «Войны и мира». Кстати, тот факт, что Пьер Безухов и Андрей Болконский появляются там, говорит о многом и не в последнюю очередь о том, что «Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин»[377]. Но и этот, и многие другие – простое подражание тому, возглавительницей которого была Анна-Луиза Жермена, баронесса де Сталь-Гольштейн. Ее кружок служил причиной головной боли и революционеров Франции и Наполеона. Знакомство с нею считали за честь лучшие умы Германии, Гете, Шиллер, Фихте, Гумбольт, Шлегель. «Дурна как черт и умна, как ангел», – так высказался о ней К. Н. Батюшков в одном из писем своей сестре Александре[378], и этот отзыв знаменателен вдвойне, ибо в нем, пренебрегая достоинствами «женского» ряда, мужчина оценивает ее по главному для него параметру. Не случайно она принималась царствующими домами России и Швеции… Словом, ее влияние имело поистине европейские масштабы. Впрочем, и ее салон – не первый и не единственный в природе социума. В общем, в словах Бальзака о том, что большая часть великих людей была создана женщинами, проступает фундаментальная связь вещей.
Не забудем о роли «музы», без которой из всего созданного мужчиной, наверное, осталось бы очень немногое. Наконец не оставим без внимания и тот, может быть, неожиданный характер влияния, о котором говорит автор «Хождения по мукам»: «Красота!.. К чему? Это тревожно… Это недопустимо… Я вас уверяю, – в будущем станут издавать законы против красоты… Вам приходилось слышать о работе на конвейере? Это последняя американская новинка. Философию работы у двигающейся ленты нужно внедрять в массы… Воровство, убийство должно казаться менее преступным, чем секунда рассеянности у конвейера… Теперь представьте: в железные залы мастерских входит красота, то, что волнует… Что же получается? Путаница движений, дрожь мускулов, руки допускают секунды опозданий, неточностей… Из секундных ошибок складываются часы, из часов – катастрофа… Мой завод начинает выбрасывать продукцию низшего качества, чем завод соседний… Гибнет предприятие… Где-то лопается банк… Где-то биржа ответила скачком на понижение… Кто-то пускает пулю в сердце… И все из-за того, что по заводскому цеху прошла, шурша платьем, преступно прекрасная женщина»[379].
Мы знаем женщин, оставивших ярчайший след в политической истории, в истории искусства, науки. И все же, несмотря на вклад, который принадлежит ей, история культуры носит по преимуществу «мужской» характер еще и потому, что сама шкала культурных ценностей строится мужчиной. О взгляде самой женщины на этот предмет можно сказать словами Й. Хойзинга: «Взгляд женщины на любовь остается все еще неясным и скрытым <…> Женская любовь не нуждается в романтическом сублимировании <…> В литературе взгляд женщины на любовь большей частью отсутствует не только потому, что создателями этой литературы были мужчины, но также и потому, что для женщины восприятие любви через литературу гораздо менее необходимо, чем для мужчины»[380]. Правда, историк культуры говорит о любви, но, думается, не будет ошибки взглянуть на его мысль шире.
Однако сколь фундаментальным ни было бы влияние женщины, оно скрыто от аналитического взгляда, как скрыто влияние законов физики, химии, биологии на развитие искусств. Решающим в формировании культуры оказывается тот непосредственный импульс, который сообщается собственно человеческим творчеством. Средние же века становятся именно тем временем, когда соотношение ролей начинает меняться и женщина выходит на первый план также и по мужским меркам.
6.2. Культ Прекрасной Дамы
Культ Прекрасной Дамы появляется в рыцарской среде. Служение ей делается культурной нормой, которую никто из рыцарского сословия не вправе нарушить. Каждый посвященный в рыцари обязан избрать себе предмет поклонения. Такая любовь, как считалось, становилась источником всяческой добродетели и входила в состав обязательных к исполнению рыцарских заповедей. Редкие достигают высшей добродетели, храбрости и доброй славы, гласило одно из наставлений того времени, если они не влюблены.
Часто он связывается с культом Девы Марии. Высказывается мнение о том, что именно поклонение Божьей Матери способствовало возвеличению земной женщины. Однако думается, что здесь мы сталкиваемся с обычной контаминацией. Та экзальтация, тот надрыв, которые присущи мировосприятию сироты-рыцаря, играют свою роль и в этом смешении идеалов любви и веры. Изгнание из мира проводит черту отчуждения между ним и социальной реальностью. Рыцарь стремится найти свое место вовсе не в ней, но в некой иллюзорности, идеализированной его собственным воображением конструкции. Его самого и его мечту о том месте, которого он заслуживает в ней, разделяет подвиг. Рыцарь достоин много большего, нежели то, что ему может быть предоставлено здесь и сейчас, цель, к которой стремится он, есть в то же время и мера его достоинства, его добродетелей и талантов. В ней и форма его самоутверждения в своих собственных глазах и способ обоснования претензий к отвергшему его миру. Подвиг – это способ доказательства своих прав, но в то же время – и мостик к тому величественному и прекрасному, что в конечном счете должно стать его достоянием. Чем чище и возвышенней идеал рыцаря, тем больше прав, которые он может предъявить людям в торжественном финале-апофеозе своего «разоблачения». Меж тем любая реально достижимая цель лежит в области обыденного, а значит, в пространстве низменного, земного. Высоты же, достойные его, принадлежат совершенно иным измерениям. Они, как уже сказано, внечувственны, а значит, и в предмете своего поклонения он видит образ, конструируемый чем-то надсенсорным. Ничто из осязаемого не в состоянии удовлетворить героя, каким он видится себе, действительная мера его достоинства, его идеал должен граничить с чем-то беспредельным. Поэтому слиться с предметом поклонения может только символ небесной чистоты в этом мире.
