Донесенная до нас Геродотом и другими древнегреческими историками легенда гласила: когда в сражении на реке Фермо-донт эллины разбили войско амазонок, они на трех кораблях отплыли домой, захватив с собой пленниц. Однако в открытом море амазонки напали на мужчин и перебили их. Но они не умели обращаться ни с парусами, ни с веслами, а потому понеслись по волнам, которые прибили корабли к землям скифов — Кремнам на Меотийском озере (Азовском море). Здесь амазонки сошли на землю, и первое, что они сделали, завладели случайно попавшимся табуном лошадей, сели на них верхом и занялись грабежом скифских владений. Затем амазонки и скифы стали жить вместе…
К образу этих легендарных женщин обращались такие прославленные ваятели античного мира, как Фидий, Поликлет, Кресилай и Фрадмон. Одно из семи чудес света — храм Артемиды в Эфесе — был украшен изображениями раненых амазонок, их облик дошел до наших дней в многочисленных копиях с античных скульптур. Изображения воинствующих амазонок нередко можно встретить и в более поздние периоды. Долгое время мифы о них считались красивыми сказками. Считались до тех пор, пока археологи не стали открывать многочисленные захоронения женщин-воительниц и не пришли к выводу, что исторической основой греческих мифов, очевидно, являлась их борьба с теми племенами «варваров», у которых сохранились еще остатки матриархальных отношений.
Амазонки… Мы с детства привыкли, что это только красивая и поэтичная легенда. Древняя сказка, рожденная под безоблачным эгейским небом, где смуглые красавицы опоясывают своих героев мечами, благословляя их на подвиги, а козлоногие боги, пахнущие веселым милетским вином, отплясывают с длинноногими нимфами. Но вот раскопан осевший под тяжестью лет буджакский курган, заросший жесткой степной травой, а под ним оказалась легенда, ожившая в наконечниках копий и десятках безжалостных бронзовых стрел. Спустя тысячелетия после своего рождения она обрела осязаемую и зримую реальность.
Оказывается, неустрашимые амазонки существовали и в реальной жизни. Открытие женских захоронений с мечами и копьями на Дону и Днепре, Южном Буге и Ингуле, Днестре и в Буджакской степи показывает, что женщины-воины не являлись фантазиями древних авторов. Судя по своеобразному набору сопровождавшего их инвентаря, они занимались не только войной, но и домашним хозяйством, выполняя, таким образом, двойную по сравнению с мужчинами работу. Графическая реконструкция черепа из села Балабан, проведенная в московской лаборатории, показала, что эта молодая женщина обладала редкой красотой. В обрамлении массивных золотых серег она выглядела неотразимо. Как жаль, что ее жизнь оборвалась так рано!
Сокровище, упущенное грабителями
В курганах грузных, сидя на коне,
Среди богатств, как завещали деды,
Спят наши грозные цари: во сне
Им грезятся пиры, бои, победы.
Но, в стороне от очага присев,
Порой, когда хмелели сладко гости,
Наш юноша выделывал для дев
Коней и львов из серебра и кости.
В. Брюсов, 1916Я еще не знал об этой сенсационной находке, когда в жаркий августовский день приехал в Кишинев оформлять экспедиционные документы на следующий месяц. Возвращаясь из академии, я неожиданно встретил на улице Николая Антоновича Кетрару, крупнейшего специалиста по каменному веку Молдавии, который в последние годы, как и я, раскапывал курганы в Поднестровье. Но если у меня эта работа полностью совпадала с научной тематикой, то Николай Антонович вынужден был временно переквалифицироваться и стать «курганщиком», чтобы вместе с нами вытягивать план хоздоговорных работ. Благодаря своему организаторскому таланту он развернул широкие раскопки на левобережье Днестра и по количеству исследованных памятников всегда был в первых рядах по итогам года.
— Ну как, ты уже слышал о моей находке? — первое, что спросил он вместо приветствия. Я недоуменно пожал плечами.
— Пойдем покажу, — сказал он, почему-то самодовольно ухмыльнувшись, и увлек меня в ближайшую, подозрительную подворотню. Мы прошли в глубь двора, и там, возле покосившихся деревянных сараев и заброшенной помойки, он стал копаться в своем разбитом, дерматиновом портфеле. Я с интересом наблюдал за его телодвижениями. Но когда, подпирая ногой портфель, он достал из него содержимое, я временно потерял дар речи. Неожиданно в его руках оказалась удивительной красоты… массивная золотая гривна! Золото соломенного светло-желтого цвета благородно блестело в лучах полуденного солнца и в запыленном кишиневском дворике казалось пришельцем из иного и сказочного мира.
— Ну как? — поинтересовался Николай Антонович, оставшись явно довольным произведенным эффектом. Я стоял потрясенный. Такая находка возможна только раз в столетие, и не покривлю душой, если скажу, что каждый археолог втайне мечтает о подобном открытии. Да и сама находка весила почти килограмм! Позднее установили ее точный вес — 814,9 грамма. До настоящего времени это самое крупное золотое изделие, найденное когда-либо в Молдавии.
Удивительно, но почти месяц Н. А. Кетрару спокойно таскал с собой это сокровище, нисколько не беспокоясь за свою безопасность. Естественно, что и в те времена это было неосмотрительно. Но в наше время это было бы просто безумием! В научных кругах ходили слухи, что закрытая экспертная комиссия оценила ее с учетом музейного коэффициента в 800 000 советских рублей. Не говоря о чисто материальной стоимости, гривна представляла собой редчайшее произведение древнего ремесленного искусства.
Изготовленная из толстого литого прута золота, она завершалась на концах двумя небольшими головками львов с оскаленной пастью, реалистично выполненными в строгой, лаконичной манере. Некоторые детали этих литых изображений были искусно проработаны чеканом, а непосредственно примыкающие к ним части гривны украшены треугольными рядами зерни. Но самое уникальное заключалось в том, что львиные головки были соединены изящной пластиной в виде плоских изображений плывущих друг к другу уточек. Судя по композиции и технике исполнения, они были припаяны к гривне значительно позднее ее изготовления.
После тщательного изучения находки удалось установить, что уточки появились во время одного из трех ремонтов, которым было подвергнуто это уникальное украшение. Значит, им долго пользовались и, скорее всего, передавали по наследству. Даже беглого взгляда на находку было достаточно, чтобы понять, что в археологии региона произошла сенсация. Мне повезло — я первым из археологов случайно встретил автора находки и сумел подержать ее в руках, ощутив всю энергетику этого удивительного изделия. В этот же день гривна была официально сдана в фонды, и теперь ее можно увидеть, только получив специальное разрешение. Вскоре во всех экспедициях только и говорили об этой потрясающей находке. Николай Антонович был героем дня. Президиум Академии наук МССР наградил его премией в размере двух окладов. В итоге за это открытие он получил 500 рублей — сумма немалая по тем временам. Но как мы вскоре узнали, это открытие могло и не состояться, но удивительным образом в одном месте и в одно время сошлось несколько случайностей…
Небольшие распаханные курганчики недалеко от приднестровского городка Дубоссары в большинстве своем содержали захоронения скифской культуры. Из-за богатства погребального инвентаря все они были очень тщательно разграблены, скорее всего, еще самими скифами. Некоторые насыпи были ограблены даже дважды! Однако это не разочаровало исследователей. Сами погребальные конструкции в этом регионе Днестра представляли собой несомненный интерес. Дело в том, что, в отличие от восточных скифских памятников, здесь не было обнаружено огромных погребальных камер, в которых находились костяки людей и животных. Местные скифские племена использовали совсем иной погребальный обряд. Из крупных дубовых бревен они сооружали сложные круглые конструкции наподобие шалашей, внутри которых помещали умерших. Затем эти мощные сооружения поджигались со всех сторон, и огромный костер полностью уничтожал тела людей, туши лошадей, овец и других жертвенных животных. Сгорал также и многочисленный погребальный инвентарь, который должен был сопровождать умерших в загробном мире. Лишь после этого ритуала вокруг кострища выкапывали два полукруглых ровика, в которые бросали остатки тризны, а сожженные конструкции засыпали землей и на их месте возводили курганы.
Такой элемент погребального обряда был впервые отмечен в данном ареале скифской культуры. Оказалось, что встречается он в основном в районе Среднего Днестра. Поэтому, несмотря на малочисленность археологических находок, ученые были очень довольны столь важным и интересным научным открытием. Но никто из них не мог ожидать, что дубоссарские курганы подготовили еще одну археологическую сенсацию! И она все же произошла — у Н. А. Кетрару оказалась легкая рука!..
