— Стареешь! — безжалостно заключила танцовщица. — Иди-иди. Старые не нужны, ошибаются часто старые.
И подала госпоже Тан легкую руку, как подруге подала. И они пошли вдоль берега, как подруги.
— Бандитов не видно в плавнях, — сказала танцовщица задумчиво. — Затаились бандиты, полицаев боятся. Можно по плавням даже гулять, и не тронут. Это понимаю, это правильно. И воришек нет-не видно, и это правильно тоже, хотя очень-очень сложно сделать, понимаю вся и уважаю. Молодцы твои доглядальщики, побольше б таких. И профсоюзы голову подняли в который раз. Правильно ли? Не знаю. Но не опасно. Может, неправильно, но не опасно точно. Надо будет — затопчем профсоюзы. Цайпань исчез — очень неправильно! Надо было беречь Цайпаня! Он твоя броня, он защита от господарей, а не сберегла. Понимаю, что хотела и не смогла. Следующего Цайпаня береги лучше. Но — в плавнях спокойствие, работают плавни, живут-существуют, на нас не кидаются. Значит, умна госпожа Тан, талантлива даже, сама понимаю и команде то же говорю, чтоб ценили госпожу Тан. И команда ценит. Но вот станция перемещений… не понимаю. Э?
И глянула остро танцовщица, словно из игломета выстрелила. А госпожу Тан при звуке ее просторечного "э" словно озарило. И поняла она, как, какими словами передать то, что чувствует лишь душа, не разум вовсе.
— А ты из плавней, подруга, — заметила она, лихорадочно выстраивая в уме нужные слова и радуясь внутренне, как здорово они выстраиваются наконец.
Танцовщица согласно и немного смущенно качнула пальцами.
— Ты плавненская, плоть от плоти. Местная. И я местная. Разведчик, старый муй, в плавнях сроду не живал, видно это, но и он — местный. Он с Арктуром живет, родился с ним и умрет с ним вместе, с нелюбимым, но родным. А вот господари — иное дело. Они могут в иных мирах жить-поживать. Значит, беды Арктура их не коснутся. Чувствуют это господари, интерес к родине теряют стремительно, вижу ясно-не обманываюсь! И убьют они Арктур. Если Арктур не нужен — убьют по невниманию.
Танцовщица задумалась. Улыбнулась легко:
— Ошибаешься, подруга. Господари где? На курортах господари. Еще — в горах поживают. Никогда с Арктуром не жили.
— Горы — Арктур тоже! — уверенно возразила госпожаТан.
— Нет. Горы — они и от убийц Аспанбека защитят!
— Но не от законов Аркана, — тихо сказала госпожаТан.
И замолчала воздушная танцовщица, удержала готовые вырваться слова. Очень надолго замолчала.
— Далеко думаешь, подруга, — наконец признала она. — Я так далеко не думала. До сегодняшнего дня. Вот теперь подумаю. И ты подумай — над тем, как станции перемещений удержать. У меня власти на всех господарей нет. И у главного распределяльщика всех средств континента — тоже нет. Может, у тебя есть?
— А военный руковод? — промямлила госпожа Тан растерянно.
Воздушная танцовщица мгновенно помрачнела.
— Военный руковод — он… — она помолчала, но все же закончила, — … он хуже. Пока что держу его. Но молю Творца, чтоб и дальше твои профсоюзные боевики военных разведчиков выбивали необъяснимым образом. И ты моли, лишь на Творца надежда. На Творца да на твоих боевиков. Иначе война с иными мирами, и не выжить тогда Арктуру. Передай боевикам — люблю их!
Женщина одарила ее чудесной улыбкой, отняла руку — и исчезла в людском водовороте, словно не было ее. Госпожа Тан перевела дух — и без сил опустилась на ближайшее седалище.
— Цайпань! — мысленно взмолилась она. — Где ты, дурак? Нужен мне! Закрой от господарей, дай время подумать!
Она даже огляделась с надеждой — но в людском потоке, конечно, не мелькнуло знакомое самодовольное лицо.
Все там же, на родине
Дурак, сказал сам себе Цайпань. И еще раз повторил, что дурак, гораздо грубее. И еще. А потом успокоился, попробовал сосредоточиться и подумать — потому что дуракам много думать надо, как жить дальше. Умным-то что, умным думать необязательно, умные сразу в жизни правильно устраиваются. А если дурак, то будь готов крутиться каждый день.
По улице мимо во всех направлениях шли толпы людей, как это обычно и бывает в плавнях. Пахли дешевыми вкусностями многочисленные пробегаловки, и вкусностями подороже — редкие пище-сидельни. Деловито бегали юнцы-доставщики со стандартными контейнерами на спинах. Продавцы-всучиватели зорко высматривали в толпе возможных дураков-покупателей. Катались туда-сюда мусороуборочные машины. Приглядывали за улицей наблюдающие от местных общин. И ни одного полицая в форме. Плавни, его дурной сон. Он жил здесь когда-то, начинал жить. Когда поднялся, постарался забыть ужасы бедности навсегда. Зря, выходит, старался, вот вспоминать теперь надо, и очень быстро.
Толпа обтекала его, иногда толкала, но без враждебности, случайно толкала. Пока что он не привлек ничьего внимания. Одежда богатая, да, но богатство только знаток отметит, продавец-обслуживатель из очень дорогого места, а не было таких в плавнях. А так, на первый взгляд, дорогая чифа ничем от просто чифы не отличается. Но все же надо было куда-то идти. Если очень долго стоять, присматривающий от общины подойдет и спросит. А что ему ответить? В плавнях просто так никто не стоит, все делом заняты.
Память медленно оживала. Не получилось, выходит, забыть. Плавни — они в сердце, не иначе. Где-то недалеко, всего в нескольких тысячах стандартных шагов, находилось место, где он, Цайпань, родился. Не очень хорошее место, рядом с портовыми складами, но другой родины у Цайпаня нет. А раз надо куда-то идти, то почему бы не посмотреть на родной дом? Там до сих пор может проживать его мать, почему нет? Отец вряд ли, отец и в детстве не появлялся, только на обеспечительную карточку капал, а вот мать… Он прочитал координатную привязку на ближайшей стене, сориентировался и пошел, машинально встроившись в общий поток. Так же машинально проверил панель на присутствие молодежных банд. В бедной юности от банд пришлось побегать, и навык проснулся моментально, хотя сейчас он не представлял для малолеток интереса, те выискивали более слабые жертвы.
Ноги слегка гудели, когда он добрался до родного квартала. Всего несколько тысяч шагов, а отвык. В юности каждый день ходил столько в школу начал, а после нее еще к наставнику по танцам, и считал, что мало ходит, что удачно живет, а сейчас вдруг устал. Можно было, конечно, ехать, и ехать с удобствами, общественный транспорт никуда не делся. Только и цены на него никуда не делись, остались такими же бешеными. Жители плавней могли себе позволить поездку в скоростных трубах, почему нет, но не часто, на праздник или еще по какому важному поводу, потому и ходил общественный транспорт полупустым и удобным. Цайпань мог себе позволить все, потому что высоко поднялся Цайпань, но… дюньга где? Дюньга — она на обеспечительной карточке, и немалая. Но стоит карточку сунуть в идентификатор — тут же отметится Цайпань, и через два вдоха рядом появятся живощиты главного полицая. И будет больно. Так что лучше, как в бедной юности — пешком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
