— Бабушка, конечно, постаралась побольше разузнать о ней у твоей матери, — сказала Майя. — Ты же знаешь, ее интересует буквально все, что происходит на острове. Пусть даже речь идет о женщине, как эта Франка, в которой при всем желании невозможно найти ничего привлекательного, — это была прежняя Майя, от критического взгляда которой не было пощады ни одной женщине.
— Она, вообще, похожа на корову, испугавшуюся грозы, в ней нет никакого очарования, ты не находишь?
Алан не стал бы судить Франку так строго, но не стал возражать. В этот момент Франка не интересовала его ни в малейшей степени. С каждой секундой он все глубже подпадал под чары Майи.
— Ну, Беатрис не особенно разговорчива, и бедная Мэй так ничего от нее и не добилась, но она все же поняла, что эта милая Франка сбежала от мужа, — она рассмеялась. — Ну вот, теперь ты все знаешь. Больше о Гернси, при всем желании, рассказывать нечего.
Он внимательно смотрел на Майю через стол. На улице, между тем, стемнело, и лицо ее освещалось только горевшими на столе свечами. Без макияжа она выглядела очень молодо, казалась невинной и беззащитной.
«Может быть, — с надеждой подумал он, — она и в самом деле изменилась».
— Зачем, — спросил он, когда они, выйдя из ресторанчика, рука об руку шли по улице, — ты, все-таки, приехала в Лондон?
Она долго молчала, и Алан уже подумал, что она не расслышала вопрос, когда Майя вдруг заговорила.
— Я обдумывала ответ, Алан. Моя жизнь катится по наезженной колее… Нет, собственно говоря, она катится без всякой колеи, и в этом моя проблема. У каждого моего дня нет ни начала, ни конца. Недели, месяцы проходят абсолютно бесцельно. Я принимаю вещи такими, какие они есть, наслаждаюсь моментом, но не задумываюсь о будущем, — она остановилась. — Знаешь, это было хорошо для той фазы, когда я была молода.
Она говорила так серьезно, что Алан невольно рассмеялся.
— Господи, Майя, если бы ты знала, как ты еще молода!
Она сморщила лоб.
— Да, возможно. Но мне уже за двадцать. Ты же сам в январе говорил, что мне пора навести порядок в моей жизни.
Алан не мог поверить своим ушам. Она, оказывается, слушала его, и слова упали на плодородную почву. Он затаил дыхание.
— Майя…
— Я пока не знаю, что из всего этого выйдет. Но я думала, что когда окажусь здесь, то сумею найти и нужную дорогу. Я думала… — она сделала паузу, — что ты сможешь мне как-то помочь. Найти дорогу, хочу я сказать. Ибо, в конце концов… ну, нет другого мужчины, который знал бы меня лучше, чем ты.
Алан внезапно почувствовал себя глубоким стариком. Ему вспомнилось слово «папик». Кажется, она решила поручить ему эту роль, но он был не уверен, что она ему нравится.
— Ты хочешь сказать, — произнес он, — что я могу быть для тебя хорошим советчиком. Поэтому ты и приехала.
Она скупо улыбнулась. Его осторожность, стремление дуть на воду, были, конечно, видны как на ладони.
— Советчиком, — задумчиво повторила она, — нет, в такой роли я тебя, пожалуй, не вижу. Скорее, я вижу в тебе человека, которого люблю. Ты бы хотел начать с этого, или для тебя это слишком интимно?
Она и раньше иногда говорила о любви, особенно в первые недели их отношений. Но со временем он понял, насколько легкомысленно звучит это слово в ее устах. Понял, насколько небрежно и вольно она бросалась им — только потому, что ее мужчинам доставляло удовольствие воображать, что она их любит. Ее «я тебя люблю» ничего не стоило, это признание мог услышать каждый, кто хорошо смотрелся или хорошо ей услужил. Он разрывался между страстным желанием услышать от Майи эти слова и презрением, какое они у него вызывали.
Но на этот раз, как ему показалось, она произнесла слово «люблю» по-другому — мягче и серьезнее. Выражение лица было теплым и искренним.
Но недоверие и осторожность не хотели исчезать. Естественно, ведь ему уже сорок три года, и он не может легко переходить от одного чувства к другому. Он протянул руку и нежно погладил Майю по щеке.
— Давай просто посмотрим, что из этого выйдет, — сказал он.
Михаэль не давал о себе знать целую неделю, а потом вдруг позвонил дважды в течение двух дней. Первый раз ему ответила Беатрис и сказала, что Франка на берегу, гуляет с собаками. Михаэль попросил передать ей, чтобы она перезвонила ему, когда вернется. Франка попыталась позвонить ему вечером, но никто не взял трубку.
— Наверное, он у своей любовницы, — огорченно сказала она Беатрис.
— Тебе больно? — спросила Беатрис, внимательно глядя на Франку.
Молодая женщина задумалась.
— Немного. Но не очень. Все уже прошло.
На следующее утро Михаэль позвонил сам. Он был явно расстроен.
— Тебе не передали, что я просил тебя позвонить? — спросил он вместо приветствия.
— Я звонила, но тебя не было дома. Между прочим, здравствуй.
— Здравствуй, — он решил не развивать тему своего отсутствия дома. — Я собственно, хочу лишь узнать, когда ты собираешься возвращаться?
Франке показалось примечательным, что он задал этот вопрос таким небрежным тоном.
— Меня удивляет, что это вообще тебя интересует, — сказала она.
— Почему, собственно, это не должно меня интересовать? — раздраженно спросил Михаэль.
Франка знала, что Хелин сидит на кухне и изо всех сил прислушивается к разговору, стараясь не пропустить ни слова. Но, в конце концов, Франке было все равно.
— Ты, кажется, смотришь теперь не в мою сторону, — сказала она. — В твоей жизни появилась другая женщина. Чего же ты хочешь от меня?
Слова Франки безмерно удивили Михаэля.
— Но ты же моя жена.
— За последние годы, ты, кажется, основательно об этом забыл.
Он нервно вздохнул.
— Понятно, ты хочешь выяснения отношений. Но на самом деле ты этого не хочешь, и никогда не хотела. Ты всегда воздерживалась от споров. В тебе слишком силен страх услышать неприятную правду, не так ли?
— Михаэль, я…
— Знаешь, давай перестанем переливать из пустого в порожнее. Я признался, что у меня есть женщина. Ты не можешь спорить с тем, что в этом есть и твоя вина.
«Это не может быть правдой», — подумала Франка.
— Как бы то ни было, но это ненормальное положение, — продолжал Михаэль. — Я уже говорил тебе, что убежав из дома, ты не сможешь убежать от своих проблем. Я буду очень рад, если ты как можно скорее вернешься домой.
— А потом?
— Что значит — потом?
— Михаэль, что будет дальше? Я буду сидеть дома и ждать, когда ты вернешься от любовницы, а ты будешь пропадать ночами, не соблаговолив поставить меня в известность — придешь ты сегодня домой или нет. Ты считаешь такое положение нормальным?
— Но не можешь же ты неделями сидеть на Гернси!
— Я пробуду здесь до тех пор, пока не решу, как мне жить дальше. Михаэль, я еще относительно молодая женщина. Моя жизнь не может ограничиваться сидением в четырех стенах и ожиданием мужчины, который давно уже не принимает меня в расчет!
— Так, и в этом, похоже, опять виноват один я! — возмущенно воскликнул Михаэль. — Кто из нас добровольно заперся в доме? Я тебя не заставлял! Я никогда не говорил, что ты должна бросить свою профессию! Я никогда не говорил, чтобы ты не высовывала нос за дверь. Я никогда не заставлял тебя морщиться при одном упоминании о гостях. Я никогда…
Полный праведного гнева Михаэль без умолку выплевывал рубленые фразы, квинтэссенцией которых было: он не виноват ни в чем, а она, Франка, во всем. «Но это, — устало подумала она, — было ясно и раньше».
— Так когда ты вернешься? — спросил Михаэль, очевидно исчерпав весь запас упреков.
— Когда приду к решению относительно моего будущего, — ответила Франка и, не попрощавшись, положила трубку.
Когда она шла на кухню, оттуда вышла Беатрис с непроницаемым каменным лицом, прошла мимо и вышла, громко хлопнув дверью.
— Что с ней? — удивленно спросила Франка.
Хелин сидела за столом и перемешивала в чашке чая невероятное количество сахара.
— Здесь только что была Мэй, — ответила Хелин, — и рассказала, что Майя уехала в Лондон и теперь живет у Алана. Беатрис ничего не сказала, но сразу замкнулась в себе и сильно изменилась в лице. Потом она вдруг встала и вышла. Наверное, пошла на берег, выплескивать свою ярость.
— Но отчего она так разозлилась? — спросила Франка.
Она чувствовала себя не совсем уверенно, потому что до сих пор переживала разговор с Михаэлем. Надо было переварить его слова, но Франка пока и сама не знала, насколько ей это удастся.
— Да садитесь же, — сказала Хелин, — только сначала возьмите чашку. Попейте со мной чаю, это пойдет вам на пользу. Лицо у вас очень бледное. Вы опять поругались с мужем?
Франка села и налила себе чай. Он был горячий и пахнул пряностями. «Действительно, это то, что ей сейчас нужно», — подумала она.
